виртуальный клуб Суть времени

Ссылка на youtube, файлы для скачивания и стенограмма — в полной версии новости

Смысл игры - 88 from ECC TV .

Скачать файл.avi (avi - 1 033 Мб)
Звуковая дорожка, файл.mp3 (mp3 - 157 Мб)
Версия для мобильных устройств, файл.3gp (3gp - 208 Мб)

Youtube
 

Здравствуйте.

Хотел бы обсудить какую-то совокупность текущих политических тем, а после этого Юрий Вульфович расскажет нам про экономику и всё прочее. Ну, прежде всего я хочу сказать, что в нашей печати появились какие-то статьи, такого, как бы, сталинистического наступательного содержания. Сейчас такой политолог, президент Центра системного анализа и прогнозирования Ростислав Ищенко обосновал читателям информационно-аналитического портала «Ньюсбалт» необходимость превентивной оккупации Россией прибалтийского лимитрофа. Понятно, да? Как ни странно, эта ничего не значащая статья вызвала достаточно серьёзный взрыв на Западе, что говорит о том, что такого рода статьи, сначала создаются, а потом на них возникает достаточно запрограммированная реакция. Потому что ничего не стоит не заметить, мало ли кто что пишет.

Вот напишут, что мы оккупируем весь мир, а Жириновский когда-то говорил, что мы будем мыть, как помню, сапоги в Индийском океане, и никого не возмущало, потому что никто не хотел возмущаться. Сейчас же есть огромное желание того, чтобы Россия каким-то способом оказалась обвинена в чём-нибудь чрезвычайном. И том, что очевидным образом позволит соответствующим способом действовать в различных частях земного шара, включая ту же Прибалтику и не только. Всё это постоянно разворачивается в формате некоего такого ультра-патриотизма, наступательного, не важно, русизма, имперскости, национализма, кому чего хочется. И это всегда делается таким способом: «вот вы присоединили Крым, почему вы не делаете следующий шаг и не защищаете то-то и то-то? Вот вы защитили то-то, а почему вы остановились здесь? Вы остановились здесь, а вы помните, что Варшава принадлежала Российской Империи? А Финляндия? А почему бы, собственно, не прокатиться в Париж?»

То есть всё время происходит такая игра, при которой что бы ни было сделано, вот досюда, с одной стороны сидеть будет «либеральная сила» — № 1, которая скажет: «А зачем вы это сделали? Вы разрушили отношения с Западом, вы погубили наш рынок, вы создали условия для санкций, ах, ох». А с другой стороны будет сила № 2, которая будет говорить: «А почему вы сделали только это? Почему вы не сделали большего, например этого, этого или этого?»

Разгоряченное наше сознание российское будет постоянно спрашивать, а, собственно, почему? Почему бы не присоединить Польшу? Или что-нибудь ещё, Финляндию там. В конце концов, терпели мы унижения 25 лет, сейчас мы значит, что-нибудь такое сделаем, учудим, и будет нам приятно, развлекательно и, как говорил один представитель Всемирного Русского Собора где-нибудь лет 20 назад, «и мир содрогнется от счастья!». Мир содрогнется от счастья. Это было бы всё смешно, если бы не было так грустно. Потому что это естественный синдром — «даёшь побольше!», экстаз этот, он очень хорошо соотносится вот с этим либеральным негативизмом и образует с ним всё более и более явным образом единое целое. Причём возникает ощущение, что до 80% экстазов организуется примерно там же, где либеральный негативизм «руки прочь от наших братских народов». У меня твердо возникает ощущение, что статьи о том, как именно мы бойко и в три секунды оккупируем Прибалтику, а также, не важно, в дальнейшем статьи такие же про Польшу или Финляндию, созданы примерно там же, где создаются статьи «Доклады Немцова» и другие документы соответствующей ориентации. И это такие «клещи». Потому что любое деяние, ориентированное на то, чтобы действительно расширить какие-то возможности, постоянно будет атаковываться вот с этих двух сторон.

Со стороны того, что это деяние избыточно и недостаточно. Понятно? Сумма избыточности тех или иных действий, и их недостаточности — это классическая стратегия дискредитации любого политического реализма. Потому что, что бы вы ни сделали, «смотрите сколько мы сделали! Раз, два, три, четыре ...» - Говорят: «- Ну а почему вы не сделали пять, шесть, семь?» А с другой стороны, «Вы сделали раз, два, три четыре. Раз будет стоить сто миллиардов, тут будет вот это, тут будет это, тут будет вот это, и вообще сплошной ужас. Зачем вы сделали это?»

Зачем вы сделали так много, зачем вы сделали так мало?! Зачем вы сделали так много, зачем вы сделали так мало?! И вот, мне кажется, что, чем быстрее в, ну более менее широких слоях нашей патриотической общественности (которую я уже не могу называть интеллигенцией, потому что тут проблема сложная, где тут грань между интеллигентностью и неинтеллигентностью), хотя бы мыслящего такого, пытающегося мыслить этого слоя, в том числе связанного с Интернетом, но и не только, вот чем быстрее там вот эта игра будет просто осознана, просто осознана, тем легче будет жить, тем больше будет шансов, что всё не кончится сокрушительным разгромом России, причём окончательным.

Но на сегодняшний день эта игра очевидным образом ведётся. У неё очевидным образом очень определенные очертания. Очень определенные. Такие определенные, что дальше некуда. Вот вы можете сделать всё что угодно, и будет сказано: «Подумаешь! А вот это? А почему мы не завоевываем космос? Почему только ближний? А где полеты на Сириус? А почему только на Сириус?» Это не смешно, это определенный способ работы с сознанием.

С этой точки зрения, как только произошло то, что произошло в Крыму, и что никто не ожидал. Никто не предполагал, что Россия в том ее виде, в каком она существовала на 15 марта 2014 года, способна так взять и сказать, что это наше. Сразу же возник очаг на Юго-Востоке Украины, стратегическая цель которого заключалась в том, чтобы всё это крымское дело полностью обнулить и сказать: «оно ничего не стоит, потому что сдали наших братьев, наш Русский мир, нашу Новороссию, наши другие-другие-другие субъекты». Никаких практических шагов для того чтобы всерьёз поднять эту самую Новороссию, широкие украинские массы, что-нибудь еще — сделано не было. Вместо этого была сделана такая псевдо-затея, призванная сказать: «Вот смотрите, вот следующий шаг, почему вы его не делаете?» А если вы его делаете — «зачем вы его сделали!?» Вы не делаете этот шаг, говорят «почему вы его не делаете?», вы его сделали — говорят: «зачем вы его сделали?»

И почему вы не сделали следующий шаг?

Докуда вы оккупировали Украину, до Днепра?

А почему только до Днепра? А вы не понимаете, какие стратегические угрозы лежат с другой стороны?

А вы не видите вот это! Вы недостаточно мыслите геополитически, вы не видите контуров Евразии, в вас нет подлинной наступательности!

А! Вы туда ещё залезли. А зачем залезли?

Любое воздействие, осуществляемое нами, будет порождать некоторое контр-воздействие, осуществляемое ...

Мы что-то делаем, мы осуществляем действие 1. Мы — это что? Это что? Это некий Икс, устроенный определенным образом, государство с такими-то элитами, с такими-то противоречиями, с такими-то системами. Мы осуществили действие 1 — оно породит контр-действие 1. Мы осуществили действие 2 — оно породит контр-действие 2. Возникает вопрос: вот как на это контр-действие 1 может ответить это Х? А как на контр-действие 2 будет отвечать этот Х?

Как я много раз говорил: вот стол. На него можно положить графин, а можно встать ногами.

А можно встать втроём, но на него нельзя поставить современный танк — он рухнет. Почему? Потому что стол. Есть система с определенной нагрузкой, если эта нагрузка равна, я не знаю, ста, ста двадцати, двумстам килограммам, он её еще держит, но он не предназначен для нагрузки в 10 тонн, в 100 тонн, во сколько угодно. Тогда делайте не стол, а гранитный постамент или, там, ещё что-нибудь такое, супер твердое и ставьте на него свой танк или три танка, или сто тысяч тонн. Но вы сначала постройте этот постамент вместо стола. Россия, которая «Мы» — нечто действует, она определенным образом устроена. В ней есть всё то, что в ней есть. Она буржуазная, она антисоветская и была выстроена как антисоветская, она состоит из таких-то и таких-то клановых групп, таких-то и таких-то элит, таких-то и таких-то слоев общества, способна к таким-то и таким-то нагрузкам, с такой-то и такой-то дееспособностью. Вы не имеете права в момент, когда вы говорите надо сделать «действие 1» или «действие 2», ставить вместо неё воображаемый субъект, обладающий другими качествами, например, качествами сталинского СССР или мировой социалистической системы. Как только вы поставили вместо этого другой субъект, вы «залетели» по полной программе. Сделайте этот субъект! Утром его сделайте, вечером начните другие действия. А вопрос о том, что можно в ходе действий, в ходе действий, предполагающих наличие субъекта под названием СССР и мировая социалистическая система, получить из России этот субъект, является авантюризмом в высшей степени. Понятно, что это означает? Да, у нас сейчас есть нехороший субъект, с такими-то и такими-то элитами, либеральными группами, тяп-ляп и так далее. Мы его втянем в такую авантюру, что все либералы либо сбегут, либо окажутся, так сказать, так или иначе зачищеными. И в ходе этого втягивания в огромную авантюру, мы станем другие, мы обновимся. Мы не будем обновляться в результате внутренних процессов и чего-то там ещё. Мы мировую войну затеем, и вот по её итогам у нас будет новый субъект.

Вот это есть авантюризм высшей степени. Особенно преступный тогда, когда понятно, что никаких ресурсов для того, чтобы осуществлять такие внутренние трансформации, не существует. Что развяжите вы три мировые войны, вы снова крестьянское население, прочное, готовое к индустриализации, которое имели в 30-е годы, вы не получите. И никто на себе эти пушки, так как таскал тогда, таскать не будет, потому что другое население, а даже если впряжется и начнет тащить, то у него там что-нибудь выпадет или он, так сказать, у него будет два инфаркта, три инсульта и на этом всё кончится. Другая реальность, другие люди, другая система. Это не значит, что у нас нет никаких возможностей, это не значит, что мы ничего не можем в этом мире. Мы очень много можем, а в каком-то смысле, может быть, можем даже больше чем когда-нибудь. Но мы можем сделать что-то только тогда, когда у нас есть в основе всего четкий принцип реализма, когда мы говорим «мы» и спрашиваем дальше: «мы» — это что? Это то, что есть. Мы это ценим? Остался гигантский кусок территории, которая исторически называлась Россия, осталась армия и ядерное оружие, осталась какая-то политическая система и какие-то экономические возможности. Мы это ценим или не ценим? Или мы считаем, что это всё ноль и это можно кинуть в любую топку? Это первая часть проблемы.

Давайте мы оккупируем Украину, ну не важно, до Днепра. Очень красивый кусок, и там дальше мы будем делать всё, что угодно. Во-первых, мы получаем сразу реальное НАТО с другой стороны. Во-вторых, никакая оккупированная территория не является территорией с долговременно нужным нам статусом. Нам зачем это нужно? В-третьих, чтобы это оккупировать нужно примерно 250 тысяч военнослужащих, а их натурально в природе нет. То есть они есть на бумаге и даже де-факто, но это не значит, что мы можем армию такую куда-то двинуть. И плюс нужно ещё 120-150 тысяч полиции для того, чтобы там подавлять все эти, так сказать, возникающие при этом импульсы. Под вой мирового сообщества. Которое будет оказывать всяческую помощь всем, кто находится рядом, милитаризировать Польшу, не важно, кого угодно еще, лишь бы ставить следующие буферные кордоны. Уже по-настоящему, без дураков.

Что мы получаем в результате? Мы получаем недолгий патриотический триумф, чудовищную нагрузку на этот стол, когда он начинает рушиться, потому что это стол, а не постамент. Это РФ, а не сталинский Советский Союз и не мировая социалистическая система. Это всё рушится, и дальше приходят и говорят: — ну что? Нюрнбергский процесс, давайте раскрутимся. Даже если этого не произойдет, произойдет совершенно другое — оккупация и решение уже не Совета Безопасности ООН, которое мы можем парализовать, а Организации Объединенных Наций. Генеральная Ассамблея Организации Объединенных Наций скажет, что эти земли там оккупированы, присвоит оккупационный статус этим землям. Дальше произойдет то же, что произошло с Израилем и Палестиной. Ну, покувыркались сколько-то там лет, кого-то там придушили, что-то сделали. Теперь говорят — отдавай, голубь, отдавай земли-то, оккупант. У Израиля есть, как мы понимаем, огромные возможности в мире ,и что? Эти возможности много ему сейчас дают? «Помогли тебе, сынку, твои ляхи?» — Помогли тебе, Биби [Нетаньяху], твои Голдман Сакс? Что-то не очень они помогают, да? Скорее даже они размышляют о том, как эту зубную боль или как эту занозу выдернуть из тела Ближнего Востока и дальше там приступить к новому этапу своего строительства.

Мы чего хотим, этого? — Нет. Значит, мы говорим твёрдо, что в Киеве произошёл преступный переворот. Который разрушил государство, разрушил правовую систему, разрушил общественный договор между различными группами, входившими в украинское общество, и что мы всячески настаиваем на том, чтобы Киев сохранил украинское государство, но Киев делает преступные шаги к его разрушению дальнейшему и дальнейшему. Единственная сила, которая хочет восстановить украинское государство это сила, которая лишает сейчас Украину чудовищного внешнего управления, под которым она находится, создает настоящую национально-освободительную борьбу, это борьба за Украину. Вот когда эта борьба закончится победой здоровых сил, вот тогда мы будем строить новые отношения так, как это будет надо. Выражением здоровых сил является движение Донецка и Луганска, это национально-освободительное движение является национально-освободительным движением дружественного России народа Украины. Той части, которая стоит за дружбу с Россией, за те ценности, которые созвучны нам и так далее. Это здоровая часть украинского народа, она осуществляет национально-освободительную борьбу. Завершение этой национально-освободительной борьбы либо победой национально-освободительных сил, либо разделением государства, как это было с победой во Вьетнаме, с разделением Кореи, означает внутренний украинский процесс, порожденный преступными действиями бандеровской хунты.

