виртуальный клуб Суть времени

Юрий Бялый.

Преемственность гностической идеологии и исторические европейские выявления «культуры смерти»

Доклад на международном семинаре «Фундаментальные конфликты и их роль в современном политическом процессе» (Дельфы, Греция, 15-17 ноября 2002 г.)

 

1. Гностицизм как явление

Оккультный гитлеризм и его неофашистские вариации возникли, разумеется, не на пустом месте. Расхожее мнение о том, что «Миф ХХ века» Розенберга – уродливое и неожиданное дитя германского нацизма – тоже миф. На деле в фашизме ХХ века присутствуют все основные идеологические мотивы, которые появляются уже у ранних гностиков. И потому анализ гностических корней фашизма, несомненно, важен для понимания этого явления.

Не останавливаясь на особенностях гностицизма, не имеющих непосредственного отношения к теме нашего обсуждения – на учении о Плероме, иерархии эонов и архонтов и т.д., подчеркнем следующее.

Во-первых, все основные версии гностицизма постулировали фундаментальную разделенность человечества. Разделенность на Людей, которые так или иначе получили от исходной высшей непроявленности (Плеромы) божественные «искры» Пневмы (пневматики), на «полулюдей», которые обделены «искрами», но наделены разумом и душой (психики) и на «нелюдей», у которых нет ни того, ни другого (гилики, или хилики).

Во-вторых, почти все варианты гностицизма акцентировались на противопоставлении «злого» материального, проявленного мира, созданного неудачной и предательской эманацией истинного Единого, Демиургом, – «доброму» идеальному, непроявленному миру божественной целостности. И искали тайное знание (гнозис) либо для успешных действий в «злом» материальном мире Демиурга, либо для выхода в «идеальное».

Проникновение в гнозис при этом, как правило, предполагалось за счет прямого и непосредственного получения высшего тайного знания в результате откровения и озарения в ходе оккультных ритуалов. И для этого активно привлекались астрология, алхимия, нумерология и т.д., а также разные формы магии.

 

2. Исторические корни христианского гностицизма

Известно, что магия в широком смысле слова, включая оргиастические культы, ритуальные самоубийства и человеческие жертвоприношения, практиковалась в большинстве архаических и древних культур Евразии. При этом протогностическое мировоззрение возникло, по ряду гипотез, в ходе перехода от матриархата к патриархату, и было тесно связано с поклонением «Великой богине-Матери-Земле», а также с хтоническими змеиными культами (позже наиболее явно прослеживаемыми у греческих и малоазийских офитов).

В эпоху побеждающего патриархата все, что включалось в указанные архаичные культы и посвящено в основном «земному» и «телесному» (боги, магия, ритуалы), репрессировалось и уходило «в тень», а далее становилось священным тайнознанием, этим самым «гнозисом». При этом, как правило, оказывалось, что и высшие существа (боги) старого матриархального пантеона, и все связанное с ними магическое тайнознание становилось как бы «собственностью» тех социальных, религиозных, политических групп, которые были совокупной оппозицией существующей власти (с ее новым пантеоном патриархального типа). И, таким образом, входило в своего рода «эзотерическую идеологию» контрэлиты.

Культы Богини-Матери и соответствующая «протогностика» были достаточно распространены в крито-минойской Греции, в Месопотамии, Малой Азии, Индии, причем именно на Востоке они сохранялись и воспроизводились особенно долго. Так, ряд исследователей считает, что эллинистическая Греция испытала мощное влияние этих культов в эпоху войн с Персией, а затем во время походов Александра Македонского и при Диадохах.

Протогностические мотивы философствования достаточно отчетливо прослеживаются уже у древнегреческих орфиков с их разделением человеческой сущности на низшее (телесное, «титаническое») и высшее (духовное, особым образом понимаемое «дионисийское»), а также их формулами «тело – могила души», «жизнь – страдание души».

