Ссылка на youtube и файлы для скачивания — в полной версии новости

Западные подстрекатели! Руки прочь от Украины и России!

ПОДПИШИСЬ!

Скачать файл.avi (avi - 755 Мб)
Звуковая дорожка, файл.mp3 (mp3 - 115 Мб)
Версия для мобильных устройств, файл.3gp (3gp - 115 Мб)

Youtube

Добрый вечер. Сегодня 16 мая 2015 года. Я беседую с вами из поселка Александровское, где находится наше поселение. Я уехал в поселение сразу с парада Победы: просто сел в машину и приехал сюда с тем, чтобы вместе с поселенцами отпраздновать 9-е Мая. Здесь же я посмотрел очень интересный фильм «Фашизм — реваншизм XXI века». Это большой, серьезный фильм, сделанный активистами движения «Суть времени», прежде всего, международными активистами. Такой сетевой проект, который выполнили люди из разных стран мира. В принципе, специалисты мне говорят, что такой сетевой проект, находясь в разных странах, выполнить невозможно. Выполняли его не люди, которые десять, пять или двадцать лет занимались профессионально созданием фильмов, оканчивали соответствующие вузы, а люди очень разных профессий, которые работали над фильмом два года. Он действительно показывает и истоки фашизма, и то, что собой представляет фашизм на современном этапе, и то, куда эта фашистская стрела устремлена, стрела времени, я имею в виду.

Что бы мне хотелось об этом сказать? Мне бы хотелось сказать, что люди, которые занимались этим проектом, в принципе, ну, они там... я не знаю как это сказать лучше, ну, они как-то живут, работают. И уж по крайней мере они заведомо не начнут жить в тех странах, где они находятся и куда их занесла судьба, а там ведь очень разная судьба, заносила в самые разные точки земного шара за последние 25 лет. Так вот, эти люди, они уж никак не начнут лучше жить от того, что они снимут этот фильм. А уж в ряде случаев, могут и хуже начать жить. И в любом случае они должны потратить огромное количество времени на то, чтобы его создать. А это время надо взять из семейных бюджетов, которые вполне себе скромные.

Вот г-н Гонтмахер всё обсуждает в своих статьях, это у нас такой социолог либеральный из компании г-на Юргенса. Он всё обсуждает в своих статьях, что победит — телевизор или холодильник? Но вот для людей, которые делали этот фильм, а они его сделали качественно, профессионально, и, я убежден, что он найдет своего зрителя. То есть не так, как любой Интернет-ролик, а именно как серьезная продукция. Так вот, для людей, которые сделали этот фильм, ничего в холодильнике от того, что они сделали, не изменится. И сделали они это не потому, что им внушают что-то с телеэкрана. Они сделали, потому что они — люди.

Когда вы рассуждаете, г-н Гонтмахер & Ко, что победит — телевизор или холодильник, вы как бы внутренне считаете, что человек — это либо машина пожирания и потребления, либо это машина зрелищ. Либо потребительское общество, либо обществ> спектакля, либо комбинация того или другого. Значит, в качестве потребительского общества он хочет хлеба, то бишь колбасы, там, сыра, шмоток, машин, развлечений и всего прочего. А с точки зрения общества спектакля, он хочет зрелищ. То есть того, что ему там… показывают всякие телевизионные мастера в разного рода шоу. А огромная часть русских... я каждый раз буду подчеркивать, что я использую здесь слово «русский» так, как его используют американцы, когда говорят «рашн», имея в виду нас всех вместе, когда нас здесь будут бомбить.

Кстати, как говорят некоторые источники, они сильно продвинулись в направлении желания делать именно это. И это было обнаружено. Ну, так вот, значит, человек как «рашн», вот этот самый разбросанный по миру, как-то пристроившийся и к местной отвратительной действительности, и к еще более отвратительной действительности, куда его занесла судьба, в тех местах, куда его занесла судьба. Вот этот человек, он остался русским в том смысле, что он никогда, ни при каких условиях, пока он жив и дышит, не будет низведен или, как говорят ученые, редуцирован ни к обществу потребления, ни к обществу спектакля. Он никогда не поделит свою жизнь на «хлеба и зрелищ». Это сделает поздний римлянин, и Рим, соответственно, на этом и был уничтожен. Это его лозунг: «Хлеба и зрелищ!» Имелись в виду под зрелищами гладиаторские бои, в основном. Так вот, не может русский человек быть низведен к этим двум компонентам — хлебу и зрелищам. Не может, и всё.

Что там за особый «ген духовности»? Не верю я ни в какие «гены духовности» и вообще ни в какую особую в этом смысле какую-то там генетику. Я хорошо понимаю, что в мире, где существуют кочевые народы, которые очень легко оседлывают народы земледельческие, и земледельческие народы, которые либо отражают кочевников, либо так или иначе им подчиняются, русские, конечно, есть нечто третье. Они не так велики, как Китай, для того, чтобы любую волну кочевников ассимилировать спокойно. Китай — это такой сельскохозяйственно-оседлый народ, который всё растворяет в себе, ибо он огромен и бесконечно спокоен в этой своей огромности. Но они и не народы, подчиняющиеся кочевникам. Вот, иначе выглядит именно русский народ. И он это, конечно, показал на поле Куликовом. Потому что, с одной стороны, всё правильно — очень много от этого кочевья татаро-монгольского было впитано народом в те страшные годы, в тот страшный период. Но, с другой стороны, ведь не растворились в кочевье и не приняли кочевье и не растворили кочевье в себе, а просто взяли и, долго-долго накапливая силы и не потеряв свою личность, восстали и сбросили всё это кочевье.

Я почему говорю еще о кочевье, потому что есть такой Жак Аталли, который всё время говорит, что есть кочевники XXI века. Так вот, я как бы еще и о них говорю. Имеется в виду вот такой постиндустриальный мир, господство в постиндустриальную эпоху. Так вот, что-то впитывая, будучи земледельцами, оседлыми людьми по своему складу базовому, русские одновременно кочевью не подчиняются. Они что-то от него берут, забирают в себя, говорю чисто условно, метафорически, некий ген кочевья. Но они не евразийцами становятся и не золотоордынцами. Они остаются русскими, и в этом русском состоянии орду скидывают. И оставляя что-то, возможно, даже очень ценное в себе от кочевья, от его натуры, они строят свою оседлую цивилизацию, и при этом берут оружие, сабли и топоры и идут в Сибирь и доходят до Тихого океана. Может быть именно потому, что и оседлые, и странники одновременно. Единственный народ и странствующий по собственным пределам, и оседлый — это русские, опять-таки повторяю, в том обобщенном смысле, в каком нас всех называют русскими — «рашн».