Преступление тоже понятно. Они разрушили все основания внутри украинского права. То, как они сместили Януковича, — это самое большое надругательство над правом, которое было в мире. Они разрушили общественный договор, они выдвинули в качестве главного героя Украины и героизировали Бандеру и так далее. То есть героизировали геноцид части украинского народа. Часть украинского народа сказала «спасибо, нам это не нужно! Мы так не договаривались». Всё это произошло вопиюще анти-демократическим путём, то есть всё это должно быть отброшено от нас к ним. Мяч нелегитимности и всего прочего должен быть переброшен на их территорию. Что это означает? Что действия будут носить тот характер, который носит современная, скажем, Европа. Это действия вялые, трусливые, с оглядкой на любой минимальный дискомфорт, с желанием чтобы тебя не беспокоили и так далее. Что там в Украине, эта Волынская резня, поляки, что вы делаете, зачем это вам нужно? Мы сможем действовать, не перенапрягая систему. И постоянно говоря о том, что жанром этих действий является национально-освободительная борьба украинского народа. Борьба украинского народа. Что, вы против национально-освободительной войны? А как вы можете быть против нее? И вообще, это внутреннее дело Украины. Количество помощи, которое мы при этом можем оказывать, никак не сводится к тому, сколько наших солдат будет стоять на этой территории. Ни одного нашего солдата не стояло на территории Вьетнама. Там стояли американские военные части. У нас были советники или кто-то еще, мы помогали братскому Вьетнаму, но мы совершенно не осуществляли вхождения советских войск на территорию Вьетнама. Правильно? В итоге что произошло? Северный Вьетнам победил, занял Южный Вьетнам, образовалось единое государство. А дальше уже то, что мы в этот момент начали валять дурака, так сказать, воспрепятствовало тому, чтобы мы полностью воспользовались этой победой.

Но к этому моменту Вьетнам сдержал Китай, который, между прочим, тоже мы по дури своей сделали своим врагом и т.д. Произошло очень много разного рода вещей, которые в результате всего этого дела мы приобрели без единого полка советской армии, вошедшего на территорию. А вот когда мы туда ввели с непонятными целями какой-то ограниченный контингент, не туда, имею в виду, в Афганистан. Притом что непонятно вообще, что такое ограниченный контингент, чем он ограничен, зачем его ввели, какие были поставлены окончательные задачи. Вот когда мы туда вошли с непонятными целями и в боевом смысле решили все задачи гораздо лучше, чем когда бы то ни было решала любая армия Запада, включая последнюю американскую, которая там поболталась и в испуге бежала. Мы там решили все задачи.

Стало непонятно, зачем мы их решили, что мы хотим дальше с этим делать. Зачем мы там стоим этим контингентом. Следующий шаг в чем? Мы присоединяем Афганистан к Советскому Союзу? Это еще одна республика? Что мы хотим добиться в результате этого дела? Да, войска вели себя прекрасно. Да, мы ещё раз продемонстрировали, что советская армия была великой армией. И что? И что мы с этого получили? Мы оттуда ушли со всеми головными болями, которыми только можно было.

Значит, никогда нельзя считать, что вхождение войск на определенную территорию является триумфом патриотизма и оптимальным решением стоящих перед нами задач, а их не вхождение считается триумфом анти-патриотизма и так далее и тому подобное. Это бред! Это тяжелый шизофренический бред, используемый провокаторами. В первый момент, когда войска войдут туда, они там влипнут окончательно. И ничего кроме крупнейшей неприятности прямой грубый ввод русской армии на территорию Украины не даст. Мы получим ни одного плюса, и получим чудовищные минусы.

Теперь, что мы делаем сейчас. Значит, налицо то, что называется украинский дефолт. То, что Украина пытается сделать с этим дефолтом, оно понятно. Они хотят... Вот они выпустили какие-то там облигации, гарантированные государством, они по отношению к ним хотят всё переиграть. Сказав, что другие компоненты государственного долга как бы они не трогают. Но на самом деле у Украины сейчас вообще нет денег для выплаты каких бы то ни было долгов. Она влезла в огромные и, пока что, крайне непродуктивные военные расходы. А практически эти все олигархи, которых она звала лидерами анти-олигархической революции, грабят так, как даже предыдущие не грабили. Я не говорю, что их не было, но сейчас грабеж уже стал просто истерическим. Управляемость равна нулю, определенный потенциал, связанный с Юго-Востоком потерян. В результате этого Украина оказалась на грани совсем крупного финансового неблагополучия.

Возникает вопрос: кто готов сейчас за это платить? Кто будет платить за это неблагополучие? Нет проблем, если старший брат Украины готов напечатать 50 миллиардов долларов (подумаешь бумаги, они, пустил станок и напечатал), и отдать братской Украине 50 миллиардов, оговорив, что олигархи разворуют не больше, чем четверть этой суммы, то все будет хорошо. Они назад получат эту бумагу, я имею в виду Templton и другие организации, которые влипли с этими облигациями, крупнейшие мировые. Они получают назад ту же бумагу из рук в руки, будет сказано, что долга нет, а олигархи Украины разворуют десяток-полтора миллиардов из братской американской помощи, разложат их по карманам и, в конечном итоге, построят в Европе очередные дворцы. Никаких крупных проблем для американцев этого сделать нет, но они никогда это не сделают. НИ-КО-ГДА! Тем более это не сделает Европа.

Значит, Украина это не получит. Это означает, что нет в современном деле войны только на фронте «классическая война». Вот рядом идет понятие «экономическая война», а рядом другие виды войны, там, информационные и так далее. И так вот по большому кругу, вот такого рода операция, если ей правильно управлять, даёт огромные преимущества.

Почему? Потому что есть реальный Запад, реальным образом действующий с Украиной, то есть он хочет, чтобы не она его грабила, а чтобы он её грабил. Он так устроен, он принципиально отличается от Советского Союза чем? — Что он не прощает долги. «Яко мы прощаем должникам нашим». Не прощает их и всё, это известный принцип кредитора. За горло и никогда... Я вырву с кадыком у тебя эти деньги, но я тебе их не прощу. Поэтому американцы, в какой бы точке земного шара не находились, всюду грабили и везли себе. А мы развивали уровень братских стран, не знаю, каких там, той же Прибалтики или, там, я не знаю, она входила в наше государство. Или какого-нибудь того же Афганистана, Африки — всюду мы что-то насаждали, современную жизнь, чем-то помогали, что-то строили. Нам говорили: «давайте, давайте деньги, а мы что-нибудь построим, а деньги мы вам не отдадим». Мы прощали эти долги.

Ровно этим же советским путем мы повели себя с Украиной все эти 20 лет — мы непрерывно всё прощали. За счёт этого она жила. Она жила на наши дотации, это дотационное государство. Суверенитет Украины оплачивался русскими деньгами и ничем больше. Это объяснялось то нашими интересами в Севастополе, то ещё чем-нибудь, неважно, мы все время это оплачивали. И на самом деле было совершенно понятно, что в виде этих плат всем прибалтийским странам, косвенно через транзиты и всё прочее, Украине, ещё масса кому, это были, по сути, выплачиваемые репарации по поражению в холодной войне. Нам просто сказали: напрямую мы у вас эти репарации брать не будем, мы вас ограбим внутри страны, это будет называться шоковая терапия, а дополнительными настоящими репарациями вы оплатите Украине. И это было репарации, которые платились там, то есть деньги, которые надо оплатить по факту единственному, по факту вашего поражения в холодной войне. Платите! Не только отделяйте территории свои, но и платите.

В первый же момент, когда Россия отказалась от этих репараций, (а она от них отказалась сейчас), возникла принципиально новая ситуация, когда украинская экономика, построенная по принципу этих репараций, продемонстрировала полную нежизнеспособность. Она не может жить. Не ворующей элиты на Украине нет. Она ворует «по беспределу» и сочетает это воровство с полной бездарностью в сфере управления. Гораздо лучше управляет так же ворующая элита востока Украины — Янукович et cetera, со всеми своими товарищами. Они более норовисто управляют с точки зрения того, чтобы это хозяйство всё-таки не рушилось полностью. Они боялись этого обрушения, там был какой-то рост. Сейчас падение сколько-то, 20 с чем-то процентов. Это надо себе представить. Значит, на экономическом фронте Украина терпит глубочайшее поражение. Все кредиты, которые ей выделяются, выделяются по знаменитому принципу «stand-by», то есть ты сделал шаг — после этого я тебе заплачу. Значит, ты повысил тарифы? Возьми. Вот не повысил — не дам. Сделай еще следующий шаг — возьми, не сделал шага — не дам. Каждый шаг — это ограбление населения Украины. Что-то можно получить только по факту того, что украинское население ограблено. Грабь или не получишь. И они грабят. Они грабят население, значит, они будут терпеть рано или поздно такие же поражения на фронте социальной войны, как они терпят на фронте экономической, потому что они связаны друг с другом. Они компенсируют это телевизором своим. То есть они кричат о русском вторжении, о том, сем, пятом, десятом и так далее. Это не в долгую, это достаточно быстро уходит в определенные... имеет свои пределы насыщения. Достаточно здесь повести себя разумно, и уже три поля будут вместе соединены без всякой супернагрузки на нас. Мы наблюдаем за тем, как там создается коллапс. Мы отказываемся от дотации украинского государства. Всё! Мы осуществляем разъяснения украинскому народу того, кто именно его ограбил.

Всё. И мы держим этот очаг как очаг национально-освободительной войны украинского народа. И здесь перемалываются очередные порции украинской армии. Поскольку культурные и прочие основания тоже существуют, нельзя долго создавать племя «укров» в ХХI-м веке, когда-нибудь это чем-то кончится нехорошим, слишком глубоким дурдомом. Здесь тоже можно вполне работать и, в конце концов, можно работать по очень широкому кругу вопросов. Результатом этой работы должен стать крах не Украины, а бандеровского государства.

Крах бандеровского государства неизбежно создаст новые условия и для Донецко-Луганского очага, и для сопряженных к нему областей, и для многого другого. Не поверю никогда в жизни, что Одесса настроена пробандеровски. Нет этого, нет. Это сочетание некоего угарного патриотизма, так сказать, очень недолгого, неэффективного и локального, со страхом безумным, потому что на Одессу стянута большая часть репрессивной машины вот этого украинского бандеровского полицайства. И нежелание лезть во все тяжкие, и неточное понимание, что делать, и огромные репрессии, и все прочее. Это ничего не означает по отношению к населению, и это было показано. И никогда Порошенко не простит Одессе 9 мая. Значит, все эти потенциалы есть, чего себя запугивать, непрерывно говорить: всё население распропагандировали, всё население нас теперь там ненавидит. Во-первых, это поверхностный угар, во-вторых, это не всё, в-третьих, это соединено с известными явлениями под названием «страх» и всё прочее. Значит, достаточно бандеровскому государству рухнуть для того, чтобы все эти энергии были освобождены из-под этого спуда, и много чего оформилось.

Когда Лавров говорил, что минские соглашения происходит не успешно, а супер-успешно, что он имел в виду? Согласие на уступки в деле украинской Конституции. Никто уже никогда не вычеркнет из минских соглашений согласие на децентрализацию Украины, на конституционные изменения. Что такое «конституционные изменения»? Вы только дайте особые права Донецку и Луганску, создайте из него субъект с особыми конституционными правами. Вы можете это сделать, не дав это Львову? Не можете, значит, вы даете это Львову. Тогда другие говорят, извините, мы тоже хотим. А там есть много меньшинств. Эта штука начинает превращаться в соответствующий гораздо более рыхлый конгломерат. Этот рыхлый конгломерат становится ещё менее управляемым. В силу своей ещё меньше управляемости, он становится ещё более воровским, всё становится ещё более разрушительным и так далее. Эта петля медленно затягивается на шее у бандеровской хунты. Медленно, спокойно, понемножку.

Значит, вместо этого говорят «введите войска, братский народ, слили, а-а-а!», «преступление-преступление-преступление». Что это такое? Это, с одной стороны, создание внутри России этой псевдо-патриотической истерии, дискредитационной. А с другой стороны, это реальное втягивание в оккупационный сценарий, который ничего в себе не несёт, кроме негатива. Ничего. Любое сейчас, при нерешенной этой проблеме, дальнейшее наращивание наших амбиций по отношению к другим территориям, означает только одно — наше приближение к своему собственному краху. То есть к наращиванию нагрузок на не реформированное государство («стол»). Давайте поставим 5 тонн. А почему не 10? Почему не 50? Чего хотите? Ясно, что хотим — чтобы обрушился. На обломках государства будет происходить всё что угодно, будет происходить радикальная зачистка с использованием войск НАТО в пределах самой этой Украины, в Крыму в том числе. Будет происходить соответствующая оккупация наших территорий. Тут концом нашего государства запахнет всерьёз и никакого нового светлого государства не будет. Будет просто крах этого и конец истории, больше ничего.

Я говорю об этом потому, что вопли не теряют этого своего истерически паникёрского надрывного характера. Что все время хочется понять — а что за этим стоит? Вот, откуда эта неадекватность? Дополняемая, как я уже говорил, тем, что главный герой, который вопит, он же сбежал с территории, сдал их всех, признал, что он их сдал. Без приказа и всячески, должен быть изменником и презренной фигурой. Он продолжает что-то шуметь. С чем это всё связано, на каких психологических дрожжах всё это продолжает расти? Что это всё означает помимо того, что на это продолжает работать гигантская машина, связанная с интересами наших врагов? Кто объединяет сейчас какие-нибудь чуть-чуть «левоватые» ресурсы с ресурсами явно ультраправыми? Откуда там братский союз Гоблина и «Спутника и Погрома», вроде бы тот-то назывался, «Тупичок», каким-то таким левоватым, просоветским, а тот яростно анти-советский, и что их объединяет, кто сращивает эти схемы? Впечатление складывается следующее, что, во-первых, существует очевидный субъект, который соединяет вот этих — «а почему не это, а почему не это, даешь больше!», вот эти профашистские, и какие-то левые и псевдо-левые патриотические, теперь уже можно сказать, силы, что он их соединяет, склеивает, сплачивает воедино, оказывает все виды помощи. И что, как ни странно кому-то покажется, этот субъект лежит очень близко от того либерального элитного фокуса, который обычно называли «Семьей», имея в виду семью Бориса Николаевича Ельцина.