Затем Рим – и как преемник эллинизма, и как мировая империя с вынужденным широчайшим «религиозным плюрализмом» окраин, – впитывал «протогностическую» философию, идеологию и практику от покоряемых соперников (включая Карфаген) и из приобретаемых новых провинций (Сирия, Британия, Германия и т.д.). Так, например, у греческих и затем римских стоиков в центре их доктрины оказывались антагонизм человеческой души и материального тела, а также проповедь «ухода в себя» ради сбережения и очищения идеального «главенствующего начала».

В результате к моменту зарождения христианства и в первые века его становления гностическая идеология и практика была достаточно массовой и даже оказывала, как известно, значительное влияние на внутрицерковную полемику при формировании христианского канона. В частности в первые века христианства была достаточно распространенной версия об «эманационной» природе благого Иисуса как противника злого Демиурга.

Первые века христианства представили гностические мировоззрения такими именами, как Симон Маг и его ученики Менандр и Сатурнин Сирийский, а также Карпократ Александрийский, Василид Сирийский, Валентин Египетский, Маркион Понтийский и т.д.

Именно тогда сформировался тот пласт текстов «классической» гностики, который сейчас известен главным образом по цитированию «антигностическими» христианскими авторами (как, например, Ириней Лионский), в виде дошедших до нас гностических христианских апокрифов, а также отдельных аутентичных текстов (рукописи Наг-Хаммади, кумранские свитки Мертвого моря и др.).

Влияние этой гностической линии преодолевалось, как хорошо известно, в очень острых внутрицерковных спорах и конфликтах, и было в целом преодолено (а соответствующие фигуры лишены церковного покровительства) лишь в IVвеке. Но гностические эзотерические «ядра» в европейском христианстве при этом сохранялись и воспроизводились (в частности, в дискуссиях вокруг неоплатонизма, особенно в его ранних Александрийской и Сирийской мистических версиях).

А далее почти вся история борьбы христианской церкви с ересями – это, прежде всего, история борьбы с гностицизмом. В этом ряду достаточно назвать хотя бы павликианство, богумильство, а также альбигойские ереси катаров и вальденсов.

Предыстория описанного процесса схематически показана на рис. 1.

  

Рис. 1. Модель дохристианского исторического становления европейского смыслового базиса «Цивилизации смерти»

    

3. От герметизма к ультрагностицизму

При этом разумеется, нельзя говорить о том, что гностицизм когда-либо был единым культом. Теогония, космогония, антропология, логика гностических построений у различных школ нередко оказывалась очень своеобразной и приводила к разным философским выводам, разным эзотерическим ритуалам и магическим практикам.

На своем левом, «мягком» фланге гностицизм оказывается во многом «родственным» герметизму, где тайнознание, включая магию, предназначено как для просветления адепта, так и для улучшения материального, дольнего мира. А вот на правом, радикальном, фланге – гностицизм становится откровенной «магией смерти».

Фундаментальное различие здесь проходит по линии главного онтологического (и затем морального) самоопределения.

Для большинства вариантов герметической традиции и «левого» гностицизма – лежащий во зле материальный, «проявленный» мир подлежит улучшению и исправлению. Исправлению как через личное «гнозисное» совершенствование, так и через коллективное магическое усилие.

В то же время для «правого» гностицизма «дольний» материальный мир – изначально и по определению погружен во зло окончательно и неисправимо. А потому гнозисное магическое действие следует направлять либо на личный уход из этого «проявленного» мира, либо на власть над этим злым миром, либо на полное уничтожение материального мира как тотального зла.

Так, один из философских выводов из базовой гностической модели «разделенных» непроявленного и проявленного миров – необходимость магического ухода из «неизбываемого, неисправимого зла Проявленности» – в истинное Непроявленное Бытие (в том числе в форме ритуальной смерти-самоубийства). И нет сомнений, что этот вариант «правого» гностицизма может быть использован в качестве идеологического фундамента при подготовке террористов-смертников.

Другой вывод из этой же базовой модели – необходимость и неизбежность земной «жизни во Зле». А значит, и необходимость поклонения (служения) хозяину этой проявленной материальной земной жизни, «князю Зла=Демиургу» и его слугам-демонам (Сатане, Иалдабаофу, Абраксасу и т.д.). В том числе – в форме соответствующих обрядов Зла, магии Зла, обращения евангельских заповедей и инверсии праведного и грешного, а также ритуальных человеческих жертвоприношений.

