ТВ "Суть времени - ДНР". Выпуск 23 from ECC TV.
Youtube
 

Западные подстрекатели! Руки прочь от Украины и России!

ПОДПИШИСЬ!

Корр.: Если кто-то что-то есть сказать, кто-то что-то хочет, пожалуйста. Можете привет родным передать, показать, что вы живы-здоровы.

Первый пленный: Сильно хотелось, чтобы они поторопились, потому что ну сколько можно сидеть, и реакции ноль! Мамам звоним, Киев ни на что внимания не обращает, ну, сколько уже можно!

Из толпы: Уже все позвонили.

Первый пленный: Звоним, они говорят... Матери им звонят, они говорят: «Мы знаем, что они там, и что нам теперь делать?» Всё.

Второй пленный: К нам тут лучше обращаются, чем наши ряды, киевская команда. Сколько можно ждать?

Корр.: Что, получается, вас просто забыло ваше руководство?

Из толпы: Да, да. Нас, по ходу, забыли.

Первый пленный: Ну, логично, да, потому что сидим как бы.

Корр.: Ну, а вообще — как получилось-то, что пошли воевать?

Первый пленный: Забрали по повесткам.

Из толпы: Организованно. Частичная мобилизация или как там.

Оператор: То есть выбора не было? Ну, а если отказались бы — что было?

Из толпы: Прокуратура.

Первый пленный: Ну, это... есть же статья. Прокуратура будет заниматься, дальше непонятно — условно или как. Не было бы ничего или посадили — этого мы не знаем. Сказали: не хотите — с вами будет заниматься прокуратура, всё. Вот такие ответы были в военкоме. Я сколько раз... Прихожу: «Как, что?».

«Вы едите на десять дней», — мне сказали.

Я говорю: «Куда?»

«На переподготовку».

Я говорю: «Ну, хорошо, десять дней, так десять». Но у меня уже сегодня... сегодня какое у нас число?...

Из толпы: Шестнадцатое... а, четырнадцатое.

Первый пленный: Да, четырнадцатое. Да у меня сегодня 114 дней! Вот такие десять дней на переподготовку. И сколько можно сидеть — непонятно. Дома и жёны есть, и дети есть, и родные, которые переживают за нас. Никто даже не говорил, что мы будем сюда, в эту сторону ехать. Просто сказали: переподготовка, на десять дней, две недели там. Некоторым говорили 45 дней — это максимум.

Корр.: Ну, а в итоге? Воевать брат против брата?

Из толпы: Да.

Первый пленный: Я не знаю, просто это как бы уже...

Третий пленный: По созданию нашего батальона мы вообще должны быть в Виннице и охранять его, только винницкую территорию, винницкую администрацию и тому подобное. Но я вижу, что Винница очень большая, если я уже... Я не хочу здесь быть, не хочу воевать, и не хочу вообще ничего де... Я хочу к семье и к детям, и попрошу президента нашего, пана Порошенко, ускорить этот процесс, потому что генералы, майоры — никто ничего не делает. Почему, почему они ничего не делают!? Почему мы полторы недели, 10 дней сидим тут. Никакого, никакого предложения для людей, которые хотят видеть, которые хотят... Почему не прислать того самого, который офицер, который приехал бы и спросил: «Хлопцы, вы живы-здоровы? Вам надо что-нибудь?» Пожалуйста, господин президент, сделайте что-нибудь для этого, чтоб поехать к своим семьям.

Первый пленный: Да, потому что родные, близкие — они же не железные, им же тоже надо какой-то... сколько можно?

Корр.: Ребят, а вот ополченческие батальоны называют «сепаратистами», «террористами». Ваше отношение?

Третий пленный: Вы понимаете, когда нас отправляли сюда, нам говорили совсем другие вещи, которые... Говорили, что тут есть люди в масках, издеваются над жителями Донецка, жителями Луганска и тому подобное. Мы приезжали сюда спасать их. Когда приехали — увидели, что тут этого нет. Для чего мы здесь? Уничтожать таких же, как мы? Я это не понимаю.

Корр.: Мне просто непонятно: называют «антитеррористической операцией» — значит, должны участвовать здесь МВД, СБУ и так далее. При чём тут армия украинская?