Реклама всего этого «Спутника и Погрома» и так далее осуществляется уже силами, которые вплотную близки к этой «Семье». Фактически самой «Семьей». Господин Волошин уже никак неотделим от других слагаемых данной семьи, всех — олигархических, бюрократических и всех прочих. «Спутник и Погром» и другие силы уже явно желанны в этой компании. Да-да, Александр Стальевич Волошин действительно занят пропагандой «Спутника и Погрома». А поскольку «Тупичок» и все остальные соединяются с этим «Спутником и Погромом», все больше сращиваются, то есть все основания говорить, что там вообще за спиной стоит эта Семья. Во-вторых, стоит не она одна, а силы, которые имеют такую ориентацию, как бы ультра-патриотическую, если их внимательно разобрать, они, конечно, обладают некоторыми проекциями, которые говорят о том, что они уже выходят на международные круги с совершенно антирусской ориентацией. Это не только Templton, это целая группа сил, которая на разных уровнях, разными способами коммутирует с Западом, и через несколько таких каналов они выходят, эти ультра-патриотические силы, на Запад, и этот Запад их подпитывает вот всей той энергетикой, о которой я здесь говорю. Больше-больше-больше-больше крика, шума, осуждений, требований, неконструктивных вещей — русские должны вляпаться, они, безусловно, должны вляпаться, мы не можем позволить им не вляпаться и так далее. Отсюда же все эти балтийские крики. Мы оккупируем Балтию, мы раздавим, мы введем... Понимаете, про всё всегда можно сказать: «провокация». Но сейчас, вот за последние недели, провокативность настолько выросла, что уже, по-моему, нельзя не видеть того, что всё это вещество, оно насквозь провокативно. Уже до судорог, до истерических кривляний. До всего чего угодно.

К этой теме примыкают различного рода восклицания, которые, опять-таки, поразительным образом осуществляются так, чтобы никто не мог... как бы это сказать, здравым образом обсудить то, что орут.

Исчезает главная компонента любой державной стабильности и устойчивости, это такое здравое, детальное, спокойное рассуждение. На любую тему. Ничто не обсуждается, по любому поводу возникает такой комок воплей. Один из таких комков воплей связан с тем, что у нас там есть некие спецназовцы — капитан спецназа ГРУ и вместе с ним там менее статусный служащий этого же спецназа ГРУ, которые попали в плен к украинцам, дали все показания. Заявили, как именно они должны были вести соответствующие операции на территории Украины, о том, что они действующие работники этого спецназа ГРУ и так далее. Вот этот комок воплей по поводу того, как себя ведут, предают ли Родину и всё прочее, никак не обсуждается потому, что само «обсудилово» — вот эта способность к обсуждению, каким-то образом всё более и более изымается из общества, её хотят оттуда выкорябать, сделать её невозможной. Потому что как только начинается рассуждать, проясняются достаточно очевидные для многих вещи. Как осуществляются спецдиверсионные действия на территории чужого государства спецназом ГРУ, который туда направлен? Как они осуществляются? Ну, технологически, как они осуществляются? Вызываются люди, и говорится, — действовать будешь на такой-то территории, в таком-то режиме. В случае если тебя берут, говоришь то-то, Родина от тебя отрекается, будем потом выволакивать. Но если только пикнешь, что ты такой-то и такой-то — всё, забудь про то, что за твоей спиной стоит Родина. Это твое задание. Ты никогда, ни в какой ситуации, находясь на той территории, не имеешь права сказать, что ты являешься капитаном спецназа ГРУ. Всё! Это запрещено. Документы забраны, ты переходишь в «серый» режим, ты находишься на территории, желаем успехов! Люди, которые не хотят так работать, не идут в спецназ ГРУ. У нас очень много мест, куда можно пойти работать. Вот сейчас выйдете на улицу — ещё остались какие-то ларьки, можно зайти в банки, предложить там мыть полы, есть магазины, а можно идти, я не знаю, решать уравнения, а можно ещё.... Если ты пошел в спецназ ГРУ, то ты пошел на соответствующий вид деятельности, на соответствующую работу. И у меня возникает вопрос: кто такой это капитан спецназа ГРУ, который немедленно после того, как его взяли, что он капитан спецназа ГРУ, что у него было специальное диверсионное задание и так далее, и тому подобное. Он кто такой? Почему ни патриотическая печать, никто вообще, об этом не спрашивают? Ну, патриотические издания молчат, потому что им кажется, что так удобнее не замечать, как им тычат в нос то, что там русское присутствие на территории чужого государства. Либеральные — потому что им это выгодно. А что, нет ни одного человека, который может обсудить технологическую подоплеку? Гипотезы две: либо это действительно ДНР и ЛНР, там милиционеры, как было сказано. Это первая гипотеза. Вторая гипотеза — либо это спецназ ГРУ. Надо рассмотреть обе гипотезы. Если это спецназ ГРУ, то что такое немедленное признание того, что ты являешься работником спецназа ГРУ, осуществляющим специальное секретное задание на территории противника? Это измена Родине. Измена своему статусу, измена своей профессии и всему остальному. Это разведчик, который немедленно дает показания о том, что он разведчик, и все остальное описывает. Это что такое? Почему он это делает? Он делает это потому, что его ранили и ему нужно себя спасать? Ну, извините, частью системы обучения, которая, по крайней мере, в советской армии была обязательной, являлись специальные навыки и умения терпеть боль, в том числе и пытки и всё остальное. Это химия, которая была применена по отношению к нему и развязала ему язык. Её применили прямо на поле боевых действий, что ли? Химию? Тут же, прямо на поле боевых действий прибежали, взяли анализ крови, без которого нельзя, подобрали количество химических препаратов и вкололи наркотик правды? А если вкололи не наркотик правды, а что-то ещё, покажите нам, что вкололи. А может, вы такое вкололи, что он вообразил себя не только спецназом ГРУ, но и китайским мандарином. Откуда мы знаем, что там произошло? Если он изменник Родины, то как изменник Родины он может сказать всё что угодно. Там на территории противника не может находиться представитель спецназа ГРУ. Не понятно говорю? Потому что в момент, когда он переходит на территорию противника, он перестает быть капитаном спецназа ГРУ, у него есть документы прикрытия, он действует по ним. У него есть легенда, он действует по ней. Любое раскрытие этой легенды и обнаружение того, что это всего лишь легенда, с его стороны есть должностное преступление, он с этого момента перестает быть вообще рассматриваемым в качестве человека, о котором надо заботиться и всё прочее. Он обязан терпеть, обязан твердо стоять на своем, не говоря о том, что для него в этом есть огромное преимущество. С чем мы имеем дело? Либо это просто такое пост-советское барахло, про которое говорить, что оно — спецназ ГРУ, просто бессмысленно. Стало чуть-чуть «бо-бо», стало чуть-чуть страшно — я всё расскажу. Либо это ситуация, при которой говорят: — скажешь — будешь жить, и деньги дадим и всё что угодно. Тогда начинается рассказываться всё что угодно. Но в любом случае это не то, что не вызывает вопросов. Это некоторая вещь, вызывающая огромное количество вопросов. Но ведь этих вопросов в сознании среднего члена общества, пытающегося обсуждать нынешнюю проблематику, вообще не возникает. Вот не возникает вопроса о том, что если это спецназ ГРУ, то он же предал. «Это его предали! Бедненький, его надо обменять, надо немедленно сказать, что это он! Да как же вы смеете это не говорить! Да почему же от него отрекаются!?» Простите, но это мировая практика военной разведки, мировая практика людей, которые работают со специальными миссиями от ЦРУ, КГБ, от кого угодно. Это мировая практика непризнания! Сам факт признания, причем, как нам сказали, на поле боя, то есть не под давлением химии, означает нарушение присяги, измену профессии. Почему его в этой ситуации должно быть жалко? Почему? Почему ему в силу его профессии и всего прочего позволено раскрывать эти секреты, признаваться, болтать, глядеть на корреспондентов западных газет, на «Новую Газету», которая является еще более изменнической, чем любая западная, потому что западная на то и западная, чтобы не быть изменнической — она работает на своё государство. А тут мы имеем дело с тем, с чем имеем. Откуда взято право на всё на это? У человека. Я просто хочу сказать, что в гибридном обществе (я не знаю есть ли гибридная война, но есть гибридное общество, и я бы хотел здесь ввести это определение, и мне кажется, что в сущности всё происходящее станет выглядеть иначе, пониматься иначе и мы станем адекватнее, если мы возьмем на вооружение это определение). Мы имеем дело с гибридным обществом — патриотически-потребительским, а будучи патриотическим оно с придыханием, воплями и всем прочим произносит «СПЕЦНАЗ ГРУ», «ГЕРОИ», «ОНИ ВОШЛИ». С точки зрения потребительской, оно говорит «ну ему же больно — он рассказал». И это абсолютно то же самое, что было сказано по поводу Славянска: «А вы что, хотите чтобы мы там умерли?» Ну, причем тут то, что мы хотим? Вы сказали, что вы там умрёте. И между прочим в этом суть воинской профессии, да? Стоять насмерть, не уходить без приказа и так далее. «Ах, нет! Вы хотите, чтобы мы умерли!». А мы хотим жить, то есть пользоваться всеми благами потребительского общества, всеми картинками в интернете, на которых мы стоим как герои, но мы не хотим умирать, то есть мы не хотим платить за это, исполняя воинский долг и все прочее. Мы хотим, чтобы к нам в моменты, когда нам выгодно, применялись все ценности героизма, а когда нам выгодно, применялись все ценности сентиментализма. Поэтому гибридное общество, в котором мы живем, — это героико-сентиментальное общество. Я бы сказал, ещё ультра-героико и ультра-сентиментальное. И иногда даже люди, в общем-то, относящиеся серьёзно к происходящему, не могут ощутить вот этого гибрида. Ты начинаешь определенным образом вести себя с людьми, которые говорят: «мы — сталинисты, мы сталинисты». Да? «Мы сталинисты».

Ты начинаешь говорить:

— Так, вот это и это сюда.

— А чего это вы раскомандовались?

— Не понял?! Не понял, вы сталинисты или демократы?

— Мы — сталинисты-демократы. Мы гибрид.

И вот эти множественные несочетаемые вещи, вот эти все птицы с человечьими головами или, наоборот, люди с птичьими телами и так далее, вот эти все не-сочетания, они и представляют собой главный изъян вот этого «стола», которым я называю общество. Вы не можете класть сталинскую нагрузку на общество, являющееся таким гибридом. В самих-то себе можно распознать элементы гибрида? И большая часть этих завываний связана с тем, что это же фантазм. Вот здесь вот в интернете я хочу завоевать Польшу, а здесь я хочу, чтобы все американские товары были на прилавке, или чтобы у меня были облегченные визы. Я хочу завоевывать весь мир и иметь всё более облегченную визу. И я не понимаю, почему, если я сказал «а», то нельзя «б»? Хочется и «а», и «б». Хочется ужасного военного аскетизма со всеми лимонадами и сникерсами. А если военный аскетизм переходит на хлеб, тушенку и так далее, то почему на хлеб и тушенку? Хочется войны, но чтобы старшина не кричал, а говорил «будьте добры», «пожалуйста», «извините», и выслушивал дружескую критику со стороны солдат этой блистательной армии. Но этого же всё время вот этого хочется, да? И самое потрясающее — вот эти гибриды. В этом смысле, конечно, Стрелков — это такой гибридный герой, герой-беглец, которого в принципе быть не может. «Гарун бежал быстрее лани ... Ты трус, ты враг, ты мне не сын». Это гибридный герой, герой, бежавший без приказа. И что? Это у него... Смотрите это же не человечьи руки, это так сказать, когти грифа. Ну и что, что когти грифа, а тут человечья голова. Ну и что? Это такое фантастическое существо, это гибрид. Гибрид из белогвардейства, надорванного вокруг, надрывно кричащего по поводу чести и так далее и полного бесчестья. И что? Вот с этой стороны это вот это, а с той стороны это другое. И пока каким-то образом, в какую-то часть общества не вернется дух целостности, ничего невозможно.

Мы не выдержим серьёзную войну, нам она и не нужна, и мы её не выдержим. Давайте создавать другое общество. И, между прочим, если о чем-то думать, то готовить себя к чему-то. А пока что давайте делать простые вещи. Вот здесь вот на этом интервале идёт экономическая война — вот пусть бандеровское государство разоряется. На этом отрезке идет социальная война? — пусть бандеровское государство атакуется социальными и прочими протестами. Где-то ещё идет идеологическая война? Пусть народ понимает, что такое бандеровское государство и почему оно несочетаемо ни с христианством, ни с какой-то национальной целостностью, ни со многим другим.

Вот здесь идет какой-то другой тип войны, вот показываете, что на самом деле внешняя оккупация на самом деле, когда государство полностью лишается своей самостоятельности, окончательно. И я-то убежден, что даже средне-габаритный замысел прост: Украину нужно разорить, разрушить до конца и сдать Польше. Небольшими кусочками кому-то еще, но прежде всего Польше, и тогда сделать из Польши большой кусок анти-русского щита. И что поляки (хлопает) потому и одобряют, что они понимают, что дело движется к концу. И что в конце этой пьесы под названием «самостийность» будет просто полный уход в полон к Польше со всей всеми вытекающими последствиями. И ещё просить будут, чтобы это состоялось.

Я говорю насчет этого дефолта. Мы видели дефолт в Аргентине, но там не было никогда никакой войны большой. Был огромный дефолт, и готовится, видимо, новый в Греции. Но там уже Евросоюз, она вошла туда и говорит: плати за меня, дядя. Тут уникальное положение, при котором вот эти два компанента можно играть достаточно долго. Если к ним играть третий под названием «национально-освободительная борьба», то уже можно выигрывать. Но играть надо шесть! И вот тогда, медленно, это бандеровское государство будет схлопываться. Медленно. И даже если для этого нужны жертвы и десять лет, то лучше эти жертвы и десять лет, чем идиотическое порывистое влезание в никуда. Хотите, чтобы это было быстрее — крепите армию Донецка и Луганска, наращивайте потенциалы, дисциплину, всё остальное — боевой дух, идеологию. Поднимайте всё новые и новые слои донецкого и луганского общества, которые не подняты ещё на войну, будет быстрее.

Самая, повторяю, идиотская, желанная только для врага [ситуация] — это вход прямой. Конечно, если они осмелятся начать, не знаю, кровавые репрессии в Приднестровье, мы должны на это ответить уже по полной программе. Конечно, если они осуществят далеко идущие акты геноцида. Есть какие-то вещи, на которые приходится реагировать. Но даже когда реагируешь, надо сказать — к сожалению, пришлось. На сегодняшний день рождается оптимальная ситуация возможности затянуть петлю. И она должна быть затянута. Поэтому им нужно вот на этом направлении нарастить силы, им нужно нанести там удар, им нужно втянуть в прямую конфронтацию именно российское государство на основе крупных выступлений на этом участке фронта. Они их готовят. Совершенно ясно, что вся техника, которую они даже спрятали куда-то на какое-то время в ходе минских соглашений, она вся выволочена из тех мест, где она находилась. Они готовят кулаки живой силы, техники, бронетехнику в большом количестве, артиллерию, тяжелую технику в большом количестве. Они готовятся наступать на этом участке. Значит, они должны там потерпеть сокрушительное поражение от Народно-Освободительной Армии Украины, ещё большее, чем они потерпели в Дебальцево, ещё более убедительное и сокрушительное. Это трудно сделать, да, но это единственное, что даёт крупный, геополитический и любой другой результат.