На самом же крайнем правом фланге, который Сергей Кургинян назвал «ультрагностицизмом», – задача адепта, как показано ниже, содействие полному и окончательному уничтожению проявленного, материального Космоса (разумеется, вместе со всем содержимым этого Космоса, включая человечество), обращение времени и возвращение изначального Целого в его исходную внематериальную неразделенность.

Но во всех «правых» вариантах гностических философских и онтологических интерпретаций – Смерть оказывается одним из главных магических инструментов гнозиса. И потому – одновременно одним из главных объектов ритуального поклонения.

Основные онтологические и телеологические направления гностицизма схематически показаны на рис. 2.

   

 

Рис. 2. Основные целевые мифо-эзотерические комплексы различных версий гностицизма

Именно в правом гностицизме, гностицизме культов смерти, находят своих предтеч и свои исторические корни разные группы адептов «цивилизации смерти». И в этом смысле шокирующие онтологические, космологические, антропологические построения таких мистических фашистов и оккультных гитлеристов, как Алистер Кроули и Мигель Серрано, – по большому счету, вовсе не новость, а достаточно старая и разработанная доктринальная система.

 

4. Ультрагностицизм и онтология оккультного фашизма

Для доказательства этого тезиса я хотел бы провести ряд текстуальных и смысловых сопоставлений.

4.1. Практически все значимые ранние гностики проповедуют принципиальное отличие истинного Бога непроявленной (духовной) благой Вселенной от творца неблагой материальной вселенной – Демиурга, а также неизбывное «злое» состояние материи. В Валентиновом «Евангелии Истины» читаем: «Форма изъяна есть мир... Кто познал мир – нашел труп... Порядок Космоса – порядок тюрьмы».

Причем под Демиургом – творцом «злой» материальной Вселенной – у большинства гностиков (особенно явно это у Симона Мага и Маркиона) прямо понимается иудейский бог Яхве (Иегова).

Как мы видим, эти идеи – и тезис о «злом Демиурге», извратившем истинную непроявленную Вселенную, и об иудеях, являющихся орудием зла Демиурга, вовлекшего весь материальный мир во зло, – воспроизводятся в идеологии оккультного фашизма, отчасти у Алистера Кроули и особенно откровенно и последовательно – у Мигеля Серрано («проявленная материальная Вселенная – тюрьма»).

4.2. Как и когда-то Василид и Валентин, Кроули и Серрано подчеркивают половую неразделенность, андрогинность или гермафродитизм высших божественных сущностей (Бога, Эонов, Архонтов). Как и для ранних гностиков, для современных эзотерических фашистов сотворенный материальный мир полностью и целиком принадлежит злу («Космос – творение бога слепых» у Симона Мага или «худой выкидыш» у Василида – по смыслу то же самое, что и «абортированный ублюдок Демиурга» у Серрано).

4.3. У Симона Мага и Валентина высшее божество эманирует Мысль (Софию). Мысль, желая сама проявить творческую потенцию, способствует успеху Демиурга («самонадеянной твари с мордой льва – Иалдабаофу») и порождает материальный мир, но затем оказывается плененной своими порождениями. У Серрано «дьявольский плагиатор Демиург», воспользовавшись слабостью или ошибкой Сатурна-Кроноса-Времени, разбил изначальное Единое, первичное неразделенное космическое Яйцо, и создал материальную, механическую, гравитационную «концентрационную Вселенную», в которой оказался пленен и сам Сатурн.

4.4. И Симон Маг, и Карпократ, и Валентин, и Маркион (и точно так же Кроули и Серрано) подчеркивают, что греховный злой мир возник именно в результате разделения исходной безгреховной божественной целостности. Падение из андрогинности в разделение полов, в разделение духа и материи, жизни и смерти, света и тьмы – вот самые злые дела творения, главные преступления Демиурга.