Имея эту специфику и проявляя её раз за разом, русский понимает, что если кочевье пожалует по твою душу, то сдаться ему — значит, умереть. Значит, они сопротивляются очень яростно.

По-настоящему на них навалились так, чтобы прижать к земле и долго держать в этом состоянии прижатости, конечно, это татаро-монголы, продемонстрировав колоссальное преимущество и военно-стратегическое, и продемонстрировав русским полностью, что такое феодальная раздробленность, распря князей и всё остальное. Больше это никому не удалось.

Страшная эпоха — Смутное время, мало что, к сожалению, народ понимает о той эпохе. Не набрались мы внутренней воли к правде, чтобы всё рассказать по-настоящему, всё страшное, что тогда происходило. Очень глубоко пала тогда страна и её элита в особенности. Но это происходило недолго, и воспряли безумно быстро. А потом уже никогда не давали разного рода кочевьям и всяким там ордам себя завоевывать, понимая, что, поскольку ты народ оседлый, то куда ж ты денешься, ты не убежишь, а жить под кочевьем ты не хочешь. Твердо. Лучше умереть, чем так жить. И это есть, как говорят в социокультурных исследованиях, базовый код народа. И не зря в песне, которая стала абсолютным гимном страны, поётся: «...вставай на смертный бой, с фашистской силой темною, с проклятою ордой». Вот это слово «проклятая орда» — оно безумно кодовое для русского сознания именно в связи с тем, что я изложил выше.

Кстати, об этой песне. Я был на параде, там недалеко от меня сидел американский посол и его компания. И было очень интересно наблюдать, как именно, с какой невыразимой ненавистью они следили за тем, что происходит на параде. Даже… я в принципе парады не люблю, поэтому хожу на них всегда с трудом. Ну, дата очень знаковая и время очень тревожное, поэтому не прийти нельзя. Но иначе смотришь на этот парад, когда видишь рядом американцев. Потому что они на это так смотрят, с такой ненавистью и с таким глубоким чувством, в котором есть всё: и испуг, и презрение, и глубочайшее непонимание природы происходящего, что начинаешь иначе видеть само мероприятие. Оно резко поднимается в твоих глазах.

Разные люди сидели рядом. Ну, как говорили мне близкие мне люди, мои соратники ближайшие, когда мы в 90-е годы приступали к изучению элиты, и они говорили: «Я не могу всё время говорить, что занимаюсь изучением элиты и постоянно описывать это, это, это, это и это» [загибает пальцы на руке], — потом они перечисляли разного рода неприглядные вещи. Ну, элита — она и есть элита. Такая, как есть. Один великий человек сказал: «У меня для вас другой элиты нэт». Так вот, очень много лиц, сонных, заторможенных, но когда вдруг эта песня прозвучала, и именно эта, то без всякой необходимости (это же не гимн в прямом смысле слова) все сидевшие просто вскочили. Встали, стали подпевать, это был настоящий подъем. И очень видно, очень видно именно то, что я хотел сейчас сказать. Что вот эта особая историческая личность, сформировавшаяся за 25 постсоветских лет, она впитала в себя вот какой-то этот код. И сколько бы кто ни насмехался над духовными скрепами, как это делает какой-нибудь господин Кураев, или над чем-нибудь еще, а есть это. Тот реальный, весьма несовершенный русский человек, который сформировался за эти 25 лет, — он, во-первых, всё от пап, мам, дедушек, бабушек, не знаю, прабабушек, прадедушек — он всё впитал. Насколько адекватно, в какой мере он совершенным образом это всё впитал — отдельный вопрос. Отдельный. Не хочу здесь ничего воспевать. Но впитал. Не должен был, а впитал.

Вот давайте я вам предложу один какой-то образ для понимания сути случившегося. Вот представьте себе, что вы попали в руки врага, который привязал вас к каменной плите намертво, и думает, вот как бы вас раздавить. И прикидывает: «Ну, вот если там, пресс с ускорением направить на этого лежащего человека, сколько должна быть сила давления? Ну, сколько должна быть плита, которая на него должна упасть? Ну, 100 килограммов хватит? Наверное, хватит. Ну а уж тонны точно хватит». И тогда высшие мастера этого занятия из Америки, Европы и других мест говорят: «Слушайте, человек этот какой-то странный, русский, давайте мы сделаем так, чтоб на него упала плита весом в 10 тонн, ну, уж тогда-то с гарантией». Говорят: «Ну, зачем так? Ну, это же ее туда [наверх] затаскивать такую огромную плиту, ну как-то это всё избыточно, ну, честно говоря, просто даже стыдно так тратиться, если достаточно, там, двухсот килограммов». «Нет, — говорят, — знаете, это все-таки русский, давайте все-таки даже не 100 тонн, а тысячу. Вот, тысячу тонн». «Нет, это такие сооружения надо строить, да вы что!» — «Нет-нет, все решили, что тысячу». Затащили тысячу повыше, да и с огромным ускорением эта плита упала на вас. И все отошли. И сказали: «Ну, если такая плита упала, ну что там смотреть?» Там ничего уже нет. Через какое-то время они наблюдают, что эта плита каким-то странным образом отодвигается. И из-под плиты выползает нечто. И начинает натурально шевелиться, разговаривать, двигаться.

Уровень обалдения от произошедшего, шока, говоря более наукообразным языком, невероятен. Там ничего уже не должно было быть. Там должен был быть сок, прошу прощения, «зрелищ» и «мяса-хлеба» — и больше ничего. А вдруг встает личность. И все начинают говорить: «А что это за личность? Посмотрите, как она несовершенна. Она и здесь деформирована, и здесь деформирована, а тут так вообще так деформирована, что дальше некуда». Начинается «рашка» там, более всякие, так сказать, хлесткие выражения. И никто не хочет в полной мере осознать, что не должно было быть там ничего после падения такой плиты с такой высоты и, когда плита такая тяжелая, а то, на что она обрушивается, вот это всё советское, — оно так привязано и не может шелохнуться. Не должно было быть там ничего. И с точки зрения любой науки, любых этих социокультурных методов, любых этих инквизиторских игр, любых там ломок личностей, народов, и всего чего угодно, любых этих шоков экономических, социокультурных и иных, - там не должно было быть ничего. И никто не хочет в это чудо всмотреться. Вот посмотреть, что там, где не должно было быть ничего, там что-то есть. Совершенно не обязательно в этом случае сказать: «Боже, как это прекрасно! Боже, как это совершенно! Боже, как это вообще всё сияет и цветет, и пахнет!»