Теперь смысл, простой смысл происходящего. Ещё и ещё раз прошу вслушаться в то, что я говорю, потому что кажется, что это некие догадки осуществляются на небольшом количестве материала, а на самом деле это принципиально важно. Действительно Стругацкий говорил Афанасьеву, что они ещё должны потерпеть поражение в войне. В сущности, вся либеральная пятая колонна и не либеральная тоже, хочет одного — поражения России в средне-габаритной войне. Вот вся эта модель «Обитаемого Острова», Хонти, Пандея, всего прочего, она по существу и взята на вооружение. В разработке некоего сценария «работа с Россией», взят на вооружение вариант «Обитаемого острова» Стругацких. Потому что, на самом деле, вариант «Обитаемого острова» Стругацких это аналитическая записка, по которой было написано художественное произведение. Поэтому конечно на вооружение взята аналитическая записка или аналитическая концепция, лежащая в основе данного произведения. Вот это не мои догадки, не мои фантазии, не попытки торговать страхом или что-нибудь ещё. Это правда реальности. Самое тупое средне-временное оперативное, к чему они идут, звучит просто — Россия должна потерпеть поражение от Украины. Любой ценой. Значит, они готовы усиливать эту украинскую армию и так далее. Почему, в конечном итоге, нужно пользоваться именно моделью Стругацких, я понимаю, потому что я эту модель реконструирую по неким выкрикам определенных лиц. Но, в конце концов, то же самое происходило в Югославии — Сербия-Хорватия. Сербско-хорватский вариант, украинско-российский. Совершенно ясно, что это он.

Значит, ставка будет делаться на то, что Украина будет стремительно милитаризоваться, и она, как бы, должна победить Россию. Вот когда она побеждает Россию в любом, типа таком конфликте, тогда это как Япония побеждает Россию — революция 1905 года, понятно, власть скидывают, начинается большой бардак, под этот большой бардак происходит оккупация, и всё завершается. Значит, надо любой ценой победить. Если не хотеть этого большого бардака и всего остального. А это можно сделать только в этой модели, всё время затягивая петлю, всё время. И никакого другого варианта действий нет. Потом мы будем отдельно вести разговор с братским украинским народом, сейчас мы разговариваем с бандеровским государством, с государством, которое взяло на вооружение крайние формы русофобии. Которое сказало, что русские и все эти омоскаленные — недочеловеки, которое явно нацелено на уничтожение нашей страны, которое осуществляет чудовищные репрессии и всё прочее.

Теперь о Мозговом. Что именно происходит в рамках тех или иных терактов, не знает никто. Если вы не взяли лиц, участвующих в теракте, с поличным, дальше все разговоры называются «размышлениями о...». То, что из самых элитных американских мест привезено человек 80-90 для обучения террористическо-диверсионной войне, это факт. Это не мои размышления, это факт. Привезено не так много, все эти морпехи никого вообще не интересуют. Что они там будут делать? Олицетворять собой некую помощь Украине. Это не интересно. А вот то, что привезены люди высшей квалификации именно для осуществления террористическо-диверсионной войны, это факт. Второй факт заключается в том, что эмиссары, наделенные определенными финансовыми и иными возможностями, очень ищут на территории Украины людей с большим боевым опытом именно данного профиля. А эти люди есть, здесь вы должны понять, эти люди есть — на территории Украины находились суперэлитные части наши, там находилась школа соответствующей подготовки, знаменитая абсолютно. И сейчас идет попытка найти ещё не старых, а вот в возрасте находящихся и более или менее в бандеровскую сторону повернутых людей, которых можно привлечь к диалогу со специалистами высшего качества, находящихся на территории Украины и приехавших из Соединенных Штатов. Никто не хочет, чтобы специалисты высшего качества, готовящие террористически-диверсионные группы, общались с молодежью, с «Правым сектором». Понимаете? Это долго, это бесперспективно, это неинтересно. Желание существует, чтобы были отысканы люди, которых уже хорошо натаскали, этим людям дали дополнительный какой-то тренинг и всё прочее. Чтобы ими управляли специалисты иностранные, чтобы им заплатили большие деньги, чтобы у них был более-менее драйв на этот вид деятельности, и чтобы из них можно было создать террористически-диверсионные группы. Они есть, их количество увеличивается. Это факт. Мозговой оказался жертвой этих групп или кого-то ещё, эти группы работают под «наших», «наши» работают под них — это невозможно определить. Дело заключается в том, что надо отличать нечто вообще трудно определимое от того, что несомненно.

Задание на диверсионно-террористическую войну, как основной вид военных действий, поставлено сразу после Минска-2. Украинские герои подписали Минск-2 и тут же приехали и поставили задание на террористическую диверсионную войну. В том числе и превентивную. Поэтому я никогда не знаю, кто эти люди, которые сейчас дают показания. Если они военные, то они не просто плохие военные, а на грани предательства. Если же это подставные утки, которым следует откровенничать для того, чтобы выполнять некие задания, значит, это уже перевербованные люди. Мы не знаем этого, мы знаем только простые вещи: настоящий военный из войск специального назначения, из элиты элит, занимающихся спецоперациями, никогда не даст никаких показаний иностранному государству, на территории которого он задержан. Значит, это не настоящий военный. Либо это всё просто ложь, либо это двурушник. То же самое и здесь. Мы знаем, что задание на создание террористических диверсионных подразделений существует. Мы знаем, что для осуществления этого задания приехали специалисты высшей квалификации Соединенных Штатов Америки. Их не так много, но уверяю вас, человек 80, 70 — это огромное количество для этого вида деятельности. Мы знаем, что они отказываются работать с молодняком, они хотят специалистов вот из Одесской школы, из частей особого назначения, находившихся на территории Украины, из тех, кто там остался. Их хотят фильтровать на таких более или менее готовых воевать с Россией, и вялых. Мы знаем, что в это вложены большие деньги. И мы знаем, что количество этих групп растет. То, что называется эти «тени», это такой пиар, который показывается где-то сбоку. А эти группы есть, и никто из этих людей себя там пиарить не будет, понятно? И брать на себя ответственность не будет. В очень многих уголовных разборках, за которыми стояли наши спецслужбы, кричали, что они ликвидируют кавказскую преступность какие-то люди с очень малым боевым опытом, а на курки нажимали люди с очень большим боевым опытом. Я имею в виду 90-е годы. Поэтому вопрос о том, кто именно нажимает на курки и кто именно берет на себя ответственность, это вопрос сложный. Но мы знаем, что этих групп стало больше, что они стали на порядок более квалифицированными, и что им даются задания не только внутри Украины, но на Ростов и прочие объекты в пределах России, в перспективе на Москву. Их тренируют на Москву.

Вот это всё есть. Поскольку все это есть, то предположить, что с Мозговым работали эти люди, вполне возможно. Могут ли быть другие предположения? Могут. Можно высказывать любые гипотезы, они абсолютно не подтверждены. В любом случае, это профессионалы. Теперь, если считать, что наши профессионалы, как они рассуждают, тогда возникает вопрос — зачем нашим профессионалам это нужно? Нашим профессионалам это не нужно, потому что проще всего взять человека, как это говорят, за ленточку, то есть позвать на территорию России и закрыть для него все эти ходы и сказать: «сиди тут, базарь, как хочешь, читай тут лекции о патриотизме». Он уже раскрученный человек, никакой опасности прямой он не представляет. Раскрутка у него есть, его демонстративное убийство в таких случаях, естественным образом, порождает весь этот базар истерический. Это нужно? Кому это нужно? Нашему государству, даже если оно там чем-то управляет, это не нужно. Теперь, значит, возникает вопрос: какова вероятность того, что это делают, предположим, местные? Для того чтобы это делали местные, надо понимать, как устроены местные. У местных действует принцип вендетты, око за око, зуб за зуб. Значит, если где-то доказано, что какой-нибудь местный замочил Х, то люди икса начнут атаковать людей этого замочившего, вот здесь будет бесконечная спираль. Её никто не хочет. Ну, по мелочевке, естественно, когда речь идёт о низовках, мало ли разборок осуществляется в ходе Гражданской войны? Но по верхам этого не хотят. Потому что просто не хотят, чтобы это вернулось, а в условиях гражданской войны оно возвращается по полной программе. Понимаете, там нет уже проблемы — взрослые, дети, — кровные разборки ведутся без ограничений, и никто их не хочет.

А русские профессионалы... Кроме того, местные работают менее профессионально. Действие осуществлено достаточно профессионально, с особыми минами, со всем остальным. Русские, у которых есть колоссальная возможность это закрыть, и чтобы этого не было, а также масса других возможностей, которые я описывать не буду, они зачем-то взяли осуществили это мочилово и сорганизовали вопль. Что я должен считать, предположим, что они же работают на разрушение этого Донецка и Луганска?

Ну, странная гипотеза, хотя все гипотезы, в том числе парадоксальные, возможны. И наконец, террористические диверсионные группы. Мы знаем, первое, что приехали специалисты. Второе, что они ищут специалистов местных. Третье, что они проводят тренировки. Четвертое, что главное их задание — уничтожение лидеров там. Пятое, что второе у них задание в Ростове-на-Дону и других местах. И шестое, что в конечном итоге они ориентированы на Москву и другие города. Это мы знаем.

Теперь вот при таких знаниях и таких размышлениях, какой вывод мы должны сделать? Мы должны сделать вывод, что поскольку никто с поличным не был задержан, то никаких четких диагностик проведено быть не может. Что косвенные диагностики состоят в том, что это сделано очень высокопрофессионально. И что выгоднее всего в высокопрофессиональном виде делать это террористическим диверсионным группам, тем более, что они должны оправдывать свое существование и каким-то способом отрабатывать. Они и отрабатывают. Русский след не убедителен в том смысле, что это след на «базар», на разрушение. Что гораздо легче всё сделать более мирно, без крови — людоедов здесь нет. И без вот этого дикого информационного следа, потому что речь идёт о человеке, который раскручен. По таким людям обычно не бьют так грубо. Что же касается местных вещей, то, как я сказал, ни «око за око, зуб за зуб», ни вот этот принцип профессионализма не соответствует тому, что это местная «разборка». Соответственно, я могу сказать в меру своего профессионализма, который я преувеличивать не хочу, что до 85% минимум за то, что это делают их диверсионные группы. Больше сказать не может никто. Если нет каких-нибудь непрерывных съёмок.

И здесь вот еще один момент, который меня очень беспокоит. Понимаете, Империя должна хотеть знать. Если нет желания знать, то ничто невозможно, победить нельзя. Вот всё, что сейчас обсуждают с точки зрения Украины, основано на нежелании знать. У нас сейчас даже инструментов особенных нет для того, чтобы эти знания передать по-настоящему. Но ведь это фантастическая схема, осуществляемая сейчас вот этими украми и всем прочим. Эта схема длиной в столетия, запущенная в XVII веке, пестуемая на протяжении XVIII и XIX. Которая осуществлялась и в Москве, и в Киеве, и в Польше, и в Австро-Венгрии, и вс` это сходилось в определенные точки, потом взорвалось с чудовищной силой во время Великой Отечественной Войны, кошмарной силой всего этого бандеровско-донцовской, Штепы и всех прочих, вот в их варианте.

После чего оно ушло на доработку, в основном в Британию, также отчасти в Мюнхен, продолжили действовать те же институты, которые занимались этими вещами. По существу, их занятия в 20-е годы в Чехии и их занятия в Мюнхене в 50-е годы, это продолжение деятельности одних и тех же людей. Старики упорно продолжали ползти всё в ту же сторону вот этого искусственного формирования идентичности и всего прочего. Там колоссальная воля, энергия, изобретательность, настойчивость, упорство вложенные в то, чтобы создать этот чудовищный конструкт. А мы хотим, чтобы в ответ на это мы, так сказать, два раза хмыкнули, сказали «подумаешь! Они там себя от египтян числят» и на этом всё закончилось.

А известна ли здесь собравшимся история «Велесовой книги», на которую они опираются? Знаете ли вы, что любые попытки назвать реальных авторов этой «Велесовой книги», вот Миролюбова и других, приводили к гигантскому сопротивлению в кругах так называемой «русской партии» при существовании Советского Союза? Что дискредитировать эту «Велесову книгу» было невозможно? Нельзя было сказать о ней правду. Понимаем ли мы, какие силы вытащили Шептицкого и других из наших лагерей в эпоху Хрущева? Кого там на кого меняли? Кто и сейчас остается внутренне на стороне Украины, здесь? Какие этапы там существуют, в развертывании этой конструкции? Вот чем одни отличаются от других? Чем польский вариант отличается от австро-венгерских и так далее? Мы вообще хотим Украину знать? Ватикан очень сильно не то же самое, что греко-католики, это разные чуть-чуть вещи. Я понимаю, с одной стороны, что они все вместе связаны, но ставить знак тожества между греко-католиками и Ватиканом невозможно — Ватикан мягче, чем греко-католики, греко-католики гораздо жестче. Расовые концепции вот эти, «недочеловеков», в основном строили поляки. Какие именно поляки, какие институты, какие люди, сколько в это было заложено труда, что там происходит сейчас. И в чем общая логика этой конструкции? Она ведь неумолима. И вот как только занялись определенной радикальной десоветизацией, дальше все этапы разрушения исторической личности, они неизбежны, они идут один за другим. Значит, силы, которые это все делают, они очень крупны.

И в этой связи (сейчас поскольку возникает обсуждение каких-нибудь супер-субъектов экономического характера, которые где-то там работают в мире), я хочу сказать здесь собравшимся и тем, кто меня слушает, понимаете, деньги это огромная сила. В XXI веке — колоссальная сила, но она никогда не будет решающей. Вот как строятся эти модели супер-финансовых субъектов, некоторых «хозяев мира»? Знаете, есть такие конструкции типа шара, на них натягиваются акционерные пакеты, малые доли в разного рода инвестиционных фондах и где-то еще. Дальше суммируются эти доли, весовые характеристики, и говорится: вот 100 людей управляющих миром такие-то. А 10 людей — это люди управляющие деньгами. Более того, если их пакеты распылены до 1-3% в инвест-фондах, то ничем они там по-настоящему не управляют. Управляют миром смыслы и человеческие возможности. Если Ватикан может направить на определенные дела, например, ну я не знаю сколько, 100-200 тысяч людей, то у него есть 200 тысяч людей. А у каких-нибудь исмаилитов есть столько-то людей, а у мулл есть столько-то людей — они пойдут всё исполнять. Вот когда у вас есть люди готовые действовать — у вас будут деньги. Но когда у вас есть деньги, это абсолютно не значит, что у вас будут люди. Знаю это по русским олигархам, когда меня спрашивали «а может быть, что Березовский вот это сделал?», «Или вот это сделал?» или «Вот этим срежиссировал?» Я говорю: всё может быть. С одной оговоркой — Березовский не мог управлять никем, кроме своей секретарши и ещё 10 людей максимум.