Выход из этого зла – через передаваемое откровением и озарением тайное знание истины, и прежде всего истины неразделенности и присутствия полюсов друг в друге. В гностическом «Евангелии от Филиппа» читаем: «Свет и тьма, жизнь и смерть, добро и зло, правое и левое – братья друг другу». «Когда Ева была в Адаме – не было смерти. Отделилась от него – появилась смерть. Снова войдет в него – смерти не будет». А Кроули пишет в «Книге Закона» о нераздельном двуединстве высших мужской и женской божественных сущностей – Хадит и Нюит, и подчеркивает, что для познавших эту нераздельность – «нет добра и зла».

4.5. «Трактат о душе» Симона Мага сообщает, что гнозис – особое знание, передающееся в мистическом сексуальном акте. А Кроули в своих трудах, включая главную «Книгу Закона», уделяет огромное значение сексуальной (и, в том числе, гомосексуальной) магии.

Кроули, как и его предшественник Симон Маг почти 2000 лет назад, всегда возил с собой Великую Блудницу. Симон называл эту блудницу по имени Елена воплощением павшей Божественной Мысли и единственным способом соединиться с истинным Богом. А Кроули подчеркивал, что божественное Солнечное Слово принимается и передается жрецом-Зверем не непосредственно, а через Багряную Жену (она же Вавилонская Блудница Апокалипсиса, или Бабалон, или Папесса) в ходе полового акта, «ибо без женщины нет силы у мужчины».

Приписываемое Валентину «Евангелие истины» утверждает: «Тот, кто познал истину – свободен. Он – не творит греха». Кроули вторит ему: «Живущий по закону воли – не творит греха. Делай, что изволишь».

4.6. У последователей Симона Мага главная задача, которую решает посвященный, – собрать искры божественной Пневмы в Плерому, в целое. У Кроули лишь проявление сокрытых частиц Нюит и Хадит превращает человеческое ничтожество в микрокосм, тождественный макрокосму, в Единое. У Серрано, как и у его предшественников в эзотерическом гитлеризме, главная задача Посвященных – собирать, концентрировать, не рассеивать разбросанные по высшим и низшим расам человечества капли священной арийской крови, восходящие к Единому.

4.7. Как собирается «рассеянное священное» (будь то пневма, священная кровь или божественное семя) в целое, в полноту, в Единое? Как правило – через особым образом магически и ритуально организованную смерть.

У Маркиона и его последователей это обычно смерть всего материального, телесного во имя идеального, духовного – через пресечение продолжения рода, через аскетическую магию и прекращение жизни в будущих поколениях (что и приводит к собиранию искр пневматических человеческих душ в Непроявленном Бытии).

Отсюда принцип безбрачия и у Маркиона, и у многих более поздних радикальных гностиков (включая значительную часть богумилов, катаров и др.) Но отсюда же и ритуальный гомосексуализм в очень многих гностических сектах от ранних веков христианства через средневековье вплоть до настоящего времени.

Гностический апокриф «Евангелие от Марии Магдалины» сообщает: «Главное деяние – избавиться от бремени злой материи и уйти в блаженное небытие». Василид пишет, что «пневматик, слагая с себя бренные одежды плоти, отдает негативные качества своей материи планетам и поднимается по сферам архонтовым, пока его пневматическая искра не сольется с Плеромой».

Кроули говорит: «... Смерть – это и есть блаженное слияние Хадит и Нюит... Рабам лучше всего умереть – тогда у них будет шанс родиться заново свободными. Так что, со всей добротой, христиан – львам». А в одной из версий популярного у современных сатанинских сект (не скрывающих своих гностических корней) «Евангелия Люцифера» – изрекается: «Смерть, сестра наша, приди и возьми лучших из времени в вечность».

Подчеркну, что тема противопоставления времени проявленного мира и вечности мира непроявленного – у гностиков постоянно сопрягается с темой смерти. У Василида встречаем в качестве цели – смертью разорвать цепь судьбы и законов греховного мира, победить время ради вечности. У Серрано цель эзотерического гитлеризма – вырвать Сатурна-Кроноса из череды кругов времени, уничтожить «проявленную жизнь» ради вечности.

