виртуальный клуб Суть времени

ТВ «СВ - ДНР», Выпуск 97 from ECC TV.
Youtube
 

«Ветерок»: Здравствуйте, мой позывной «Ветерок», зовут меня Юлия.

Корр.: Какое подразделение у Вас?

«Ветерок»: Бригада «Восток».

Корр.: Скажите, пожалуйста, Вы ополченец? И как Вы вообще попали в ополчение?

«Ветерок»: В бригаду «Восток», уже совсем, скажем так, на ПМЖ, я попала с 28 мая, после того как в аэропорту была бомбёжка и погибли, скажем, друзья, знакомые ребята, после этого пришла сюда уже совсем. До этого общалась через «Патриотические силы Донбасса».

Корр.:Там большие потери были, да?

«Ветерок»: Ну, для меня да, личные. Поэтому для меня это большие потери, каждый человек — это большая личность в любом случае, поэтому гибель человека — это уже большая потеря.

Корр.:Вы себя ощущаете уже на войне? Это же всё-таки неестественное состояние для женщины — находиться в зоне боевых действий.

«Ветерок»: Да всем страшно, абсолютно всем страшно. Просто, ну, можно адекватно бояться, можно бегать, а можно бояться — и делать какие-то полезные дела для того, чтобы было не страшно. Это надо выходить из этой ситуации, и её стараться исправить — вот и всё.

Корр.: Ну хорошо. Ну а вот кроме того, что вот у Вас друзья погибли, что Вас ещё заставило пойти в ополчение? Ну, у многих же друзья погибли, в самом деле, да? Ну не все же идут в ополчение? Что, у Вас, может, ещё какие-то другие причины есть?

«Ветерок»: Ну, наверное, я патриот своего города. Я очень люблю свой город, потому что, сколько я ездила по территории бывшей Украины, я понимала, что Донецк — самый красивый город для меня, самый родной. Я здесь родилась, выросла, и поэтому сейчас его бросить... Ну всю жизнь всё равно бегать не будешь. Ну я человек очень принципиальный, поэтому и по жизни я свободный человек. Поэтому заставить меня склонить голову, как-то прогнуться, ну пока это никому не удавалось. Поэтому — какие-то нацики, какая-то хунта будет навязывать свою точку зрения...

Корр.: А много Ваших знакомых вообще здесь в ополчении, пошли в ополчение?

«Ветерок»: Немного, но есть.

Корр.: А как Ваши родственники относятся?

«Ветерок»: Переживают, каждый день звонят, да, спрашивают. С утра начинают звонить и говорят: ты живая? Я говорю: да, я жива-здорова. Звонят многие, даже те, с кем даже, ну, не общалась.

Корр.: Какую роль Вы выполняете в ополчении?

«Ветерок»: Ну, пока такую, бюрократическую, скажем так. Делаю удостоверения, фотографии, флаги печатаю, шевроны разрабатываю, макеты, то есть, в принципе, я по своей специальности всё делаю, всё, что могу.

Корр.: Да? А вот, ну Вы же много общаетесь с личным составом. А что Вы можете рассказать о самих ополченцах, что это за люди, кто это, откуда они?

«Ветерок»: Люди из разных городов, из разных мест. В моём понимании это все люди с большой буквы, потому что здесь настоящие мужчины.

Корр.: Да? Кто вот основная масса, костяк ополчения — это кто? Это местные жители, или русские диверсанты?

«Ветерок»: Не смешите — русские диверсанты. Конечно, это местные. Местные, которые понимают, что если придёт хунта, то здесь никого и ничего не останется.

Ну буквально сегодня звонил мой друг хороший, он фермер, у него большое фермерское хозяйство. Звонит и говорит, что нацики приезжают, забирают. Ну, люди всю жизнь с этим работают, они этим живут, и когда там недосчитываешься 180 голов из стада, ну это не такие маленькие цифры. Звонит и говорит, что так и так, либо застрелим, либо заберём. Ну, то есть... это же не правильно.

Корр.: А как вот ты считаешь, что народ Донбасса просыпается вот как-то, некое сознание, желание бороться — проснулось уже или нет?