В ситуации, когда в эту десятку входили, предположим, люди, принимающие решения в Москве, он управлял чем угодно. Как только они из неё выбыли, он не управлял ничем. Потому что для того, чтобы натягивать гигантские сети людей, нельзя быть эгоцентристом. Нельзя быть человеком, зацикленным на себе. Нельзя быть театром одного актёра. Нельзя любоваться собственной демоничностью. Нужно что-то делать. Нужно плести эти сети, держать их, двигать, гробить себя, своё здоровье, нервную систему на этой огромной работе. Он этого не хотел. Он этого не мог. Никакие деньги ничего не дадут. Сколько угодно заплати — возьмут деньги, украдут, скажут, что сделали, извинятся и уйдут, что и было с этим Соколовым-то. Эта знаменитая разведслужба. Была создана разведслужба, которая сразу стала не той разведслужбой. А потом стала разведслужбой против этого самого Березовского. И тогда в итоге всего этого дела, бабки были, договорённости были, результат был диаметрально противоположным. И это так всегда в мире. Не финансы в итоге правят миром. Миром правят большие структуризированные человеческие сообщества, нагретые и структуризированные одновременно, управляемые из единого центра достаточно сильной и умной волей. Они правят миром, и у них будут деньги. А не на деньги будет куплено всё, что угодно. Это ложная парадигма. Это опять гибрид. Это фантом этого общества. Поскольку на деньги можно купить Ламборджини, которую автор этой гипотезы любит, яхту, которую он любит, и самолёт, который он любит, и отдых за границей, где они любят, значит, на деньги можно купить всё. Во (показывает фигу)! Всё не купишь. И все специалисты это понимают.

Дальше начинается простейшая вещь. На чём-то должна быть построена структурность. На чём-то. Почему эти люди будут вместе? Ну, вот, вы собрали 10 тысяч людей, блестящих военных специалистов, готовых на любую жестокость, готовых грабить, убивать и даже умирать. А почему они будут вместе? Они же через полгода создадут 10 групп, потом 100 групп, начнётся война всех против всех. Они могут быть вместе, только если у них есть накалённый смысл, идеология. Тогда они будут вместе долго. И ничего другое не удерживает — ни харизматическая личность, ничто. Всё — короткоживущие элементы. Только смыслы.

Значит, кто правит миром? Если миром правят структуры, а структуры создают смыслы, значит, косвенно миром правят смыслы. Миром правит невещественное. И какие вы ни возьмите структуры — Темплтоны, Вангарды или что-то ещё, — это хозяева каких-то финансовых схем. В лучшем случае они могут каким-нибудь частным армиям за что-то заплатить, там неизвестно что будет. История так не делается. Это факторы, это детонаторы, это активаторы, что угодно ещё. Но не это суть. Если есть люди, которые чего-то от мира хотят, то эти люди, которые хотят чего-то от мира, устроены не так, как хозяева современных диффузных финансов. Не ищите там хозяев мира, их там нет. Если вообще хотите искать, это надо заниматься профессионально и не так. Как говорила Грабарь-Пассек на факультете журналистики: «Гомера надо читать на коленях. И не вам!». Хотите — действуйте.

Дальше, всё-таки, я бы хотел, чтобы было совершенно ясно, внутри чего живёт современное российское общество, включая здесь собравшихся. Оно живёт внутри явления под названием «Поражение». Всё произошедшее — это поражение, колоссальное поражение. Поэтому и надрывы, и эти гибриды, о которых я говорю — это продукты поражения. Это, вот, как при излучении рождаются какие-то странные монстры, вот этот вот... потребительно-героические или сентиментально-героические монстры — их рождает поражение, которое разлилось на всех, на всё. Оно пропитало собою каждую пору, и оно правит бал по-прежнему. И пока его не выдавишь из себя и из других, ничего другого кроме монстров вот этих не будет. Психозы эти победительные откуда? От поражения. Постоянные комплексы неполноценности — от поражения. Вот эта убеждённость во всесилии каких-то там центров — от поражения. И всё остальное.

Надрыв антипораженчества, он связан тоже с поражением. Вот всё, что я описал. Пока на месте вот этих мятущихся внутренних истерий, разорванностей, комплексов, маний и всего остального... место всего этого не займёт холодная ярость и ум, не будет победы. После таких поражений победы покупаются очень дорогой ценой. Никто из здесь собравшихся, никто в стране при своих не останется, если он хочет победы. Всё надо перелопачивать заново. В противном случае вместо холодной ярости и настоящего зрения имеет место психоз. Полутупой или полуумный, или то тупой, то умный — он ничего не даёт. На нём построена вся современная болтовня.

Теперь, всё-таки, об этом Исламском государстве. Здесь опять, как с вопросом о том, как взрывали этого Мозгового, как с вопросом о том, что такое спецназ ГРУ и что такое разговорчивый капитан спецназа ГРУ. Для меня разговорчивый, доверчиво беседующий с иноземцами капитан спецназа ГРУ — это нонсенс. Понимаете? Это бред. Это просто тяжёлый бред. Но этот бред господствует во всех обсуждениях. Имеем разговорчивого капитана спецназа ГРУ. Как мы к нему относимся? А вот так относимся, а к этим так относимся. Откуда вы его взяли в природе? Откуда? Из какого комикса, из какого дешёвого романа? Вы вообще не понимаете, что там, всё-таки, между прочим, есть курсы под названием, так сказать, «молчание под пытками». И те, кто их не проходит, тоже не идут в определённую специализацию. В аналитическом отделе будут сидеть до пенсии. Возможно, что по отношению к современной жизни, это идеализация, и что это существовало в полной мере только в советской действительности, где существовали офицерские группы мобильные и всё остальное, которые тренировали по другим программам. Но всё равно это повышенные тренировки, и всё равно это задание. И всё равно этот человек, уходя в соответствующий рейд, знает, что он не имеет права этого ничего говорить, не может, не должен. И что когда он не говорит, его и будут вытаскивать.

Значит, вот сама эта фигура разговорчивого капитана спецназа ГРУ — это порождение общества поражения. Порождение общества поражения. Сентиментально-героического, ультрасентиментально-ультрагероического, общества бреда, общества спектакля, общества кривляний. И всё это — монстры соответствующего типа, которые рушатся при соприкосновении с технологией. Откуда вы его взяли такого? Тогда химера рушится, и может что-то обнажаться. Или ничего не обнажается. Но химерами-то жив не будешь.

Теперь, Исламское государство. Поймите простую вещь. Самые блестящие моджахеды не могут всерьёз бороться с работающей на полную катушку армией. Это исключено. Понимаете? Самые великие воины из малых народов — это пуштуны. Лучше пуштунов ничего не бывает. Из малых народов, из таких вот партизанских армий. Пуштуны выше всего остального. Очень хорошие вьетнамцы. В принципе, там, и другие там, воевавшие в Афганистане, не плохие. Иранцы лучше воюют, чем иракцы. Ну, не важно. Не будем здесь никого унижать. Все народы хороши. Не в этом дело.

Дело заключается в том, что если вы заводите танки сдуру или с ума великого в город или в ущелье. А сидят хорошие специалисты моджахеды в скалах. «Мы засели в наши норы и гостей нежданных ждём». Как бы, в гористом лесу с гранатомётами. Они сожгут танки. Если при этом у них ещё, им подарили американцы всякие зенитные установочки переносные, то они, может быть, собьют какие-нибудь вертолёты. До момента пока не начнётся ковровая бомбардировка. И ничего там живого не будет.

Там просто не будет ничего! Это вопрос затраченного ресурса и остроты желания это уничтожить. И всё. И пока шли все эти кривляния в первую чеченскую, и, там, Гусинский и прочие описывал, какие мы гады, а внутренние войска то затягивали в ущелье, то командовали назад из ущелья, ну и было то, что было. Как только взялись за это всерьёз с использованием средств, которые я здесь описывать не собираюсь, всё кончилось по известному принципу: «Если я встану, то ты ляжешь». И нужно совсем ничего не понимать даже в азах устройства современной войны, чтобы считать, что партизаны могут противостоять современной армии, если она решила этих партизан всерьёз уничтожать. В лучшем случае они разбредутся в какие-нибудь пещеры и там на какое-то время застрянут, пока их оттуда не выкурят вакуумными взрывами соответствующими. Или чем-нибудь ещё, или химией тяжёлой. Этого не бывает.

Значит, вопрос не в том, какого класса у вас моджахед. Про Басаева говорили, что он, стреляя с одной руки из гранатомёта, попадал в люк открытый танка или БТР-а. Может быть да, может быть нет. Ходила эта легенда. Он был серьёзным специалистом по какому-нибудь гранатомёту, пулемёту, там, пистолеты, ножи, гранаты и всё прочее. Но там уже не это работает в большой войне. Он превратится в горсточку пепла гораздо раньше, чем вытащит свой гранатомёт. И никто с ним по поводу этого гранатомёта беседовать не будет.

Значит, первая черта заключается в том, что это вообще несопоставимо — очень серьёзная армия и партизанские действия. Если они совсем не дисперсны, если это не перешло в городскую герилью какую-нибудь. Ходят, там, женщины, время от времени взрывают пояса шахида. Это можно долго делать. С большим ущербом для противника. Если противник готов на этот ущерб, он будет терпеть столетия. Если нет, он начнёт выяснять отношения, что они, собственно, хотят. Как бы сделать так, чтобы они отвязались. Иногда находят общий язык, иногда не находят. Но это про другое.

Вторая черта. Чем лучше моджахед и чем он ближе к спецназовцу, а бывают такие, что круче, чем спецназовцы. А бывает просто, что спецназовцы ушли в моджахеды. Басаев был из этой серии. Значит, и так далее и тому подобное. И там доучился. Чем лучше моджахед, тем в меньшей степени он, как эти спецназовцы, способен идти за танками, умирая, и впереди держать огневой вал. Они это не могут. Это в принципе разные виды, не знаю, людей, разной степени организации мозга, психики. Любой такой ультраспецназовец настроен на выживание. Любой человек, который идёт за этим делом, в принципе, настроен на смерть. Разные типы подготовки, разная степень регуляризации этого сознания, разные вбиваемые стереотипы и всё прочее.

Короче говоря, если есть это Исламское государство, и оно побеждает алавитскую армию, то надо понять, что алавитская армия, алавиты — это такие крайние шииты, меньшинство в Сирии, им идти некуда. Сдаваться они не могут, они будут уничтожены. Значит, они имеют необходимую технику, необходимые навыки и представляют собой худо-бедно регулярную армию Сирийского государства. К этой регулярной армии Сирийского государства добавляется КСИР (Корпус стражей исламской революции), который представляет собой элиту спецназа Ирана. Это войска, это не свободные художники. Это элита войск, присланная Ираном на помощь братской Сирии. Присланная теократическим Ираном на помощь почти светской Сирии. Понятно, да? Значит, Иран, поднявший знамя пророка и говорящий, что он объединяет всё это, радикализм этот исламский, он прислал своим алавитским собратьям полусветским большой военный контингент.

О других военных контингентах я говорить не буду. Но иранский обсуждён. И, наконец, там же в этой войне участвует Хезболла, которая была единственной структурой в мире, сумевшей в ходе регулярных боевых действий дать отпор израильской армии. В окопах, в регулярных действиях.

Значит, с той стороны собран серьёзный военный потенциал и такой, которому терять нечего. Ему победить или умереть. Значит, они воюют. Против них не могут воевать моджахеды. Против них воюет впервые в истории человечества большая регулярная исламистская армия. Армия! Со всеми её характеристиками — дисциплиной, подготовкой, техникой, способностью действовать, взаимодействием между всеми родами войск и так далее и тому подобное. Это впервые армия. Причём тут Алькаида? Это моджахеды. Талибы — это — полумоджахеды. А это — армия, которая берёт города. Откуда взялась эта армия на нашу и мировую голову? Откуда? Впервые в истории.

Значит, один из компонентов понятен. Это офицеры разгромленной армии Саддама Хусейна, которые ненавидели своего слишком слабого руководителя и так далее, и которые потом решили, что им надо перекраситься в исламистов ради общего суннитского дела. Но где их собирали, упаковывали, формировали? Это был лагерь Кэмп Букко. Значит, это лагерь, в котором они все проходили соответствующую подготовку под эгидой американцев. Лагерь состоял из нежеланных иракских офицеров, которые не хотели вмешиваться в эту кашу, и тех иракских офицеров, которые в эту кашу хотели вмешиваться, которые говорили: «Мы готовы перекраситься в радикальных исламистов, мы готовы ими стать и готовы начать большую игру». Этих офицеров отбирали. Офицеры, которые были к этому не готовы, валялись и гнили в бараках. Офицеры, которые были к этому готовы, существовали в помещениях хорошего разряда, хорошо ели-пили, свободно гуляли. И среди них был и будущий халиф этого Исламского государства, и всё его ближайшее окружение, и все остальные. Они все формировались в американском лагере, в одном, в котором происходило перевоспитание в эту сторону. Не в сторону верности американскому государству, а в сторону верности Исламскому государству. Там набирался полный пакет офицеров и генералитета. Они уже набирали свои пакеты. На это естественно намотались моджахеды всех видов и разновидностей и так далее. Но в ядре этого стоит регулярная военная сила, созданная Соединёнными Штатами Америки. В конкретном месте, с задействованием конкретных людей.

Значит, теперь эта сила гуляет, а они с ней борются. Это специальное развлекалово такое. Они с ней так борются, что победить не могут. Они точечно с пятью-семью самолётами пулят в какие-то базы. И что? Значит, эта сила непрерывно наращивается. Турция будет оказывать ей всяческую помощь, включая военную. Значит, в этом смысле воюют уже Сирия, Турция. Сирия и нанятые войска Саудовской Аравии. Это огромная сила, которая очень далеко идёт. И это очень далеко не имеет никакого отношения к классическому исламу или Халифату, не знаю какого, XIV века. Это совершенно новое явление, которое каким-то образом связано с переустройством мира. Но не надо считать, что это очередная моджахедская группа. Это не моджахедская группа в чистом виде. Это абсолютно новое явление.