Да нет, конечно. Нет.

Когда я начинал в Александровском делать поселение — первые шаги только были, — мы зашли в один купленный нами у местного бизнесмена, находящийся в отвратительном состоянии дом, в котором местный бизнесмен хотел сделать такой «найт клаб» в понятии маленького умирающего поселка.

Ну, мы сидели и обсуждали, что же мы будем делать. Вдруг к нам вломились несколько местных, а также приехавших сюда погостить молодых особ. Часть из них была чуть-чуть пьяна, а наиболее активная была пьяна сильно. Они, как бы, начали пробовать нас «на зуб». Наиболее активная и пьяная всё время кривила лицо и мне говорила: «Дядь, а дядь, возьми меня секретаршей, ну, дядь, ну, чего ты, ну, я ж всё умею, а, дядь, ну, давай, ну, чего ты?» А я ей вежливо отвечал. Через какое-то время она вдруг срывается и кричит: «Сидишь тут, сидишь, как Христос с апостолами, да? Сидишь и делаешь вид, что ты тут что-то будешь созидать? А мы не верим! Мы уже никому не верим! Я уже ничему не верю, чего, почему я тебе должна верить?!» Ну, ее там уволакивают подруги, она, уже когда ее уволакивают, кричит: «Дядь, а дядь, ну, возьми меня секретаршей!»

Значит, она какой-то образ извлекла из сознания, — «кто-то сидят, какие-то апостолы», она сказала «верю-не верю», она на это эмоционально отреагировала, и так далее и тому подобное. Ну, я не хочу сказать, что она находится в идеальном состоянии, что она не пережила всю эту эпоху, что эта эпоха не прошлась по ней, как, так сказать, там не знаю что, танк по траве. Конечно, прошлась и не просто помяла, а уж так даванула, что дальше некуда. Но она не стала «ничем».

Там что-то поломано, что-то совсем поломано, что-то можно выправить, она «ничем» не стала, она осталась определенной сущностью человеческой. И эта сущность — вот в её коллективном, соборном выражении, как единое историческое целое, как единая историческая личность, — будучи страшно деформированной, безумно трансформированной по отношению к тому, что представляет собой её высшая суть, оставшись живой, начинает действовать. В том числе и праздновать Победу. Ну, сколько об этом можно сказать чего угодно. Сколько горечи или каких-нибудь слов о том, что много, неважно чего, патетики, надрыва или какого-нибудь гламура, или чего-нибудь еще в этом духе. Но она же празднует, она празднует от души, нормально. И когда приезжающие видят и это празднование, и эти яростные вставания, и аплодисменты ветеранам, и сам парад, на котором мальчишки идут не так, как надо, когда стараются, а так, как надо, когда хочется, и эти огромные-огромные человеческие массы, которые выходят с портретами. А это ведь действительно вполне мистическое состояние, помноженное на его реальность, на его, так сказать, здешность, а не потустороннесть. Это как раз «трансцендентное в имманентном», «высшее в земном». И когда всё это идет, и когда видно, как оно идёт, понятны сразу три основополагающие вещи. Первое: что это всё живо и каким-то способом, каким-то чудом, всё унаследовало и что чудом является и то, что оно живо, и то, что оно что-то унаследовало. Второе: что оно очень сильно деформировано. Третье: что потеряно безумно много. Что перед мертвыми, перед всеми, кто пролил кровь за то, чтоб здесь была жизнь, и что-то существовало кроме, так сказать, «русского гетто», есть огромная ответственность. Потому что вот-вот ракеты нового фашизма встанут под Днепропетровском или где-нибудь еще, и дело вообще-то плохо, и территории потеряны, и всё, за что сражались, вдруг оказалось в соответствующем состоянии.

Но. Бой не закончен. И воля к тому, чтобы сражаться, есть. Она приобретает очень специфические формы. Она повреждена. Нужно обсуждать каждый из этих дефектов. Нужно искать способы исправления этих повреждений. Нужно ни в коем случае не восторгаться, не начинать верещать, что вот «всё, встали с колен», и вот они все «воспарили», и что «так хорошо никогда не было». Очень всё скверно. Но оно же живёт. А оно не должно было жить. И если изъять из рассмотрения эту огромную плиту, не знаю, в тысячи или сотни тысяч тонн, которая с огромного расстояния яростно была брошена на то, чтобы всё раздавить, и должна была раздавить с вероятностью 100%, и вдруг оказалось, что не раздавила, то, конечно, есть все основания для того, чтобы соединять в единое целое самый мрачный пессимизм и самую холодно-обеспокоенную трезвость. С элементами того, что называется действительным чудом.

Чудо заключается в том, что вошедшая пьяная молодая женщина, которая должна была превратиться просто в вещь для потребления, в неё до конца не превратилась. Там осталась дельта. И этой дельты не должно было быть. И это и есть русские.

И вот эти русские, разбросанные по всему миру, взяли и, не будучи профессионалами, два года упорно работая, как-то друг с другом договариваясь, абсолютно бескорыстно и в ущерб себе (в смысле холодильника, о котором любит рассуждать господин Гонтмахер), сделали фильм. Почему? Потому что они чувствуют дыхание этого фашизма-нацизма-реваншизма. Они его видят по Европе и по миру. И они понимают, что это орда, с которой надо встать на бой.

Мне кажется, что никаким другим способом обсуждать 9 Мая нельзя, что обсуждать его можно только так и никак иначе. Потому что в противном случае мы либо впадаем в патетику, либо в негативизм. А мы не должны впадать ни в то, ни в другое. Мы почти проиграли Мировую игру. Но именно почти, а не проиграли ее полностью.

Теперь посмотрим на то, в чём есть надежда на выигрыш. И давайте вдумаемся, каким клиническим идиотом надо быть, чтобы вот с такой вот Россией, обладающей всё еще самым серьезным, после США, ядерным потенциалом, сцепиться по определенному поводу, не имея точной внутренней решимости, идти на катастрофу — на ядерную войну? Это вот такая Россия. Она, между прочим, в каком-то смысле зря время не теряла. Вот очень простая вещь.