«Ветерок»: Просыпается, да, просыпается. Я видела буквально вот на прошлой неделе, был миномётный обстрел. Состояние было, конечно, очень страшное, потому что подъезжаешь, смотришь — нет забора, кусок дома, и я понимаю, что там бабушка старенькая. Мне было очень страшно заходить, но я зашла, смотрю — бабуля дома. Когда я вышла на улицу, бегал мужчина, абсолютно интеллигентного вида, в очках, худенький такой. Он кричал: «Мужики, надо вставать, мужики, надо бежать, идти, сколько мы будем вот это всё терпеть!». Ну то есть всё равно, народ, конечно, просыпается, они понимают, что в принципе национальной гвардии не нужны ополченцы, по большому счёту. Они их не трогают, они трогают мирное население.

Потому что у меня была ситуация. Я на вокзале общалась с женщиной из Луганской области, она говорит: «А как они так целятся, что они попадают то в школу, то в детский садик? Вот, они же не попадают по ополченцам?»

«Так они ж по ним не целятся».

Она говорит: «А зачем им школы бомбить?»

«Для того чтобы у нас детям не было куда ходить, для того, чтобы пришла наша республика в упадок».

Люди этого не понимают ещё.

Корр.: Да, то есть Вы тоже считаете, что они просто хотят спровоцировать гуманитарную катастрофу?

«Ветерок»: Конечно.

Корр.: Какой сейчас дух? Состояние духа ополчения? Именно в такой войне, когда воюет ополчение, очень важно состояние духа, да? Это не регулярная армия, не регулярные войска. Тут роль духа играет гораздо большую роль, чем даже техника или там оснащение.

«Ветерок»: Ну, дух, мне кажется, сейчас очень сильный. После многочисленных, пусть мелких, но всё-таки побед, ребята, как бы, они более уверенно шагают.

Корр.: А вот на твоих же глазах многие приходят в ополчение там, воюют. Вот меняются люди на войне?

«Ветерок»: Очень.

Корр.: Да? А вот как вот, ну, расскажи. Интересно же.

«Ветерок»: Ну, интересно когда смотришь, когда вроде бы как молодые пацаны там приходили, там да такое халям-балям. А потом приходят после боя — уже смотришь и понимаешь, что человек повзрослел, и повзрослел не на день-два, а на годы повзрослел. Да что там говорить. У меня здесь друг, он был в Славянске, сюда пришёл, я его сначала не узнала. Просто я на него смотрю — и понимаю, что это совершенно другие глаза. Хотя человека знала давно.

Корр.: Но почему так происходит? Как ты думаешь?

«Ветерок»: Ну, потому что в любом случае это очень большая ответственность. Ответственность не просто за себя, за свою жизнь, это ответственность за весь народ, который здесь живёт. Поэтому поневоле взрослеешь.

Корр.: А скажи, пожалуйста, ну интервью будет много, наверное, людей видеть. Что бы ты вот хотела сказать? Людям, которые очень далеко отсюда находятся, и в то же время им интересно, что здесь происходит. Может, помощь какая-то нужна, может, ещё что-то.

«Ветерок»: Ну, тем людям, которые будут смотреть, те, которые местные или которые как-то связаны с нашим городом, хочу сказать, что помощь нужна. Нужна всевозможная помощь, и финансовая, и гуманитарная, и нужна сила, в любом случае.

Корр.: Мужики нужны, да?

«Ветерок»: Да, мужики. Да уже, в принципе, не важно. Женщины тоже умеют держать оружие в руках, и стрелять умеют, и другие операции выполнять. Просто нужны люди.

Корр.: В ополчении есть воюющие девушки?

«Ветерок»: Да, есть.

Корр.: Есть, да? И как вот, успешно? Общаешься же с ними, что рассказывают?

«Ветерок»: Много чего интересного рассказывают.

Корр.: Ну, расскажи что-нибудь, что можно рассказать.

«Ветерок»: Ну, такая всё-таки душещипательная была история, когда девочка рассказывала, что... как она выносила раненого из боя, когда у него была простреленная шея. И что она ему и шею эту тут прижимает, вытаскивает его из поля, чтобы дальше не обстреливали остальных и дальше ещё отстреливается сама, и как она там ползком через это всё. Ну конечно, это героический поступок. Ну, такие есть.

Корр.: Женщина-воин, да?

«Ветерок»: Да.

Корр.: И что, как вот ты считаешь, настроение у тебя какое? Отстоим мы Донбасс?

«Ветерок»: Конечно, отстоим. У нас вариантов нет. Нам идти некуда.