Таким образом, в «параллельной цивилизации» радикального гностицизма культ смерти как единственно истинной антитезы «цивилизациям жизни» – воспроизводится по крайней мере в течение двух тысячелетий. И, как представляется, приведенные сопоставления показывают, в чем состоит онтологическая суть тех собственных гностических смысловых ядер Запада, в которые и через которые идет инфильтрация в Запад вируса «цивилизации смерти».

 

5. Ультрагностицизм и «вирус Востока»

Не менее важно то, что инфильтрация этого гностического вируса идет чаще всего именно с Востока. И здесь важно попытаться показать – почему и как.

Например, манихейство, будучи уже в IV веке практически уничтожено и в Европе, и в Сассанидском Иране (Мани был казнен зорострийскими жрецами еще в 270 году), – на Востоке сохранялось в качестве мощной и политически и идеологически влиятельной секты еще по крайней мере тысячелетие.

Именно Восток, и в том числе исламский Восток (никогда не боровшийся, в отличие от христианства и иудаизма, с гностиками всерьез, поскольку считал их «людьми Книги») – сохранил, вплоть до новейшего времени, и даже инкорпорировал в свои эзотерические доктрины (например, у исмаилитов) очень многие гностические элементы. Здесь, видимо, и эманационизм, и общее представление о небожественной сути христианского бога, и общий с гностиками антисемитизм, и особые представления о возможности и необходимости «правильной смерти», роднящие гностицизм с шахидизмом.

Но речь не только об исламском Востоке. Восток эзотерического буддизма и индуизма, и особенно их радикальных тантрических сект, – пропитан собственной специфической «окологностической» мистикой, и в том числе мистикой ритуального ухода из материального мира через собственную смерть или человеческие жертвоприношения. Не случайно ключевой центр оккультного гитлеризма «Анэнербе» настойчиво искал (и находил) родственные гностические традиции «священной смерти» прежде всего на Востоке – в тибетском Бон-по, индуистской тантре, тайных доктринах Японии, радикальных исламских сектах.

И не случайно всплески гностических ересей и «гностические эпидемии» разной степени радикальности (вплоть до наиболее нас интересующего ультрагностицизма ритуальной смерти) – вспыхивали на Западе в моменты исторического усиления восточных влияний.

На рис. 3 представлена попытка схематически описать историческую развертку «гностических эпидемий» на Западе в связи с такими восточными влияниями.

 

Рис. 3. Схематическая историческая развертка основных инициирующих гностических импульсов в цивилизации совокупного Запада.

 

Хотя в Европе гностицизм и существовал длительное время на смысловой периферии, он, как уже было сказано, неоднократно взрывался мощными ересями – богумилы, ариане и т.д.

Первый после становления христианства мощный всплеск гностических идей в Европе (в особенности – в южной Европе) дала эпоха крестовых походов. После них принесенная рыцарями на родину эллинистическая и восточная ученость оказалась буквально «пропитана» гностикой.

И речь идет не только о широко описанной в литературе (хотя, не исключено, гипертрофированной христианскими оппонентами) гностической мистике тамплиеров. Философско-культурные кружки эпохи Возрождения при герцогских и княжеских дворах Италии – Медичи, Сфорца, Борджиа и т.д. – оказывались практически сплошь герметическими и/или эзотерико-гностическими. И это была не только магия, алхимия, астрология, хиромантия, нумерология и т.д.

Философско-художественные поиски кружка Козимо Медичи (в том числе, в основанной под руководством Марсилио Фичино флорентийской «Платоновской Академии») были одновременно поисками способов экстрагировать пневму – искры божественного света – и соединиться с Плеромой. А алхимия ядов при дворе Борджиа была порождена вовсе не только политической прагматикой борьбы с властными конкурентами. Это был, прежде всего, поиск философского камня, а также особых ядов, обеспечивающих «священную смерть» – то есть позволяющих уйти из греховной жизни сразу в божественное инобытие.