Представьте себе Советский Союз. С его обязательствами по отношению к трудящимся, их социальным завоеваниями, выплатами зарплат, и т.д. и т.п. Когда на три дня задержал зарплату — был кошмар, всё, можно вешаться. Да и накажут. И когда нельзя понижать эти самые показатели жизни трудящихся. Перестроечный, говоря условно, Советский Союз, или поздний застой. Вот вы можете в нём сократить зарплаты вдвое? Нет.

То есть вы, конечно, можете так призвать к мобилизации, так изменить страну, чтоб она перестала быть застойно-перестроечной или застойно-раннеперестроечной — и вместо этого превратилась, там, в сталинскую или еще более воодушевленную. Тогда вы можете всё. Но без этой трансформации вы не можете ничего. Вы на 10—15% сократите зарплату — у вас будет всеобщее негодование.

А соотношение «доллар-рубль» в пост-постсоветском варианте вы можете изменить? Можете. Вы повесите на счетчике другие цифры, не, 30 рублей за доллар, а 60 — и посмотрят на это и скажут: «Ну, да». Во-первых, потому что не все сразу бегут за долларами, а во-вторых, потому что не все цены сразу «плавают» так, как полагается при изменении этого курса, если абсолютный импорт продовольственный и весь прочий, и т.д. и т.п. Да вообще это что-то совершенно другое.

Ну, выжила Россия. Выжила.

Значит, на что рассчитывал этот клинический идиот, когда он затеял украинскую авантюру? Он рассчитывал, прежде всего, на то, что Россия не пыркнется. Вообще. И они тогда ее опустят так, что она будет совсем отвратительна. Сама себе. Жить не захочется. И умрёт. Во-вторых, он рассчитывал на то, что только он пригрозит пальчиком каким-нибудь там бюрократам и скажет им, что «отберу все деньги», то есть «опустошу ваши холодильники», — как они тут же свергнут Путина, и, так сказать, принесут ему его на блюдечке с голубой каемочкой. Прошу прощения, как сербские офицеры и религиозные деятели Милошевича или как иракские офицеры Хусейна. Могу продолжить эти примеры. Не произошло и этого. Ну, не произошло.

Стояли все эти сонные лица, которых называют «ВИПы», и аплодировали яростно в момент, когда всё сказано было о Крыме. И лица у них были счастливые, и вдруг ни так сказать, скинули с себя какую-то дремоту, одурь потребления, этот морок потребления, что-то у них опять-таки проступило человеческое, мы же это видели. Значит, этого не произошло.

Потом он решил, что если он сделает санкции, этот идиот, то уж, конечно, все восстанут, и всё будет сметено. Ну не слышал я разве от этих, тех, кто впитывает слова заокеанского идиота и переводит их на свой язык, что там, к новому году, во всех обменниках будут стоять бесконечные очереди, всё рухнет и так далее? Неужели он рассчитывал, что героические бандеровцы — это же люди яростные и готовые к пролитию крови, а что такое это русское существо? Да оно и не пыркнется никуда, да и начнет плакать, встанет на колени, и его будут мирно расстреливать, как в 41—45-м расстреливали женщин и детей. А никто больше и не поднимется. Поднялись.

Поднялись и показали, чего стоит против этих хваленых бандеровцев настоящая, вот эта русская сущность, проявленная в Великой Отечественной войне и унаследованная следующими поколениями. Худо-бедно, так-иначе, но унаследованная. Но дальше было на что рассчитывать?

Есть колоссальный показатель, колоссальный. Господство в воздухе. И, как говорят представители этого клинического идиота, коллективного, который решился на всю эту авантюру на Украине: «Это, знаете, это особо действует, когда с воздуха уничтожают, это как огнь Господень», и т.д. Но это нельзя делать в существующей России. У нее, мягко говоря, очень приличное ПВО. Советские ли это еще разработки или какие-то другие, но очень приличные, и состав, который умеет им пользоваться, и авиация. Это нельзя сделать без потерь.

Дальше — есть ядерное оружие. И что? Как только стало ясно, что не «подожмут хвост» сразу, не забьются в нору, не завоют при первом приближении опасности, а будут сопротивляться и проявят какую-то стойкость, сразу стало ясно, что всё, что американцы затеяли на Украине, — это колоссальная идиотская авантюра, которую они выиграть не мо-гут, ни-ког-да и ни при каких обстоятельствах. У них оставалась последняя надежда, последняя, что русские рванут «в лобешник», войдут на территорию и начнут там «гулять», как оккупационные войска, впрямую: с флагом, с объявлением войны и всем остальным. Тогда, конечно, европейская мобилизация была бы совсем иной, определенные испуги вернулись бы, Европа, может быть, даже затянула бы пояс, консолидировалась. А американцев и всех прочих тоже, как после Перл Харбора, можно было бы втянуть в иное боевое состояние и сказать: «Вы видите, видите, что они делают?!». Нагрузки на Россию увеличились бы в 10-20 раз. Россия в этом виде эти нагрузки держать не может. Ждать, что она преобразуется прямо под нагрузками, — это авантюра.

Мы всегда говорим что-нибудь типа «2.0». И ни мне, которому, так сказать, почему-то пришлось потерять деда в 37-м году и видеть, как именно эта потеря повлияла на жизнь матери, не мне говорить снова «Даешь 37-й год!» Но, говоря «37 — 2.0», мы имеем в виду ротацию элит и перевод всего происходящего в другое качество. Тогда, может быть, можно выдерживать и другие нагрузки, но не потому, что ты уже залез в этот капкан. Между 37-м и 41-м было четыре года. Это было страшно мало, но эти четыре года были! А так, чтобы вообще ничего не было, и чтобы либо залезть с совершенно другой элитой, ориентированной на слияние с Европой, в острейшую военную конфронтацию, либо начать ротацию одновременно с войной... Но это может только безумец, это только на проигрыш. Когда оказалось, что в эту ловушку, умело выстроенную хозяевами Стрелкова (его очень высокими хозяевами, зарубежными в том числе, и я когда-нибудь о них подробно поговорю), Россия не залезла и что одновременно она не «слила» ДНР и ЛНР, американская авантюра обнаружилась как уже совсем несостоятельная. Дальше начали действовать все факторы. Что бы мы ни говорили о российской элите, но украинская — это нечто, это экстазный бал воров. У которых вообще ничего кроме пожирательной способности нет совсем. Расхищение продолжилось. Умение хорошо выполнять полицайские бандеровские функции и умение воевать — это два совершенно разных умения. Как только оказалось, что надо воевать, вот тянуть солдатскую лямку, идти на жертвы, лишения, смерть, инвалидность и всё прочее, как в любой серьезной войне, лихие хлопцы, которые очень любят стрелять по крепко привязанным мишеням и именуют себя «бандеровцами», отпрыгнули. И, помимо всего прочего, проявили то, что проявлялось всегда, — что нет там ни внутреннего стержня, основанного на терпеже и военном ратном труде, ни той особой лихости, которой всегда похвалялись и которой не было и которой хватало, повторяю, только на Бабий Яр или Волынскую резню.