Первый пленный: Непонятно, это тоже непонятно. И вот, как вы спросили, я вам отвечу: нас тут никто не бьёт, кормят, воду дают, всё. В туалет без вопросов, когда приспичило, без вопроса сходили. Не унижают, не грубят, ничего такого нет. Но просто в камере сидеть — оно сильно на психику всё влияет. Тем более, нас тут много, территория маленькая, и у каждого разный возраст. Уже как-то всё, весь на нервах. А реакции, как вот товарищ сказал, — ноль, никаких. Мы же ничего не знаем, нам ничего не говорят, не знаем, что нам дальше делать и как нам дальше поступать в этих ситуациях. Мы увидели, что, получается, мы не надо [не нужны] нашей державе. Что нас вот так бросили, никто не хочет ничего делать.

Хотя бы сделали вот звонок вот сюда, все же номера прекрасно знают. Сказали, что вот — да, мы действуем, передайте им так, и так, и так. Или — что я не знаю, как на это реагировать. Увидели, что меня, как сняли с поезда, провели, — меня люди готовы были разорвать: «Вот ты украинская армия!». Я не знаю, почему, а нам рассказывали совсем другое, как товарищ сказал. Что здесь бьют, убивают, не знаю, как, что... Просто непонятно, заводят в заблуждения такие, что уже у самого мозги не то что, они не работают.

Корр.: А как тебя представить? Имя, фамилию.

Первый пленный: Меня зовут Роман, фамилия Мусевич.

Корр.: А Вас? Вы выступали.

Третий пленный: Виктор Пугач.

***

Человек в маске (сотрудник особого отдела бригады «Восток»): Были они в основном задержаны в районе ЖД-вокзала города Донецка — при следовании к месту службы или от места службы в отпуск. Со всеми этими людьми я познакомился уже здесь, когда их доставили наши бойцы. Часть из них были задержаны и в боевых порядках. Звания — от рядового до старшего лейтенанта и сержантский состав, с разных воинских частей. Воинские части — это Винницкая воинская часть, Новоазовская, есть Днепропетровская. Люди — разные. Когда мы связывались с их командованием (пытались связаться по поводу обмена), от некоторых командиров слышали очень неприятные, скажем так, фразы, связанные с тем, что «да вы их расстреляйте».

То есть, я не знаю, как можно расстреливать пленных, потому что пленные — это пленные. Поэтому, то, что они [пленные] говорят, что мы над ними не издеваемся, не бьём — это соответствует действительности, и хотя бы по той простой причине, что мы уважаем пленного как человека — это не солдат с оружием в руках. С солдатом с оружием в руках разговор совершенно иной. И то, что шли разговоры о том, что [мы] «террористы, сепаратисты»... Они сами [пленные] нам задавали вопросы: «Почему с нами обращаются нормально?» Я не знаю... Я в этом удивительного ничего не вижу по одной простой причине: террористы — это люди, которые совершают теракты в чужой местности. У себя дома я ни разу не слышал, чтобы террористы совершали какие-то диверсии, поэтому террористами являются те, кто идет в чужой дом с оружием. Я рассматриваю как террористов тех, кто с оружием пришли в мой дом — сюда, в Донецк, — для того, чтобы убивать людей.

Ну, а что касается пленных, то мы готовы их обменять на тех наших товарищей, которые попали в плен к украинской армии. Мы для диалога и для обмена всегда открыты, но почему-то с той стороны мы не видим, скажем так, ни инициативы, ни каких-либо действий.

Самим задержанным мы предоставляем возможность позвонить домой, успокоить своих родных, что с ними всё в порядке, что они живы, здоровы, что с ними обращаются нормально. Звонят они сами даже без нашего присутствия, мы им даем такую возможность.

Корр.: Скажи, пожалуйста, а у вас есть какая-нибудь следственная часть, вы выясняли по поводу военных преступлений?

Человек в маске: У нас есть особый отдел, который занимается как раз проверкой той информации, которую мы получаем из документов этих людей. А именно: кем они воевали, где они находились, в каких воинских частях. Наш особый отдел занимается, в том числе, и расследованием преступлений, которые совершаются на территории Донецкой области и Донецка криминальными элементами. В том числе, мы расследуем и дела о похищении людей, о похищении машин, которые здесь иногда имеют место быть. Дела расследуются и расследуются достаточно успешно.

Корр.: А что касается этих товарищей. Кто-то из них есть, кто, допустим, ходил [неразборчиво], убивал?

Человек в маске: Об этом я сказать, к сожалению, не могу.

Корр.: Понял.

Человек в маске: Извините.

Корр.: Не вопрос, спасибо. Как Вас представить для титров?

Человек в маске: Меня можно представить как Одессу.

Корр.: А должность?

Человек в маске: Сотрудник особого отдела батальона «Восток»... уже бригады.

Корр.: Спасибо большое.