И последнее, что хочется сказать. Вы должны обратить внимание на то, что непрерывно обсуждаются те или иные заговоры, перевороты в Москве. Это любимая сейчас тема наших либералов. Вот, Илларионов, просто он специализируется, там, не знаю, на перевороте Сергея Борисовича Иванова. А кто-то на другом перевороте. А Немцов на партии холодильника. Я уже говорил. Вся надежда различного рода сейчас преобразователей России в конечном итоге на то, что внутри силового блока сформируется некая хунта, что эта хунта тоже тут начнёт переворот. Уже никто не рассчитывает на то, что какие-нибудь миллионные оранжевые митинги блокируют власть. Но уже не рассчитывают и на то, что на Украине возникнет победа, и тогда на этом уровне возникнут здесь недовольства крупные. И так далее и тому подобное. Все перешли на другой режим. И когда непрерывно говорится о таком режиме, значит, рано или поздно он возникнет. Его героями могут оказаться совершенно не те, кто это говорят. Говорит это Илларионов, естественно, с провокативными целями. И всё это понятно. Но тема не провокативная. Тема от безнадёжности возникла. Всё, что можно сделать в современной России с их точки зрения — это либо вчистую осуществление силового переворота, либо переворот на такой подкладке, типа, там, митинга каких-нибудь групп, которые будут расстреляны самими же переворотчиками, а потом переворотчики за них заступятся и расстреляют кого-то, на кого они возложат вину. Ну, это Румыния. Или это просто вчистую одной какой-нибудь силовой группой. Всё убрали, всё рассеялось, как сон, как утренний туман.

Это говорит о нескольких вещах. Во-первых, о том, насколько не могут они реализовать несколько вещей. Они не могут вывести безумное количество людей на улицы. Они не могут обеспечить победу Украины на Донбассе. Они не могут обеспечить нашего втягивания на Донбасс. Они не могут обеспечить консолидации американцев и европейцев против нас. Они не могут обеспечить нашей экономической блокады. Они не могут, не могут. Значит, они будут пытаться всё это мочь. Потому что мы находимся в очень острой фазе мировой игры. И Исламское государство, война против России под видом войны на Украине, вот все эти смены идентичности и так далее — это есть части этой очень большой игры, которая у нас на глазах входит в последнюю фазу. В ту фазу, которую я и предрекал, когда были эти лекции «Суть времени» первые, когда я говорил: «Ждите. До 2020 года все эти узлы должны как-то развязаться, они обязаны перейти в острую фазу».

И здесь тоже то, что нужно делать в этом смысле, это вот эта совместная операция. Это никогда нельзя делать с помощью одной вещи. Если мы хотим и считаем, что мы должны побеждать, то это вот так вот комплекс действий, осуществляемых одновременно на очень многих фронтах. Нам нужна мягкая победа на экономическом фронте, нам нужна мягкая победа на социальном фронте, нам нужна победа в конечном итоге на фронте информационном, нас должны начать слушать, нам нужна победа на фронте идеологическом, должно быть понятно, что это тотальное порабощение Украины под видом её освобождения, и так далее. А вот здесь вот стоит некоторая очень важная, может быть решающая задача, связанная с победой на фронте классической войны по принципу «национально освободительная армия Украины ДНР-ЛНР против войск бандеровской хунты». Нам нужен этот формат победы. Если он одновременно со всем остальным сложится в хорошую композицию, и вот эта кривая всё время будет идти вот так (по спирали), то при выдерживании точно определённого расстояния R между витками этой спирали и её медленным свёртыванием в точку — она свернётся вот здесь в точку нашей победы. По крайней мере, здесь. Если мы здесь не победим, мы здесь проиграем.

Рывок с нашей стороны — это такой же проигрыш, как passive. Сливаем — проиграли, рванулись — тоже проиграли. Вот только вот так. А нас непрерывно будут заставлять менять вот здесь это расстояние. Это профессиональная, опять-таки, задача. Эта задача из таких многомерных композиций, стягивающихся в одну точку. Любой рывок — это эксцесс. Эксцесс — это активизация Запада выше той нормы, которая нам нужна. Мы не имеем права взять сейчас и его дёрнуть неизвестно куда. И если бы кто-нибудь хотел что-нибудь делать в Прибалтике, то гораздо дешевле, чем её оккупировать, было бы создать там любое правительство, абсолютно избранное самим народом, которое что угодно бы сделало — вышло из НАТО или всё, что угодно, потому что уже самим прибалтам эта игра постсоветская тоже достаточно надоела. В этом смысле любая статья, связанная с разговорами о том, что мы сейчас оккупируем Прибалтику, это такой же элемент провокации, как в статье, там, «введите войска» или что-нибудь ещё. Это всё система стягивающихся вокруг страны в определённое облако такое провокаторов-экстазников. У нас сейчас провокаторы «на слив» и провокаторы «на экстаз». И они всё больше будут работать вместе. Это вот такое ядро методологическое того, что сейчас происходит.

Я вообще считаю, что мы уже вообще почти проиграли. Я искренне так считаю и много раз говорил. Мы почти проиграли всё. Мы проиграли человека. Вот эти все гибридные модели, о психике которых я говорю, это продукты регресса, и мы человека проиграли. Мы проиграли государство. У нас такие потери в государстве, которых не было никогда. Мы проиграли экономические модели, мы проиграли образование, здравоохранение. Мы всё почти проиграли. Единственный вопрос, которой по отношению к этому возникает, — почему мы живы? Почему мы здесь находимся? Если бы совсем проиграли, мы бы здесь не разговаривали, мы бы здесь не находились и ничего бы не было. Если бы, условно, год назад «Суть времени» не взялась бы за эти процессы определённым образом в Донецке и Луганске, был бы уже либо слив, либо экстаз. И, так или иначе, все эти капканы бы уже захлопнулись. Но они же не захлопнулись? Почти проигрыш не есть проигрыш. Это состояние определённое волевое, при котором, если вы цепляетесь за каждый шанс на победу, — она и будет. Только не надо гибридно это делать, в промежутках, не знаю, между какими-нибудь пиар-развлечениями. Это нужно делать всем собой, полностью. И всё будет.

Значит, в этом смысле, если в Донецке не навести порядок, и в Луганске, и не создать там мощной армии, абсолютную дисциплину, абсолютную централизацию... И здесь я должен сказать, скажите пожалуйста, что это за съезды посреди всего этого, за какие-то там оппозиционные метания, мечтания и всё, что угодно? Идёт война. Идёт война. Когда человек бежит и сдаёт чудовищную территорию, огромную с точки зрения региона и при этом говорит, что «а я приказа не получал, хочу сбежать и бежать дальше», этого человека надо прищучить. Во всех прочих условиях надо, такие там руководители, другие... Представьте себе, что было бы в Приднестровье, если бы там все занимались больше, чем борьбой с молдавским агрессором, занимались бы на раннем этапе кандидатурой Смирнова и Маракуцы. Сколько бы всего узнали. Как бы они там, друг с другом их можно было бы скомбинировать. И вообще, сколько развлекалова было бы для румын и Молдавии. Это же тоже надо прекращать. Так тоже нельзя. Ну сложилось некое статус-кво. Ну, оно не нравится, оно крайне несовершенное. Но оно уже сложилось. Это не тот ужас, который был год назад, когда невозможно было никого собрать, а те добровольцы, которые собирались, при первых очередях над головой разбегались большей частью. Уже другая обстановка, другая ситуация, другой уровень готовности к чему-то. Его надо лихорадочно усиливать. Лихорадочно. Выжигать всё, что мешает этой борьбе. Есть на это шансы? Пять из ста. Сколько шансов на то, что возобладает гнилостность, современные рефлексы, вот эти гибриды, полукоммерция-полувойна, «кому война — кому мать родна»? 95% за то, что это возобладает. Но это год живёт? Оно бы не жило и десяти дней, если бы мы рассуждали о том, насколько оно проиграно. Значит, глаза боятся, а руки делают. Помогут американцы, там, по отношению к дефолту? Помогут. Ровно до той степени, до какой они сочтут это нужным, и интересы Темплтона не войдут в противоречие с интересами американского государства.

Нужно разрешить им дефолт, значит, надо разрешить теперь дефолт Греции. Есть ещё кандидаты — разрешайте всем. А Темплтону надо разрешить всем подряд прощать долги. У них этих кредитов на сотни миллиардов. Им, значит, всё надо... все кредиты, сказать: «Да не отдавайте, не надо»? Ты создал прецедент на Украине, тебе завтра в другой стране скажут, что тоже там острейшая политическая ситуация, народ может восстать, давайте мы лучше народу отдадим, а вам фигу. Надо тоже согласиться? Темплтон это может, а у Темплтона нет способов повлиять на американское государство.

Идут сложнейшие комбинации, сложнейшие. В каждой из этих комбинаций можно расставить, там, 15-20 фишек безупречно и выиграть. Но шанс на то, чтобы их так расставить, очень мал в условиях двусмысленности российской, при всяких этих, так сказать, подковёрных течениях и бог знает чего. Но он же есть. Мы живём год или не живём? Живём. Россия должна была быть раздавлена ну просто в слизь в результате того, что происходило эти 25 лет? Должна была. А что-то шевелится. Сказать, что оно безупречно шевелится, не могу, но оно же шевелится. В 2011-2012 году мне говорили, что я сумасшедший, и что вся игра уже сыграна, и надо только договариваться с кем-нибудь с Болотной и Сахарова, и лучше всего с Зюгановым. Говорили? Говорили. И что? Всё произошло по-другому. Я снова говорю, ситуация отвратительная. Всё отвратительно. И оно не могло быть иначе после того, как взяли вот так вот проект, 70 лет залитый кровью всех кого угодно, всё было в конечном итоге — огромные жертвы на алтарь построения определённого государства, с разных сторон. Потом взяли это всё и выкинули. Что после этого может быть? Ничего не может быть, а что-то шевелится. Раз оно шевелится, значит, шанс есть. А если шанс есть, значит, этим шансом надо пользоваться.

Просто объясняю, как им пользоваться. Там надо создать экономический дефицит того уровня, который медленно и гладко, это называется сплайн-функция, когда функция должна, у неё первая, вторая производная — все должны быть гладкие, хорошие. Вот, дёрнули одну производную какую-нибудь, уголочек сделали — и будет взрыв. Не надо взрыва. Надо медленно, спокойно снижать характеристики комплексно. Эти и эти, те и другие, вместе. И тогда можно так снизить все характеристики до критического уровня, что это так сделает, знаете, оно не будет так <издает громкий и шумный звук «пурум»>, а сделает так <издает тихий звук «пуп»>, и всё. И вот тут надо сделать. И все средства хороши. Потому что ставкой является устройство мира и существование государства, ядерная война. А когда оно сделается <пуп>, американцы скажут: «А-тя-тя, ай-яй-яй. Что такое?». А если вы сделаете «бждём!», они скажут «А-а-а!». Это огромный фактор — психологическая война, война амбиций. Ввели сейчас войска. «Да, у меня всё плохо, у всех. Но мы великая страна». У всех уже штаны полумокрые. Русские куда-то лезут. Ты великий — я великий. Зажмурили глаза, наслали истребителей и начали бомбить. Понимаете? У страха глаза велики. Зачем нам мобилизовывать все эти ресурсы против самих себя? У нас что, беспредельная прочность, что ли? Повторяю, вообще не вижу никаких прямых аналогий, почему говорю 2.0 — коммунизм 2.0, СССР 2.0, — и так же могу сказать 37й год 2.0. Это же Полина Жемчужная, которая сама сидела в лагерях, говорила дочери Сталина, что твой отец гений, он успел убрать пятую колонну до начала войны, если бы не убрал, мы уже были бы под немцами. Она сама сидела. Воспоминания дочери Сталина Светланы. Значит, смысл заключается в том, что они же хотят сделать гибрид всего, что несочетаемо. Нас в железный сталинизм поведёт Чубайс, Авен, Фридман — все вместе. Вот они прямо дружными рядами поведут. Ну что за хохма-то? Мы сейчас туда войдём. И что будем делать через 2 дня, через 10 дней, через 30 дней? В каком мире всё это происходит? При каком раскладе сил?

Нам совершенно другое нужно. Нам нужен стратегический ответ с точки зрения стратегии и нам нужна мягкая игра, мягкая война, совсем мягкая с точки зрения всего остального. Они сунутся здесь сейчас на Донецк и Луганск, они готовятся — они должны получить сокрушительный разгром. Вот, сокрушительный. Получили. И что скажут экстазники? «На Киев! Дорога открыта! На Львов!» В Минск-3, дорогие мои, в Минск-3, к плачущему Порошенко. Отряхнули пыль, сказали: «Утешься. И подпиши здесь ещё 3 пункта». И быстренько, быстренько референдум по Конституции, то-сё, пятое-десятое. К этому моменту чудесным образом оказалось, что ещё вдвое упала гривна, и совсем нет денег, и наступила зима, и стало холодно. И мы сострадаем украинскому народу, объясняем ему, что до тех пор, пока наверху существуют только бандеровские мерзавцы, он страдает от рук этих мерзавцев. А мы разоблачили 5-6 этих крупнейших афер, так сказать, киевского капитализма. И медленно с разных сторон это взяли и схлопнули. Сколько процентов вероятности? Три-четыре.

Уже не осталось никаких композиций, при которых Россия гарантированно может выжить. Гарантированно она может только умереть. И она умирает. Это есть. Но идёт контр-тенденция, она идёт. Она идёт. Да, с одной стороны дикарство, а с другой стороны клубятся люди, которые спрашивают какие-нибудь серьёзные вопросы, а там, с другой стороны полумёртвая Европа, где уже никто не клубится. Всё уже, денацификация проведена, Германии нет как страны. Есть какое-то количество бесящихся фашистов, есть ГДР, в которой этой денацификации не было, и есть такие вяло ходящие машины, которые готовы, там, более или менее делать детали, и всё. Остальная часть уже и детали делать не готова, а хочет, так, развлекаться в целом. Поэтому сказать, что всё хорошо — это гнусная ложь и внедрение ложного оптимизма. Сказать, что всё безнадёжно — это тоже неправильно. Не бывает безнадёжности, пока люди борются. Да, велика возможность, что вместо этого они рванут, а эти всё прозяпают и вместо победы начнётся какой-нибудь тарарам. Ну и что? Ну что делать. Мы уже почти проиграли. Против нас невероятно мощные силы.

Теперь, в чём шанс? В том, что у нас есть ядерное оружие, а эти силы очень трусливо-ленивы. Они трудно мобилизуемы. Значит, смысл заключается в том, что если это всё так, то они всё время будут действовать на 2-3%. Керри приехал? Приехал. Говорит: «Слушай, это, нельзя, чтобы всё было потише?». Это же Керри главный лоббист Ирана, помимо всего прочего. Понимаете? Что все иранские возможности связаны с Керри, лично. Значит, он приехал, говорит: «Не надо. Как-нибудь давай потише». Давай потише. Ну конституция... Ну пусть... Он сказал: «Ну, если Порошенко будет воевать — на его страх и риск». Одновременно другие сказали: «Мы тебе дадим оружие, давай, воюй». Он вытащил технику, он начинает готовить эту войну. Это же видно, это же не утаишь. А Керри говорит: «Ну, не надо». Что лучше, чтобы и Керри сказал «надо» и Меркель сказала «надо»? Вот, в этом гнилом деле нужно, чтобы их активизация была 3%, а не 30%. Потому что, когда они активизируются на 30% — на этот стол ляжет нагрузка в 10 раз больше, он не выдержит. Этот стол не выдержит. А мыслить вместо него какой-нибудь сталинско-советский не надо, потому что его нет. И показать это ничего не стоит.