Значит, экономика Украины начала лететь в тартарары, армия проявила свою полную недееспособность, небо оказалось закрыто, все виды помощи, которое гражданское общество должно оказывать, оно и оказало. И не надо мне «петь песен» по поводу того, как это всё это исполнялось на уровне только каких-то там регулярных боевых сил. В России до и больше людей блестяще подготовленных, которые выходят на пенсию лет в 35 и которые без ратного труда особого типа жить не могут. Достаточно много «нагретой» молодежи, на Донбассе тоже хватает этих людей, и пусть один из десяти становится талантливым воином, но он становится, это тоже свойство русского кода. Серьезнейшие усилия гражданского общества это всё поддержали. Дипломатическая, информационная и прочая составляющая, находясь в руках государства, были использованы блестяще. Всё — авантюра стала рассыпаться.

А дальше вопрос шел уже о факторе воли. И все эти люди то ли неумные, то ли безумно ангажированные, которые кричат «зачем Путин так подробно рассказывал про Крым?» и всё прочее, ну, наверное, могли бы понять, что именно осуществил Путин в этом фильме. Он перешел Рубикон. Он взял всю ответственность на себя, он сказал: «Увиливать не буду, перекладывать на других не хочу, прятаться в Форосе не буду, вот он я. А где вы-то? И-де-вы? Идите сюда!».

Санкции не подействовали, экономика Украины стала рассыпаться гораздо быстрее, чем российская. Никакие мятежи, о которых мечтали, не состоялись. Колоссальный капкан, который выстраивали на огромные деньги и с большими уменьями высокие хозяева Стрелкова, оказался пуст — прошли мимо. И вот вам господин Керри — в Сочи, или, как говорилось, в Соча́х, и госпожа Меркель — в Москве. А перед этим... Это же нужно быть Латыниной — «стрелка осциллографа куда-то там отклонилась» — не знает, что у осциллографа нет стрелок, или что там, «как известно, Геббельса повесили», был такой демотиватор: «Дура! Меня не повесили, я яду принял!» (С) Геббельс.

Демотиватор о фразе Латыниной

И так далее. Чтобы рассуждать про Китай, про то, что мы становимся его какой-то колонией, и всё прочее. Китаю, во-первых, колонии не нужны, они ему сейчас не нужны на севере. Когда, что будет через 20-30 лет, Китай весь устремлен на юг. И не Китай бомбил Ливию, и не Китай бомбил Сирию, и не Китай устраивал оранжевые революции, и не Китай раздавал печенюшки на Майдане, и так далее, и тому подобное, не надо этих песен. Кроме того, с Китаем у нас никаких договоров, ни о какой супердержаве быть не может. Это в Европу хотели войти, страшно хотели войти, потому что там было и пространство, и всё, вот там полноценно, как Франция, как Германия, — вот это вся наша элита хотела. Я говорю: всегда делю актуальную элиту и контр-элиту, вот причисляю себя к последней, я никогда этого не хотел. Но как этого хотели и хотят все представители актуальной элиты — да, это была мечта. Да, на алтарь этой мечты был положено очень много, да, в тот момент, когда оказалось, что мечта рухнула, было колоссальное разочарование, всё время идет новая и новая волна попыток всё-таки реализовать эту мечту. Да, если эту мечту, равноправную, в рамках державной целостности слияния с Западом, пообещают реализовать — на многое пойдут и сейчас, хотя уже не на то, на что были готовы идти 10-15 лет назад. Но там-то речь шла о Европе, определенным образом построенной, в которую так можно войти. В Китай войти нельзя, никто туда входить не собирается. А вот то, что в едином строю прошли вместе с нашими воинами воины Народно-освободительной армии Китая и Индийской армии — это да!

Во-первых, это два государства, находящиеся, как мы знаем, в очень сложных отношениях: Китай поддерживает Пакистан, для Индии Пакистан — это гигантская головная боль, и так далее. Во-вторых, это два мощнейших государства. Это миллиардники, причем, растущие экономически. И не надо «дурочку валять» и притворяться даже более глупой, чем ты есть, и не понимать, что послать свои, не знаю, роты на парад на Красную площадь, это значит сказать американцам: «А шли б вы на...! Мы поехали к русским». Всё! Это был следующий шаг. И, конечно, всё это, как я уже говорил, дополнилось тем, что под миллион человек вывалило на московские улицы с портретами своих близких. Вот она, недодавленная личность, феникс из пепла. С новыми, повторяю, далеко небезупречными чертами и абсолютно небеспроблемная ситуация, и очень тяжелая. Очень! Но живая.

Теперь я хотел бы поговорить о других компонентах этой истории. Других, не столь очевидных, но без которых мы ничего обсудить не можем. 8 мая 2015 года новый король Саудовской Аравии Салман ибн Абдель Азиз аль-Сауд предупредил всех, — послание «городу и миру», — что

«Отсутствие достаточных гарантий в соглашении по ядерной программе Ирана... создает риск "гонки вооружений в регионе"».

— Саудовская Аравия думает о создании ядерного оружия // Ведомости

Что имеется в виду под этим скромным посланием нового короля, которому как раз в этом году 80 лет? Под ним имеется в виду следующее: «Уважаемые американцы, ничего никому и нигде вы не можете гарантировать. Гарантия, как мы понимаем, проистекает только из наличия ядерного оружия. И если вы начинаете, благодаря вашему господину Керри, некоторые, так сказать, сильные потепления с Ираном, и открываете ему некие возможности, оставляя для него ядерную программу (а Иран от нее не откажется, это мы все понимаем. Там будет как угодно маневрировать, но не откажется – С.К.), то Саудовская Аравия оставляет за собой право ввезти на свою территорию ядерные заряды, давным-давно принадлежащие ей по стратегическому договору с Пакистаном. Нам не надо для этого строить заново реакторы, мы и их построим, — сказал король, — но мы можем просто это всё ввезти».