И этот «возрожденческий» гностический всплеск – имел не только «левый», окологерметический, полюс, с проявлением которого нередко связывают многие гениальные научные и культурные творения того времени. Вместе с ним в Европу пришла и правая ультрагностическая волна. И, возможно, моральная приемлемость для части возрожденческой элиты «Пира во время чумы» – не столько свидетельство «распущенности нравов» в ту эпоху, сколько признак этого самого ультрагностического влияния.

А в ряде регионов Южной Европы весьма радикальный гностицизм катаров и вальденсов в какой-то момент просто полностью вытеснил христианство. И для борьбы с этой ересью понадобился специальный (как известно, небывало свирепый и кровавый) «альбигойский» крестовый поход.

Особенно мощный вброс гностицизма, видимо, получила Испания, которая в ходе веков Реконкисты, не исключено, восприняла дополнительный гностический импульс от мавров. И, вероятно, особые формы испанских «культов смерти» Нового времени – не в последнюю очередь связаны с гностикой.

Нельзя также исключить, что по указанной причине именно в Испании возникла и отличалась особой, почти ритуальной, жестокостью (и одновременно особым усердием в преследовании евреев, включая крещеных евреев – марранов) Святейшая Инквизиция.

При этом, разумеется, особую роль гностические идеи и практики приобретают в узком элитном и контрэлитном слое (где они не могут не оказывать влияния, в том числе, на «большую политику»). И в хрониках, и в художественной литературе европейского средневековья описания кровавых оргий в замках владетельных сеньоров занимают слишком много места, чтобы быть чистой выдумкой. В частности, легенды о «Синей Бороде», как считают некоторые исследователи, – имеют вполне реальную почву в распространенности среди элиты средневековой Европы кровавых ультрагностических ритуалов.

Следующий мощный взрыв гностических идей в Европе опять оказывается связан, с одной стороны, с Востоком (резкое повышение плотности контактов с ним в эпоху Великих географических открытий и формирования колониальных империй) и, с другой стороны, с идеологическим хаосом эпохи Реформации. Именно в это время королевские и княжеские дворы, баронские замки и даже дома богатых купцов буквально наводнили разного рода маги. Идея прямого познания истины и выхода в божественный мир через посвящение в гнозис (герметический либо гностический) для протестантского сознания, полностью освобожденного от «бога на земле», не могла не приобрести особой привлекательности.

А вместе с ней в недра Реформации не могла не втягиваться, в разных формах, онтология смерти. И «охота» на ведьм и колдунов, которая захлестнула протестантскую Европу, – видимо, не была всецело на совести обезумевших церковников. Можно предположить, что она также имела вполне реальную почву в массовости «окологностических» практик с соответствующими ритуалами, включая человеческие жертвоприношения.

Но ведь опять-таки именно в это время – причем в существенной части из гностических эзотерических ритуалов (алхимических, астрологических, нумерологических и т.д.) и благодаря им – начинает массово возникать новая европейская научность. В результате сциентизм Нового времени также просто не мог не быть пропитан гностикой самого разного, в том числе правого, «смертнического» толка.

Наконец, очередной импульс гностицизма не мог не возникнуть в контексте Просвещения с его пафосом секуляризации. Именно Просвещение, резко ослабив Церковь как авторитетного врага гностических ересей и усилив сциентизм в русле основных секулярных идеологий (прежде всего, либерализма), открыло новые возможности для распространения гностических идей. В результате гностикой оказалась насыщена европейская мистическая философия (особенно германская) и литература, включая романтиков. Фраза из «Фауста» Гете «Творенье не годится никуда» – вовсе не случайно оказалась почти дословным парафразом Василида.

То, что творенье не годится никуда, особенно остро почувствовали в середине-конце XIXвека, на фоне кризиса и монархической, и либерально-демократической моделей цивилизации Запада. И вовсе не случайно то, что авторов радикальных расовых теорий, предтеч нацизма Ж.Гобино и Х.Чемберлена, – многие современники считали гностиками.

И также вовсе не случайно в это время массированное обращение Европы к Востоку. Ницше с его Заратустрой лишь один из наиболее ярких примеров. И также вовсе не случайно гностическими мотивами («Человек – то, что надо преодолеть», «Дионис против Распятого») пропитана вся ницшеанская философия.