Поэтому всё время надо очень осторожно вести в эту сторону. Под вопли экстазников. Никогда нельзя понять, где экстазник, где провокатор, где просто люди, которые хотят ядерную войну любой ценой. Вот, я вам приводил простой пример. Сколько специалистов приехало из < «Форт Беринг»>, из других мест с тем, чтобы готовить террористическую войну — это отдельный вопрос. А сколько-то приехало, там, морпехов и прочих полудурков американских, которые никому не нужны. Они, там, говорят: «Ложись! Вставай!», — или что-нибудь ещё хуже. Или вообще, там, в обслуге находятся. Это не имеет значения. Они приехали во Львов. Они как будут действовать во Львове? Они будут действовать так, как это положено американцу, находящемуся на военной службе. Т.е. искать место отдыха, стриптиз-бар или что-нибудь ещё. Они его найдут во Львове, тот или другой. Правильно? Найдут. Вот, если сумасшествие Порошенко или какого-нибудь другого мерзавца дойдёт до того, чтобы их там рвануть, вместе, в этом количестве, то Обама нанесёт удар по Донецку. Уже все будут находиться в обязаловке. В ответ на это будет соответствующий ответный удар. Это не сомневайтесь. И это и есть уже ядерная война, там никаким Донбассом пахнуть не будет, там будет радиационное поле. Вот все эти, которые орут, местные, что «даешь нам Киев!» и все прочее.

Понимаете, этого нельзя допустить. Этого нельзя допустить. Вот любая неправильная активность, идущая не по гладкой кривой, а с изломом, приводит к взрыву. Мы находимся на гигантском пороховом складе, на котором мы ходим. Там нельзя курить сигареты, бросать эти сигареты и вообще нужно думать, как ты идешь, нельзя идти резко, нельзя топать. Надо идти мягко, медленно, сняв обувь, оглядывась по сторонам. По определенным точкам, не подходить близко к чему-то. Иначе этот склад рванет! Но это не значит, что не надо идти к определенной цели. Цель заключается в том, чтобы прийти и гадов удушить. Но не надо по дороге взорвать ни себя, ни мир, ни всё остальное. Надо взять их и удушить, а это можно сделать только по вот этой паутинной схеме. Других схем нет. Этому учит вся теория мягкой войны. Навязать вместо этого жесткую стране, находящейся в полудохлом состоянии с соответствующей элитой, не решившей ни один из своих стратегических вопросов, может только провокатор или дурак. Другие не могут. Перестать плести эту паутину, значит оказаться в объятиях чужой паутины, запутаться в чужой и просто умереть. И это тоже можно сделать очень быстро. Нельзя уходить оттуда, нельзя это сдавать, нельзя экстазничать. Нужно всё время тащиться вот так вот. Это противно, это трудно, это почти невозможно, а всё остальное — просто смерть. От экстаза или от капитуляции. И от того и от другого и там, и там смерть, если мы и они хотят жить, они этот узкий коридор пройдут. Но главное чтобы еще непрерывно не шло экстаза, и как его зовут-то, на мою голову еще, Ищенко, да. Вот все эти Ищенко еще, если это не заказ, не вопили всё, что хотели про Прибалтику и про что-нибудь еще, то есть не повышали градус активности с 3,5% до 3,9. Мы только понизили с 3,5 до 3,2 и на это ушли 10 дней скрупулёзной работы. Теперь берут и повышают. Где идиоты, гибридники вот эти, великая война с существованием всех пабов, в которых мы привыкли болтать, поддавать и тискать друг друга. Мужчины и женщины — это социальные роли. Понятно? Это и есть гибридники. Меняю социальную роль на другую социальную роль. Вот это всё абсолютно неприемлемо. И в этой связи я хочу сказать, что я разобрал какие-то тактические оперативные слагаемые ситуации. Сейчас я хочу, чтобы Юрий Вульфович что-то разобрал.

Юрий Вульфович Бялый: Сейчас уже проведены исследования, ясно показавшие, что новая волна кризиса в российской экономике началась не вчера и не в связи с обрушением цен на нефть и введением против нас финансовых и технологических санкций.

Симптомы этой новой кризисной волны отмечаются давно.

Во-первых, из нашей страны много лет и самыми разными способами «сбегают» за рубеж капиталы (рис. 1). За два с лишним десятилетия только в предкризисные 2006–2007 гг. в Россию был чис­тый приток капитала, все остальные годы — отток. Причем в прошлом 2014 г. чистый отток капитала оказался рекордным и составил $151,5 млрд. Всего за эти годы из страны — только по официальным данным ЦБ — утекло около $600 млрд. Это — не считая неучтенного оттока, который в балансе ЦБ, как правило, относится к статье «пропуски и ошибки».

А куда прежде всего уходил капитал из России?

Это в основном оффшорные «безналоговые» юрисдикции вроде Британских Виргинских островов, Бермуд, Кипра, а также ключевые страны Европы и Турция. Причем — об этом аналитиками уже написаны горы бумаги — значительная часть этих российских капиталов затем возвращается к нам в страну под видом прямых зарубежных инвестиций или портфельных инвестиций, то есть вложений в акции и облигации российских компаний. В частности, много лет крупнейшим иностранным инвестором России является Кипр.

Конечно, такое бегство капиталов — это в первую очередь механизм, который компании используют для ухода от российского налогообложения. Но и не только.

Характер экономической политики и приватизации советского «экономического наследства» в нашей «Новой России» был таков, что подавляющее большинство граждан было попросту ограблено. И в части семейных сбережений, которые полностью обесценились девальвациями рубля. И в части обещаний собственности за приватизационные ваучеры, которые в основном бесследно исчезли в приватизационных фондах с красивыми названиями. И в дальнейшем на так называемых залоговых аукционах, на которых избранные «инвесторы» получили право собственности на крупнейшие и наиболее прибыльные активы бывшей советской экономики, созданные трудом нескольких поколений. Соответственно, население воспринимает почти всю — особенно крупную — собственность в стране как нелегитимную. И большинство предпринимателей это чувствуют и не воспринимают свою собственность как вполне законную и надежно защищенную.

Вот этот почти всеобщий консенсус «нелегитимности собственности» в России — вторая и важнейшая причина того, что очень большая часть бизнеса пытается регистрировать свои компании и держать свой капитал за рубежом.

Сейчас российская власть (отмечу — вместе с нашими зарубежными противниками) пытается вернуть часть «бежавших» капиталов в страну.

За рубежом, во-первых, нарастает так называемая «антиоффшорная» кампания, требующая ликвидации большинства мировых «налоговых гаваней» и, главное, рассматривающая вывод капиталов в оффшоры без декларирования на родине как грубое нарушение налогового законодательства.

Во-вторых, за рубежом, начиная с Великобритании, резко ужесточаются требования банков к российским гражданам при любых операциях с капиталами. Нередко у них даже при оплате небольшой суммы за обучение ребенка или отопление дома начинают требовать документы, подтверждающие законное происхождение денег на их собственных банковских счетах. То же самое начинается и в других странах Европы. То есть там у российских собственников возникают всё более серьезные проблемы.

А в России, помимо давно начатой «антиоффшорной кампании», Госдума только что приняла в третьем чтении законопроект «О добровольном декларировании физическими лицами имущества и счетов (вкладов) в банках», который нередко называют «законом об амнистии выведенных капиталов». Предполагается, что после утверждения Советом Федерации закон в июне будет подписан Президентом Путиным. Суть закона в том, что владельцы собственности за рубежом, зарегистрированной до 1 января 2015 года, могут избежать ответственности за некоторые правонарушения, если официально зарегистрируют эту собственность в России или переведут ее в Россию. Владельцы такой собственности получат в отношении этой собственности «одноразовое» освобождение от налогообложения и уголовного преследования даже в том случае, если они при выводе этой собственности за рубеж нарушили некоторые (указанные в перечне) российские налоговые, таможенные и валютные законы.

Перечень «временно декриминализуемых» российских законодательных норм согласован с Международной группой по противодействию отмыванию денег (FATF) — не подлежат освобождению от ответственности лица, причастные к коррупции, легализации преступных доходов, финансированию терроризма и множеству других преступлений.

Наша власть надеется, что многие из тех, кто сейчас имеет неприятности со своей собственностью за рубежом, окажутся готовы к ее переводу в Россию. Мне, признаться, пока кажется, что таких при нынешнем состоянии элиты и общества в России будет не большинство. Почему — скажу ниже.

Далее, также вовсе не в ходе развертывания нефтяного шока и санкций против России, а гораздо раньше, у нас начались проблемы с темпами роста ВВП (рис. 2).

Начали падать эти темпы, как мы видим, уже в 2011 г. и в 2013 г. оказались, скажем так, весьма скромными. А с конца 2014 г. у нас отмечается уже не рост, а устойчивое падение ВВП. Причем оно ускоряется: в апреле 2015 г. темпы падения ВВП превысили 2,5 %. Такая тенденция в пересчете на год может дать падение ВВП в 10–12 %. Связано это, конечно же, с ухудшением ситуации в ключевых секторах российской экономики.

Так, например, еще в середине 2013 г. — до проблем с ценой нефти и санкциями — начал неуклонно снижаться валютный объем экспорта (рис. 3). Далее на это наложились «нефтяной шок» и санкции, и в результате началось ухудшение нашего внешнеторгового баланса. Нам приходится экспортировать нефть и газ по сниженной цене, других крупных экспортных товарных потоков почти нет. И, несмотря на одновременное снижение импорта, внешнеторговый баланс слабеет.

По последним данным Федеральной таможенной службы, в январе—марте экспорт сократился на 26,5 %, импорт — на 38 %. Внешнеторговый оборот за квартал сократился до $132,9 млрд — на 31 % по сравнению с первым кварталом прошлого года, а положительное сальдо внешней торговли снизилось на 12,2 %, до $48,3 млрд.

Но, опять-таки, началось это не сегодня. Наша экономика все постсоветские годы страдает глубоким «сырьевым перекосом». Сырьевые товары, прежде всего — энергоносители, составляют львиную долю экспорта, а нефтегазовый экспорт обеспечивает более половины доходов нашего бюджета. По большинству других отраслей экономики у нас глубокая — и растущая! — разбалансированность внешней торговли. И, соответственно, растущая доля импорта (рис. 4). По ключевым отраслям несырьевого производства у России самая глубокая разбалансированность внешней торговли в сравнении с наиболее развитыми и, подчеркну, развивающимися странами мира, включая наших партнеров по БРИКС. То есть по всем этим отраслям Россия — устойчивый аутсайдер.

Почему так происходит?

Прежде всего потому, что у нас давно налицо очень низкий уровень инвестиций в основной капитал — то, что называется средствами производства. Это, прежде всего, разнообразные машины, станки, другое производственное оборудование (рис. 5). В соотношении с ВВП эти инвестиции фактически падают с конца 2012 г. Сейчас они стали падать еще быстрее. По последним данным Росстата, за январь—апрель 2015 года эти инвестиции упали на 3,7 % по сравнению с аналогичным периодом прошлого года.

А потому, соответственно, падает и предложение инвестиционных товаров, то есть прежде всего машин и оборудования, на нашем внутреннем рынке (рис. 6).

Подчеркну, что даже ранее, когда у нас были большие валютные резервы и не было ожиданий новой волны кризиса, инвестиционная активность уже снижалась и объемы производства машин и оборудования в стране сокращались (рис. 7). Сокращение этого производства опять-таки началось еще в 2012 г. Сначала оно было малозаметно для экономики, поскольку предприятия активно закупали машины и оборудование за рубежом. Хотя этот импорт также снижался, но закупали много (рис. 8). Однако в 2014 г., когда против России ввели санкции, импорт оборудования, как мы видим на графике, начал падать очень быстро. А с начала нынешнего года — буквально обрушился.

Как результат, в последние месяцы ситуация с объемами производства в большинстве отраслей нашей экономики просто плачевная (рис. 9). Считанные отрасли держатся на плаву или даже повышают выпуск продукции. Большинство же ключевых отраслей, включая металлургию, производство стройматериалов, производство машин, оборудования и транспортных средств, находится в более или менее глубоком «обвале».

По последним данным Росстата, в январе—апреле промышленное производство в России снизилось на 1,5 %, причем в апреле его падение резко ускорилось — до 4,5 % в годовом выражении.

Сейчас мы нередко слышим от околовластных экономистов заявления о том, что падение инвестиций в основные фонды и объемов производства их очень тревожит. И что нужно быстро разобраться с основными проблемами финансового кризиса, а дальше срочно заниматься импортозамещением и подъемом производства. Но что значит «разобраться с основными проблемами финансового кризиса», где здесь главные угрозы и риски?

Во-первых, это проблема внешнего долга. И как раз с ней, судя по последним данным, и государство, и корпорации, и банки довольно успешно справляются.

Внешний долг к началу нынешней волны кризиса и санкций был накоплен огромный — на 1 января 2014 г. он составлял $653 млрд. Причем этот долг почти полностью — около $600 млрд — был накоплен не государством, а банками и корпорациями.

На начало мая 2015 г. этот долг сократился, по данным Центробанка, до $374 млрд, то есть почти на $280 млрд! Причем государство свой долг практически не выплачивало. И хотя до конца нынешнего года нашим корпорациям и банкам придется — подходят сроки возврата кредитов — выплатить еще около $80 млрд, и в будущие годы также остаются немалые выплаты, тем не менее, этот объем долга уже для страны не так критичен.

Это важно по той причине, что резко снизились риски отъема зарубежными кредиторами за долги крупнейших российских активов, о чем мы говорили еще год назад. Также это важно по той причине, что любые будущие возможные кредиторы России, в том числе китайские, индийские, арабские и прочие, при решении о выдаче кредитов смотрят на то, как страна и конкретные корпорации расплачивались по прежним кредитам (это называется кредитная история) и чем могут быть гарантированы будущие кредиты.

Одна из главных гарантий по возможным будущим кредитам — не только хорошая кредитная история, но и объем международных валютных резервов страны. Мы их с начала «украинского взрыва» истратили очень много и тратить продолжаем (рис. 10).