А у меня возникает вопрос. А если это будет ввезено? А, поверьте мне, тут нет никакого блефа и конспирологии, это документально установленный факт, что есть то, что можно именно ввезти. То как именно изменится мир? Я подчеркиваю: мир никогда не меняется так, как это снится диванным геополитикам. Мир — сложнейшая система, которая всё время двигается по чуть-чуть. Странами руководят люди, которые, может быть, и не семи пядей во лбу, но которые очень осторожны и далеко не глупы, и обладают и каким-то стихийным чувством ответственности, и какой-то такой вот цепкостью человеческой, без которой они никогда бы не стали ничем руководить, а лежали бы на диванах и рассуждали. Значит, в мире всё время всё будет туда-сюда, пробы и ошибки, микросдвиги, но ведь мир куда-то пополз. Значит, если Саудовская Аравия совершит эти шаги, то она неизбежно сблизится еще больше с Пакистаном, а Пакистан — с Китаем, одновременно Китай сближается с Ираном и где там, на этом Ближнем Востоке, остается-то, затеявший всю эту авантюру с Украиной, клинический идиот, он же «сверхдержава номер один». Где? Покажите? Все эти Фридманы, покажите, где? На что ставка?

Между тем, ибн Абдель-Азиз Аль Сауд не остановился на том, что он сказал восьмого мая. 13 мая 2015 года в Вашингтоне открылся саммит Соединенных Штатов Америки и Совета сотрудничества арабских государств Персидского залива. Вот этот саммит имеет всегда огромное значение, потому что это Совет сотрудничества арабских государств Персидского залива, это на самом деле — очень могущественная вещь. И по влиянию в огромном арабском мире, и по деньгам колоссальным, которые находятся в распоряжении, и по этим вот энергоресурсам, которые сбрасывать со счетов, ну, никак нельзя. Так вот, новый король Саудовской Аравии — Cалман ибн Абдель-Азиз Аль Сауд отказался от участия в этом саммите. Он сказал: «Я в этом саммите участвовать не буду».

Может быть, он один отказался? Нет. Отказались от участия в этом саммите, выразив своим отказом поддержку королю Саудовской Аравии, король Бахрейна Хамад и монархи Омана и Объединенных Арабских Эмиратов. И что же осталось «сверхдержаве номер один», с кем встречаться? С эмирами Катара и Кувейта, не скажу что это несерьезные величины, но хоть можно же понять и обсудить масштаб случившегося? И в конце концов понять, что роты Китая и Индии, прошедшие по Красной площади,— это не мелочь, это рычаг, приводящий в движение большие плиты. Я попытаюсь объяснить, как эти плиты устроены.

Жил-был такой небезупречный глава Египта, огромной могучей страны арабского мира, — Хосни Мубарак. Не без греха был человек. Как все авторитарные режимы, догоняющие, естественно, он увязал в денежных отношениях, так сказать, неминуемых. Иногда банально коррупция, и представляющих собой на самом деле огромное сращивание власти и собственности, в авторитарных и полуавторитарных государствах, стремящихся к ускоренному капиталистическому развитию. Там нет другой модели. Если нужно догонять, осуществлять ускоренное развитие, чем-то жертвуя при нем и сосредотачивая все силы в одних руках, значит, нужен авторитарный или полу-авторитарный режим. Если он капиталистический, он неизбежно соединяет власть и собственность. И был такой Хосни Мубарак. Его там порвали в клочки, так сказать, подвергали всему, чему угодно, и вместо него там пришли «Братья-мусульмане», и их президент Мурси, и так далее, и тому подобное. Что произошло теперь? То есть, все понимают, что через какое-то время эти «Братья-мусульмане» так кому-то надоели и так кого-то обеспокоили, что, несмотря на всю американскую поддержку, — американцы их поддерживали железно, — их смели. И на их место выстроили буквально такой же военный режим, каким, по большому счету, был режим Мубарака, только более мускулистый. Поживее, более жестокий и более такой цепкий, зубастый.

Теперь 14 мая 2015 года Генпрокуратура Египта засчитывает бывшему президенту Хосни Мубараку срок предварительного заключения по делу о хищении государственных средств при строительстве президентского дворца. То есть ему говорят: «Ты уже нигде не будешь, где-то чуть-чуть, ха-ха-ха, проворовался на дворце, да наплевать на это, ну в общем, чтоб тебе жизнь медом не казалась, струхнул, не сумел отбить мусульман этих "Братьев", вот мы тебе от наших щедрот просто засчитываем срок и отпускаем тебя на свободу — гуляй! Ты наш, хороший мальчик». Не слишком хороший — два раза по попке и погладили, сказали: гуляй!

16 мая, то есть, прошу прощения, через два дня принимаются беспощадные решения по судебным делам, заведенным на тех, кто свергал Хосни Мубарака. К смерти приговорен, наряду с другими лидерами «Братьев-мусульман», Мухаммед Мурси, сменивший Мубарака на посту президента Египта. К смерти приговорена вся верхушка «Братьев-мусульман», всего 35 человек. Предъявлены обвинения не только в побеге из тюрьмы, но и в шпионаже в пользу иностранного государства и было сказано, что имеется в виду Иран. Ладно-ладно, Иран. Обвинения шли в выдаче государственных секретов, и так далее.

Так значит, Саудовская Аравия, глядящая уже в сторону Пакистана и Китая и поручающая Китаю тем самым «разводить» свои отношения с Ираном (я повторяю, нельзя глядеть в сторону Пакистана, не глядя одновременно в сторону Китая — С.К.), говорит: нам эта игра в Египте с «Братьями-мусульманами» не нужна, нет-нет. И она оживляет этих военных, приводит их в действие, входит в договор с Израилем, с которым она в принципе никогда не входила, и совместными усилиями они выметают оттуда «Братьев-мусульман» и устанавливают военную власть, которую, конечно, нигде официально не надо называть диктатурой, но которая, конечно, является таковой. Как являлась таковой власть турецких военных и так далее. Египет деисламизируется, имеется в виду освобождение его от исламистcких, а не исламских элементов (Египет — глубоко исламская страна, все мы глубоко уважаем ислам — С.К.), милитаризируется. И куда же он войдет в этой ситуации? Почему бы ему не захотеть тоже получить ядерное оружие? Как там сказал новый король, да, «риск гонки вооружений во всем регионе».