И опять-таки не случайно именно в это время на историческую арену выходит – в качестве гуманистической альтернативы монархической и либеральной политическим моделям – коммунизм.

Появление оккультного гностицизма в качестве смыслового ядра фашизма в этих условиях оказалось вполне закономерным. На фоне очевидного в конце XIX – начале ХХ века провала либерально-гуманистического проекта организации социальной жизни, в условиях начала советского коммунистического эксперимента, – попытка противопоставить коммунизму его единственного мощного мировоззренческого антагониста была практически предрешена. И воинственный ультрагностицизм фашизма, признаем, сумел продемонстрировать свою силу и свои возможности в человеческом жертвоприношении многих десятков миллионов.

То, что этот ультрагностицизм назвал своим главным врагом именно евреев – тоже, как показывают приведенные выше параллели, вовсе не случайно. Представляется, что историческая преемственность и тысячелетняя длительность европейского в цивилизационном смысле антисемитизма, раз за разом воспроизводившегося в погромных тенденциях даже в тех случаях, когда его действительно осуждала официальная Церковь, – вряд ли могла состояться без эзотерической (прежде всего элитной) ультрагностической подпитки. И здесь нельзя не отметить (хотя, конечно, эту гипотезу необходимо проверять и доказывать), что исторические европейские гонения на евреев, похоже, достаточно отчетливо коррелируют по времени с описанными выше всплесками европейского гностицизма.

 

6. Ультрагностицизм и современность

В том, что касается современности, радикальный гностицизм приобретает особые позиции постольку, поскольку наиболее мощные смысловые скрепы совокупного «Запада Модерна» обрушиваются, не давая плодоносного потомства и не указуя исторической перспективы.

Если рушатся на глазах перспективы либерального мирового проекта, если христианство буквально на глазах маргинализуется, если коммунистический проект практически сдался без боя, – ультрагностицизм не может не приобрести нового дыхания и новых возможностей.

В новейшее время явно тяготеющие к правой гностике идеи тотальной греховности «дольнего» мира вообще и человека в частности, а также соответствующие мифологии и практики «выхода из зла», «поклонения злу», внеморальной игры на поле между добром и злом, – стали почти обыденной темой философствования, гуманитарной научности и культуры (в том числе масс-культуры) ХХ века.

Конечно, такие темы наиболее явно звучат у идеологов неофашизма. Но это вовсе не маргинальное явление. Замечу, например, что два кумира ХХ века – Карл Юнг и Герман Гессе – находились в весьма тесных отношениях с Мигелем Серрано и были гностиками.

Юнг писал о принципиальной полярности архетипов арийцев и евреев, считал богом новой эпохи гностического демона Абраксаса, в магических ритуалах вызывал дух Василида. Гессе написал подчеркнуто гностический роман «Демиан», где описывает путь героя от Христа к Абраксасу, которому и следует поклоняться. И Серрано восхищается «Демианом» и пишет, что именно через него почувствовал свою избраннность.

Не менее примечательно и то, что, например, скандальный российский «культовый» роман Валентина Сорокина «Голубое сало» – почти полностью выстроен на мотивах ультрагностической эзотерики.

То есть ренессанс современного оккультного гностицизма как «культуры смерти», безусловно, связан с глубоким кризисом главных миропроектных версий гуманизма как «культуры жизни». И на этом фоне гностические идеи буквально «вспухают» в ряде современных политических и идеологических течений.

Это, например, неомальтузианство, социал-дарвинизм и радикальный антигуманистический экологизм в рамках концепции «Устойчивого развития». Так, недавно с трибуны форума ООН по устойчивому развитию прозвучала такая фраза «Человечество – ядовитая плесень на теле Великой Матери-Земли» (отмечу, что вряд ли случайно здесь буквально фигурирует Великая Мать). А еще более известно очень яркое в своей категоричности высказывание, которое приписывают одному из основателей и руководителей Всемирного фонда дикой природы, принцу Филиппу Эдинбургскому: «Я хотел бы в будущей инкарнации возродиться чумной бациллой, чтобы уничтожить человечество».

