виртуальный клуб Суть времени

ТВ «СВ - ДНР», Выпуск 99 from ECC TV.
Youtube
 

Корр.: Что побудило тебя взять в руки оружие?

«Сухой»: Ой, да тут много чего. Изначально — действия киевских властей по отношению к своему народу. Особенно зацепило событие в Одессе второго числа, когда заживо сожгли людей. Это как бы последняя была капля в моем терпении... Вот. После этого собрался с мыслями, так сказать, взвесил все полностью и решил взять в руки оружие, чтобы защитить свою землю, своих родных и близких.

Корр.: Как твои родители и девушка относятся к тому, что ты ушел в ополчение?

«Сухой»: С пониманием. Конечно, им тяжело было принять мой выбор, но они меня поддерживают, понимают мои мотивы и мыслями, так сказать, помогают.

Корр.: Кто-то из твоих друзей еще в ополчение ушел?

«Сухой»: Нет, я один.

Корр.: Ты сам уже участвовал в боевых действиях?

«Сухой»: Да, приходилось. Конечно, не в открытых столкновениях, потому что на такое доблестная украинская армия не способна. Но попадал под обстрелы минометные.

Корр.: Какой ты видишь свою страну после войны? Какой она должна быть?

«Сухой»: Она должна быть, прежде всего, такой, как был Советский Союз. Пусть с другим названием, но примерно в тех же масштабах. Она должна быть свободна от нацизма и фашизма, от всякой подобной грязи. Должна быть свободна от западной грязи, от западной системы, не должна попадать под влияние, ну... западного, так сказать, мира. Вот. Должна быть единой, сильной и большой, как и была когда-то.

Корр.: Скажи, а почему, на твой взгляд, действительно украинская артиллерия и авиация бомбят, прежде всего, не военные объекты, а бомбят именно гражданское население?

«Сухой»: А здесь всё очень просто. Они хотят побудить в сознании мирного населения ненависть к ополченцам. Они хотят, чтобы, прежде всего, население тех городов, в которых находимся мы, возненавидело нас и желало, чтобы мы ушли с этих городов. Скорей всего, они побуждают ненависть не к нам, а к себе. Вот. И, как мы видим, население всячески поддерживает. Большая часть — всячески. Были случаи, когда я видел: бабушка идет, ребята стоят на блок-посту, бабушка из сумочки, печенечко достает, водичечку: «Нате, ребята, молодцы, вы наши защитники». Плачет. И так далее и тому подобное. Ну, я думаю, это говорит само за себя. Это ж не единичный случай.

Корр.: Скажи, вот есть очень много информации именно об участии в боевых действиях иностранных наемников.

«Сухой»: Не буду называть город — мой родной город сейчас находится в оккупации доблестной украинской армии. Так там, помимо коммерческих батальонов, разгуливающих свободно по городу...

Корр.: Коммерческих — это «Азов», «Днепр», да?

«Сухой»: Конкретно люди — они ходят без знаков опознавания, вот. Люди как бы конкретно не могут сказать. Но в черной форме люди... Ну, это — однозначно — это не регулярные войска.

Как получается, что с нашим краем воюет чуть ли не полмира, и никак ничего у них не получается. Не могут никак подавить сопротивление. Подавить не могут только из-за того что правда на нашей стороне, правда за нами, а не за ними. Поэтому они изначально обречены на поражение. Вопрос времени. Ну, думаю, наемников здесь порядочно на самом деле.

Насчет украинской армии, если говорить, на самом деле мне их жаль. Я к ним не испытываю ненависти, я не вижу их своими врагами. Они просто подневольные, за ними стоят карательные батальоны, у них нет выбора. У них есть семьи, у всех, семьям угрожают — кому сроком, кому смертью, кому угрожают родными, как бы пользуются, ну, такой ситуацией. И пускают их на пушечное мясо. Я, конечно, хотел бы к ним обратиться с просьбой о том, чтобы они сложили оружие, развернулись и пошли по домам, но они этого сделать не могут. Так как, понятно, будут последствия. Вот. Ну, думаю, они все деморализованы.

А конкретное количество, так сказать, людей, которые хотят с нами воевать, я не знаю, но их не так уж много. Это, опять-таки, коммерческие батальоны, это «Правый сектор», Даже уже та же Нацгвардия, которая яростно нас ненавидит, уже жалуется на недостаток продовольствия, на недостаток еды, воды. Единственное, что держится, — не на регулярных войсках, на карательных батальонах, которые стоят за спинами. Каратели не идут в наступление. Так, как бандеровцы, — они ж никогда на линии фронта не воевали непосредственно. Они палили села, но вперед никогда не шли. Так и тут они действуют. Стоят за спинами, стреляют в ребят, если они складывают оружие либо отступают, либо разворачиваются и хотят уйти.

Я ещё когда не взял в руки оружие, работал в строительном магазине. И ко мне заходил парень, с армии — неважно, ну, по мелочи скупиться. Я сразу так... ну, ненависть сразу такая была, я начал у него спрашивать: мол, зачем вы сюда пришли? Вы нас пришли освобождать? Я не нуждаюсь в вашем освобождении, говорю: вы — оккупанты, вы — нацисты. Он ответил, что ему эта война не нужна вот... тоже не нужна, точно так же, как и нам. Говорит, у него родился сын два месяца назад, он его ещё не видел. И он просто не может вернуться, потому что его либо посадят на 15 лет, либо просто расстреляют. А он не может, ну, как? У него семья, ему все-таки, как ни крути, ее надо кормить. И поэтому, так сказать, вынужден просто идти на поводу у киевских властей. Потому что у него нет другого выбора. Потому что ему не повезло — он родился не на Донбассе.