15-го же мая объявлено о подписании межгосударственного договора между Ватиканом и Палестиной. На это тут же с безумной резкостью отреагировали премьер-министр Израиля Беньямин Нетаньяху и Американский и Европейский еврейские комитеты. Но это же уже объявлено.

Говорили мы, говорили: не устраивайте с Charlie Hebdo то, что вы делаете. Не устраивайте, не надо. Процесс ответа пойдет медленно, очень медленно, он будет заторможенным, вялым. Потому что исламский мир не хочет превращаться в исламистский. Он сдерживает всё, что там может быть запущено внутри него, ну не будите это всё. Не вынимайте этого джинна из бутылки, он будет медленно вылезать, потом никогда назад не загоните.

Вот в Техасе 4 мая объявлена выставка карикатур на пророка Мухаммеда и она обстреляна. Ответственность на себя взяло ИГИЛ. И что? Оскорбляя, непрерывно оскорбляя исламское чувство, что делают? Власть передают наиболее радикально исламистским элементам, именно этому и сопротивляется весь большой исламский мир. А его заставляют это делать, ему навязывают это лидерство, хотят, чтобы оно перешло в руки радикалов.

8-го же мая, — я имею в виду, в тот же день, когда новый король Саудовской Аравии сказал о том, что произойдет гонка вооружений (он даже не сказал — ядерных, потому что понятно каких — С.К.) во всем регионе, — на выборах в Великобритании побеждают консерваторы во главе с Кэмероном. Перед этим 7-го мая греческий парламент одобрил законопроект, отменяющий реформы, проведенные в госсекторе прежним правительством Греции, то есть он сказал Европе: «Ты хочешь, чтобы я в тебе был? — на моих условиях будешь меня держать в себе, не хочешь — всё». «Поползла» Европа: за Грецией поползет, естественно, Португалия, Испания и Италия, начинает формироваться вообще Юг нового типа.

В начале мая, наконец, были опубликованы данные по бегству капитала из... нет, не из РФ, по бегству капитала из РФ они публикуются постоянно, и нацелены на то, чтобы все ужаснулись. Но только почему-то всё происходит, как со Львом Толстым после прочтения рассказа Леонида Андреева, рассказ назывался «Рассказ о семи повешенных». Толстой сказал: «Он пугает, а мне не страшно». Но вот тут-то кто-то испугался, потому что, когда опубликовали данные по бегству капитала из Великобритании, оказалось, что за 15 месяцев — с февраля 2014 по май 2015 — из Великобритании было вывезено 356 млрд долларов! Times публикует. А почему побежали оттуда капиталы? А потому, что начали говорить, что на русских надавим, прижмем, денежки отберем, накажем, санкции, то-сё. «А-а! — сказали уехавшие — ну, дело привычное, мы — люди умелые». И всё это начали вывозить. А для Великобритании это гораздо болезненнее, чем для России, потому что Россия, между прочим, и сырьевая, и индустриальная, и даже аграрная страна. А Великобритания — это такой вот «финансовый клоповник».

Теперь, 10-го мая в Москве встречаются Путин и Меркель, и мы это еще чуть-чуть подробнее обсудим, а 12-го мая в Сочи к Путину и Лаврову приезжает госсекретарь Джон Керри. Что обсуждается? Обсуждается самое главное для нас — конституционная реформа Украины. Она внесена в пакет «Минск-2». Это по ее поводу Лавров говорил, что переговоры идут не успешно, а суперуспешно. Слово — не воробей, вылетит — не поймаешь. Конституционная реформа. Естественно, что украинцы будут пытаться делать ее косметической, но ее уже нельзя сделать косметической. В том-то и дело, что ее нельзя сделать косметической! Я объясню почему.

Что бы я делал на месте нынешней украинской власти? Или украинской элиты, которая может поставить чуть-чуть других людей, сохранив ту же власть? Я бы немедленно признавал независимость Крыма, ЛНР и ДНР и отдавал бы вот всё, что можно вокруг, и дальше уже пытался завинтить гайки на остальном пространстве, пока не поздно. Альтернатива этого при желании сохранить это пространство и полной невозможности управлять им по рекомендациям Бандеры — палача, убийцы, мерзавца, сумасшедшего, говорившего, что чем больше крови прольешь, тем смирнее все будут. Полная невозможность такого управления означает, что, если ты хочешь сохранить (Крым-то у тебя уже всё — тю-тю), если ты хочешь сохранять этот ДНР и ЛНР, то ты можешь дать только широчайшие полномочия. Крымские. И ждать, что будет дальше. А дать только ДНР и ЛНР ты эти полномочия не можешь. Ты их должен дать Львову, ты их должен дать другим — все хотят. Это значит новое устройство Украины. Удержите потом государство или нет? Удерживайте, как Швейцарию или как что-нибудь еще, как устойчивую конфедерацию, но уже не как это. Потому что никогда, ни один из людей, которые живут на территории ДНР и ЛНР, не согласится даже во сне пережить те ужасы, которые были, когда огромная украинская армия начала наступать на достаточно еще беззащитное тогда население с первыми еще добровольческими отрядами. Всё. Это дело кончено. Шестидесяти-семидесятитысячная армия ДНР и ЛНР — это тот факт, от которого уже никто не уйдёт. Никогда это не удастся всё убрать. А, значит, в любой момент, когда только пыркнется Киев для того, чтобы, предоставив какие-то полномочия, постараться все-таки надавить, в ответ будет то, по сравнению с чем начальный ответ ДНР и ЛНР, скажем так, в мае прошлого года — это ничто. Мяуканье кошки, а не рычание тигра. Всё, поезд ушел. Сделать ничего нельзя. Уничтожить всё с воздуха невозможно. Технических и прочих средств очевидным образом недостаточно. Зарубежные армии сюда не втянутся серьезные. И что делать-то? Либо отделять и предоставлять независимость, либо идти на широчайшую конфедерализацию всего и на абсолютно новый тип жизни. Проиграли страну палачи и мерзавцы, послушавшие американских идиотов.