В этом же русле находится и европейский так называемый «черный анархизм», для которого очень близок ультрагностический пафос разрушения всеобщего порядка. Явные гностические мотивы присутствуют в некоторых версиях антиглобализма, адресующих к возврату в «примордиальную архаику» и пропитанных антисемитским зарядом борьбы с «глобальным еврейским капиталом».

Но все эти, идеологически ущербные и наивные, современные окологностические течения – не могут не «подбираться под себя» концептуально отработанным, организационно оформленным и политически опытным, оккультным неофашизмом.

Возможность такой интеграции под скрыто-неофашистским знаменем предопределяется еще и тем, что гностицизм за последние десятилетия сумел резко расширить рамки своего присутствия в культурном, научном, политическом, морально-нормативном поле «цивилизации Запада». Он получил очень важный статус реальной массовой респектабельности или даже «модности».

Что такое масс-культура сатанизма, политкорректность к гомосексуализму, легализация и распространение наркотиков (почти обязательные элементы большинства ультрагностических оккультных практик), или признание морали частным делом гражданина? Что такое существенная часть современной оккультно-гностической, в том числе «сатанинской», кинопродукции, или музыка так называемого «сатанинского рока», или огромная, ультрагностическая по сути, волна литературы «фэнтэзи» и «сайенс фикшн»?

Ультрагностицизм пытается находить для себя опоры и оправдания, в том числе, и в новом научном знании. Например, в новой космологии, где «черные дыры», модели «Большого взрыва» или «раздувающихся Вселенных» в сочетании с антропным принципом – интерпретируются в качестве иллюстрации «зла творения» и возможности «инобытия вне проклятого материального мира». Например, в новой генетике, где обнаружение единого генотипического корня человечества (единственной африканской пра-Евы) – интерпретируется в духе «регрессивного разбавления смешанными браками священной крови божественной изначальной расы».

При этом европейская окологностическая эзотерика вновь оказывается заряжена мощным восточным влиянием. Идет ее нарастающая (и усиливаемая модой) смычка с родственными радикальными традициями Востока – окологностическими сектами и «культами смерти» в буддизме, индуизме, исламской магии. Возникают попытки синкретической «сшивки» магического (и восточного, и западного) гностицизма с новой научностью.

Наиболее яркие примеры такого рода – книги Фритьофа Капры «Дао физики» и «Уроки мудрости». Где, наряду с «научной» интерпретацией восточных магических практик, одновременно проводится и явная апология «культуры наркотиков» как способа освобождения сознания и подъема к новой духовности, и апология матриархальных культовых оснований.

И вовсе не случайно легализация и укрепление гностических тенденций в пределах «цивилизации Запада» сопровождается особо благожелательным отношением к исламу и «привыканием» к все более открытому антисемитизму. Эти процессы на уровне гностической эзотерики тесно связаны. В частности, Кроули, который в своих книгах называет христиан и особенно евреев главными онтологическими врагами (они якобы наиболее упорно сопротивляются переходу из эона «старых богов жизни» – эона Осириса – в новый эон Гора), неоднократно указывает, что именно Магомет – пророк, предвещающий «равноденствие богов».

А потому, по Кроули, ислам ближе всего к «торжеству эона Гора». И существуют предположения, что одним из главных неафишируемых мотивов тесного сотрудничества арабских «братьев-мусульман» и «зеленорубашечников» с нацистами перед Второй мировой войной и во время войны – был, наряду с традиционным антисемитизмом, гностический оккультизм.

Таким образом, можно уверенно утверждать, что совокупный Запад всегда имел и имеет собственные, основанные на ультрагностической онтологии, эзотерические ядра «цивилизации смерти». И именно в пределах и при помощи этих ультрагностических ядер Запада – происходит его смысловой диалог с «родственным» Востоком. В том числе, инфильтрация в Запад описанного моими коллегами «вируса смерти».

 

Вложение	Размер
1.jpg	27.77 КБ
2.jpg	64.01 КБ
3.jpg	33.74 КБ