Да, кстати, «Известия» 13 мая сообщают о том, что, вот, есть такое семейство Дюков, и что папаша Дюк был бойцом УПА, а его дочка Надя Дюк сейчас возглавляет российское направление в некоем американском Фонде поддержки демократии (очень серьезная структура). Поэтому слушали, конечно, не просто американцев, а вот этих фанатиков, дочек разного рода пап, которые всё обещали. Ну, и дослушались.

Ну, из общих событий могу сказать, что по поводу героизации Бандеры в Польше не было вообще никаких признаков жизни. А теперь появились слабейшие признаки жизни. Подряд польские политики весь май выступали и говорили, что, в принципе, мы, конечно, крайне негативно относимся к этой героизации, но мы терпим, потому что вот такая ситуация, тыр-пыр, восемь дыр. А это еще первые легкие проявления признаков жизни, польский народ всё помнит. И в Польше не так будет просто заставить народ всё забыть и навязать ему новую версию польско-украинских отношений в условиях героизации Бандеры.

Ну и там все говорили о том, что Васильева, конечно, вообще выйдет сухой из воды, но Васильеву приговорили к пяти годам тюремного заключения за хищения. Реально она в тюрьме отбудет два с половиной года, это совсем немного, и можно много чего сказать по этому поводу, как это всё недостаточно. Напоминаю вам всю метафору о гигантской плите, упавшей на историческую личность, от которой не должно было остаться ничего, и что-то осталось. Никогда не скажу, что это всё безупречно, никогда не воспою эту актуальную элиту. «Другой нэт». Для того чтобы она появилась, нужны колоссальные усилия миллионов гражданского общества, совершенно новые процессы и всё прочее, а вместо этого занимаются у нас тем, чем занимаются.

В этой связи я бы хотел тоже кое-что еще. Я уже обсуждал эту статью господина Гонтмахера «Холодильник победит телевизор, или Россия превратится в скопище маргиналов». Что такое маргиналы по Гонтмахеру, что имеется в виду, неизвестно. Это «Московский комсомолец». Гонтмахер потрясается тем, что в России в апреле этого года, судя по ответам опрошенных среди граждан России тех, кто половину или более семейного бюджета тратит на еду — 62%, а два года назад ответ, что вот мы тратим больше половины или половину на еду, давали 76%. Говорит: «Как же так, люди стали давать другой ответ, а ведь они стали жить хуже или в любом случае не лучше». Так вот, два года назад 41% отвечал, что дела в стране идут в правильном направлении, а сейчас 60%. Дальше Гонтмахер просто потрясен,

«...может быть, действительно правы те, кто противопоставляет российского человека (русского человека в нашем смысле слова — С.К.), наделенного особой духовностью, склонного к аскетизму и нестяжательству, "европейцу", смысл жизни которого — в примитивной погоне за материальными благами?»

— Холодильник победит телевизор // Московский комсомолец

Дальше он сам себя опровергает: нет-нет, еще раз нет, и вот тогда люди не брезговали потреблением, и тогда люди не брезговали потреблением, при Брежневе хотели потребления и при НЭПе хотели. Только при Сталине было что-то, но там вообще был ужас-ужас-ужас, а всегда хотели. И в буржуазной России досоветской хотели, и везде хотели, и хотели, и так далее.

Но ведь не в том вопрос, что хотели (конечно, хотели, всего хотели — нормальные люди — С.К.), а в том вопрос, что за это могли отдать? По какой цене согласны были это приобретать? Сколько были готовы за это заплатить? И никогда ни Родиной своей русский человек за это не заплатит, особенно после распада СССР, когда его чуть-чуть соблазнили, а главное — голову ему одурили совсем, и в связи с этим он на что-то согласился, «с ума великого», и понял, чем это чревато. Никогда после этого ничего не отдадут, потому что кроме всего прочего понимают, что если жить здесь, то, когда отдашь Родину на расчленение и на что угодно, то у тебя добра не будет, никакой сытности у тебя тоже не будет, голодать будешь, на помойках будешь ковыряться — искать что-нибудь. С голоду дохнуть под унизительные поучения с экрана. Господин Гонтмахер говорит, что тут «холодильник» победит «телевизор», имеется в виду что в 90-е годы телевизор не побеждал, там не выли все бесы с экранов, вопреки всей реальности? И, конечно, телевизор много значил, но еще больше значил шок населения, которое вдруг поняло, что оно лопухнулось, что оно что-то совершило совсем нехорошее. Что, совершив это что-то нехорошее, если оно сейчас еще начнет дергаться — будет еще хуже.

Оно остановилось.

«Те слои нашего общества (пишет Гонтмахер — С.К.), которые привыкли к Интернету, удобному мобильному телефону заграничного производства, хотя бы подержанной, но иномарке, к полетам на "Боингах" с "Эйрбасами", тоже повторяют, как оглашенные, штампы типа "мы встаем с колен", "победили тогда, победим и сейчас"».

— Холодильник победит телевизор // Московский комсомолец

Ну, во-первых, эти штампы тут не причём. Потому что, с моей точки зрения, единственный подход заключается в признании того, что положение ужасно и почти безысходное, и полной мобилизации в условиях того, что почти, а не совсем безысходное. Что, если сильно мобилизоваться, можно и выиграть. Но никаких гарантий этого нет, никакого шапкозакидательства быть не должно, никаких разговоров о том, как мы все сейчас теперь крутые. Висим над пропастью, это во-первых, а во-вторых, что дальше говорит Гонтмахер:

«Но это объясняется еще не проявившим себя в полной мере ухудшением повседневной жизни (то есть повседневная жизнь еще не ухудшилась в полной мере — С.К.). А когда будешь лишаться пусть и малооплачиваемой, но работы, или хозяин лишит тебя половины зарплаты; когда ты не сможешь попасть с больным ребенком в районную поликлинику, а на платного доктора не будет денег; когда от платежки за коммунальные услуги волосы будут вставать дыбом — вот тогда будет любопытно (чувствуете, какие слова? — С.К.) посмотреть на поведение многих из тех, кто считает, что "страна развивается в правильном направлении". Может быть, они стряхнут с себя нынешнее наваждение, осознав, что именно теряют...»

виртуальный клуб Суть времени

Смысл игры - 86

Западные подстрекатели! Руки прочь от Украины и России!

ПОДПИШИСЬ!

День в истории

Книги