На начало 2014 г. у нас было около $520 млрд резервов, а на середину мая 2015 г. осталось чуть более $350 млрд. Но важно то, что с марта они фактически перестали падать, а с середины мая даже начали чуть расти. Начали расти по той причине, что ЦБ 13 мая принял решение ежедневно выкупать валюту на $100–200 млн для пополнения резервов. И мы видим, что это обещание ЦБ — пока — выполняет по максимуму, то есть выкупает в резервы примерно $1 млрд в неделю.

Многие экономисты, следует заметить, считают, что это излишне. Что резервы достаточные, и что ЦБ следует тратить деньги на другие неотложные нужды экономики. Но ведь при этом ЦБ одновременно резервы и тратит, и наверняка будет тратить далее, поскольку кризис продолжается. Так что это — отдельный непростой вопрос, на котором я сейчас останавливаться не буду.

Вторая проблема финансового кризиса, о которой сейчас говорит наша экономическая власть и на решение которой за последний год была истрачена очень большая часть наших международных резервов, — это предотвращение коллапса банковской системы.

Российские банки за последние полтора года столкнулись сразу с несколькими серьезными проблемами.

Это, во-первых, необходимость срочно, а иногда и досрочно, расплачиваться с внешними кредитами.

Это, во-вторых, изъятие вкладов-депозитов большой частью вкладчиков в ходе нескольких раундов «валютной паники». В том числе — в конце 2014 — начале 2015 гг.

Это, в-третьих, повышение ключевой ставки, то есть удорожание кредитов, которые коммерческим банкам выдает ЦБ.

И это, наконец, ужесточение требований ЦБ к устойчивости банков, в том числе по уровню достаточности собственного капитала.

Но банки зарабатывают деньги в основном на операциях кредитования. То есть они, конечно, еще и спекулируют имеющимися в их распоряжении деньгами, но основной их заработок — все-таки кредитные операции. А кредитные ставки сейчас, даже несмотря на снижение ключевой ставки ЦБ до 12,5 %, таковы, что и частные лица, и компании уже обращаются за кредитами «в порядке исключения». Да и выдавать кредиты банкам всё труднее, поскольку у них не хватает денег. Вкладчики обеднели, деньги на депозиты в банки несут всё хуже и, что еще неприятнее, всё чаще не расплачиваются вовремя за кредиты, взятые ранее. И это относится не только к индивидуальным вкладчикам, но и к предприятиям.

Повторю, что при нынешних уровнях «ключевой ставки» ЦБ банковская ставка по кредитам оказывается совершенно неприемлемой для большинства предприятий, в кризисе дополнительно снизивших рентабельность своего производства. Если еще в 2012 г. средняя ставка по кредитам сроком до одного года была около 10 %, то сейчас по таким кредитам ставки менее 16–17 % практически не бывает. И понятно, что при среднем уровне рентабельности в большинстве отраслей в пределах 10–12 % предприятия в банках кредитоваться не могут.

Но и банкам при таких ставках очень плохо. Поскольку высокими темпами растет так называемая «кредитная просрочка» — банкам не возвращают деньги (рис. 11). Темпы роста просрочки растут и по кредитам населению — уже давно, с начала 2013 г., и по кредитам предприятиям — с конца 2014 г.

В результате банки не могут возвращать деньги, которые они брали в долг у ЦБ, то есть растут долги самих банков. Если в январе 2015 г. эти долги банков перед ЦБ составляли около $19 млрд, то в марте они уже приблизились к $32 млрд и продолжают расти. Некоторые финансовые аналитики считают эту тенденцию просто тупиковой, потому что исчезают прибыли, из которых банки возвращают долги.

По последним данным ЦБ РФ, российские банки в январе—апреле получили суммарный убыток в 17 млрд руб. Отмечу, что за аналогичный период 2014 года российские банки зафиксировали прибыль в размере 292 млрд руб.

В этом замкнутом круге кредитных просрочек и долгов банки всё чаще попадают в банкротное состояние. И их либо санируют (в том числе путем слияния с более крупными и благополучными банками), либо ликвидируют, отзывая лицензии. Наверное, все слышат, что порой ЦБ отзывает лицензии у 2–3 банков в неделю. Но это для финансовой системы удовольствие далеко не бесплатное, поскольку государственное Агентство по страхованию вкладов в результате должно выплачивать немалые деньги вкладчикам обрушившегося банка. На сегодняшний день у АСВ денег на это осталось совсем немного, а проблемных банков — всё больше. Это означает, что для пополнения ресурсов АСВ придется залезать в тот же самый государственный карман, который в ходе кризиса неуклонно худеет. И это означает, что та часть финансового кризиса, которая связана с состоянием банковской системы, очень далека от благополучного завершения.

Но не лучше обстоит дело и с финансовым состоянием населения. В том числе — в связи с его глубокой закредитованностью, в основном сложившейся в недавние благополучно-сытые времена, начиная с 2010 г. (рис. 12). Как мы видим из графика, средний гражданин России сейчас должен тратить примерно пятую часть своих доходов на погашение кредитных долгов. Есть и еще более тревожные экспертные оценки, согласно которым наши граждане тратят на погашение кредитных долгов в среднем до 40 % своих доходов. А ведь доходы граждан в кризис сокращаются. Как сообщил Росстат 22 мая, реальные располагаемые денежные доходы наших граждан сократились в апреле на 4 % в годовом выражении против 1,8 % в марте, 1,6 % — в феврале и 0,8 % — в январе. Еще хуже дела со средней реальной зарплатой. С учетом инфляции, то есть в реальном выражении, размер средней зарплаты уменьшился в январе—апреле на 10,2 %.

На этот процесс накладываются еще и достаточно массовые сокращения персонала компаний и предприятий, то есть увольнения. Так, по данным исследования аналитической группы «Ромир», ситуация с увольнениями и сокращением зарплат персонала приближается к тому кризисному состоянию, которое мы помним по 2008 году (рис. 13). Как мы видим, после относительно благополучного в этом отношении периода 2011–2013 гг. ситуация с увольнениями и зарплатами в 2014 г. и особенно в 2015 г. резко ухудшилась.

Естественно, в результате падают и покупательная способность населения, и торговый оборот. 20 мая глава Минпромторга РФ Денис Мантуров сообщил, что оборот предприятий розничной торговли в январе—апреле сократился примерно на 6 %.

А значит, снижаются налоговые и тарифные поступления в бюджет не только от экспортно-импортных операций, от производства в промышленности, сельском хозяйстве и других отраслях, но и от торговли. В результате, по последним данным Минфина, дефицит федерального бюджета в январе—апреле составил 4,4 % ВВП.

Здесь мы обсудили только часть экономических проблем, которые обострились в России на нынешней новой волне кризиса. Но уже и те данные, которые я привел, показывают, что рапорты некоторых политиков и экономистов о том, что самая острая фаза кризиса в России пройдена и что с осени начнется экономический подъем, вряд ли согласуются с нашей реальностью.

Кризис налицо, он зрел давно, он глубокий и продолжается. И успокоительные заявления о том, что мы вот-вот справимся с остающимися финансовыми проблемами, а дальше активно займемся импортозамещением и промышленным ростом, вряд ли уместны.

И потому я теперь отвлекусь от цифр и графиков и поговорю о том, каков масштаб проблемы, с которой столкнулась Россия, и каковы исторические прецеденты ее решения.

Думаю, что мы, по сути, столкнулись с проблемой существенной утраты общеэкономического и технологического суверенитета страны. И нужно решать вопрос о том, как этот суверенитет восстановить.

Уже совершенно ясно, что в обозримой перспективе прежний уровень «партнерских отношений» с финансово богатым и технологически развитым совокупным Западом нереален. И, значит, основные задачи восстановления экономического суверенитета нам придется решать самим. И, как говорилось в давние советские времена, в значительной степени «во враждебном окружении».

То есть перед нами, по большому счету, стоит задача фундаментальной реиндустриализации и технологической модернизации. И главная проблема заключается в том, что нигде в мире эта проблема не решалась только средствами «свободного рынка», без очень мощного, наступательного участия государства.

Я сейчас даже не говорю об СССР и нашем историческом опыте. Я хочу подчеркнуть, что в условиях сугубо рыночных, капиталистических экономик для решения этой задачи обязательно создавались сильные узлы многократно охаянной «административно-командной системы» (АКС), подобных советской.

В связи с этим напомню несколько необщеизвестных исторических фактов.

В 1930-х годах, во время Великой депрессии, администрация президента Франклина Делано Рузвельта в США создала и использовала несколько таких сильных модулей АКС в разных отраслях.

Это были модули в инфраструктурном, в том числе дорожном строительстве — именно так тогда в Америке была построена огромная часть развитой дорожной инфраструктуры.

Это были модули в экономическом освоении и развитии наиболее депрессивных регионов страны.

Это были модули в оборонно-промышленном комплексе и в других отраслях.

Один из наиболее известных таких модулей — огромный проект так называемой Долины реки Теннесси, который был объявлен как проект развития депрессивного региона и предполагал строительство на реке серии ГЭС и нескольких заводов. Но в реальности стратегическая часть проекта, в руководстве которого сразу появилось несколько крупнейших государственных менеджеров и заодно несколько генералов, включал создание мощного энергоемкого производства алюминия, материаловедческие исследования и производство особых сплавов, конструкторские работы по авиастроению, точной механике, радиотехнике, множество исследований по смежным высоким технологиям. И далее — создание крупного производственного кластера американской истребительной, бомбардировочной, военно-транспортной и гражданской авиации.

Для всего этого был создан именно модуль административно-командной системы с жесткой программой, сетевыми графиками исполнения работ, плотным контролем расходования средств и исполнения по каждому направлению и этапу работы.

Второй американский пример — знаменитый Манхэттенский проект создания ядерной бомбы. Для чего был учрежден мощный модуль АКС под буквально свирепым, как пишут участники проекта, управлением генерала Лесли Гровса. Где режим управления и контроля мало отличался от описанных Солженицыным советских научно-технологических «шарашек» Лаврентия Павловича Берии. Включая полный запрет большинству персонала на выход из жилой зоны и на открытую переписку.

Не менее жесткий модуль АКС создавался в США для реализации ракетно-космической программы. Да и знаменитая Силиконовая долина, вопреки распространенным мифам, — не продукт инициативы вчерашних студентов, творивших по ночам в собственном сарае или гараже. Это была, о чем уже опять-таки написано очень много, мощная государственная административно-командная программа с целевым финансированием, а также жестким планированием, управлением и контролем.

Подчеркну, что я не призываю ориентироваться на советские, а также перечисленные американские административно-командные образцы времен «соревнования двух систем» и «холодной войны». В нынешнем мире и в нынешней России это невозможно.

Но ведь известны в рыночных экономиках и другие, менее жесткие и более современные успешные «модернизационные образцы».

В частности, все индустриальные и модернизационно-технологические рывки так называемых «азиатских тигров» — Тайваня, Южной Кореи, Сингапура и т. д. — были продуктом создания высокотехнологических кластеров с привлечением западных капиталов и технологий и активным участием негосударственных корпораций.

Однако подчеркну, происходило это не только на основе жесткого государственного планирования и программирования, но и под очень плотным государственным управляющим, финансовым, кадровым контролем авторитарной власти, с государственными гарантиями востребования будущей продукции, и именно в духе АКС. Вспомним, например, как жестко управлялась авторитарным лидером Ли Куанг Ю индустриальная и технологическая модернизация в Сингапуре, создавшая «сингапурское чудо». И вспомним, насколько зависели от активной целенаправленной поддержки, управления и контроля государства «делавшие» корейскую модернизацию гигантские «семейные» корпорации-чеболи.

Наконец, технологический рывок «азиатского дракона» Китая — шел уже во времена рыночной трансформации китайской экономики, но опять-таки в еще более жестком, чем у «азиатских тигров», мобилизационном административно-командном режиме.

Возможно ли России сориентироваться на этот мировой опыт? Убежден, что пока даже это невозможно. Потому что у нас осознание серьезности российской ситуации пока идет, увы, ни шатко ни валко. В основном говорится только о разработке программ импортозамещения и начале их реализации в критически важных отраслях.

Но, за исключением ВПК, даже эти программы планируется осуществлять только с использованием рыночных механизмов. То есть без масштабных государственных инвестиций и жесткого государственного целеполагания и контроля. Судя по всему, максимум, на что могут рассчитывать компании-импортозаместители, — это льготное, то есть не по заоблачным рыночным ставкам, кредитование проектов. И их реализация на свой страх и риск.

Конечно же, это не даст никаких форсированных и фундаментальных результатов даже по узким направлениям импортозамещения. И, тем более, не сможет обеспечить отечественной экономике рывок к новому системному модернизационному качеству и полноценному экономическому и технологическому суверенитету.

Убежден, что для того, чтобы сделать такой рывок, нужны мощные комплексные государственные АКС-программы. Однако для того, чтобы подготовить и начать реализацию таких программ, нужно выискивать и готовить кадры, способные ими руководить. И кадры, готовые эти программы практически, на всех уровнях, от ученых до инженеров и от технологов до рабочих, выполнять.

Пока, по имеющимся данным, такие кадры в России еще есть — и старые, и молодые. Но промедление с «рывком» может привести к тому, что этих кадров не станет. Да и нет у нас, при нынешних международных военно-политических тенденциях, времени на промедление.

Однако главное, что нужно сделать, чтобы хотя бы стронуть с места процесс осознания необходимости таких комплексных государственных и общественных трансформаций, — это быстро ликвидировать в стране тот климат всеобщей расслабухи, коррупции, воровства и массового социального безразличия, в котором мы живем уже не первый десяток лет.

Всё это нужно потому, что Отечество в опасности.

А значит, нам нужно другое состояние элиты, представители которой должны оставить надежды на то, что кризис скоро «рассосется» и всё будет как прежде. И надежды на то, что если не рассосется, то, мол, меня-то вожделенный Запад к себе как-нибудь впишет, или, по крайней мере, оставит в покое.

Не рассосется, не впишут, и не оставят в покое.

Для этого нужно другое состояние общества, которому перестанут «впаривать» сказки о том, что нужно потерпеть полгодика-годик, а дальше всё станет лучше и еще лучше.

Лучше и еще лучше не станет, еще долго будет хуже и труднее.

И элита, и общество должны осознать, что речь идет о выживании государства и о нашем общем выживании. И вспом­нить всерьез, а не как фразу для пиара, тезис Сталина «иначе нас сомнут». И честно объявить и реальные угрозы, и тенденции, и этот тезис.

Тогда, надеюсь, в стране возникнет и укрепится массовое «мобилизационное» мироощущение.

Тогда, надеюсь, новый российский капитал поверит, что государство ставит перед собой и перед всеми стратегические цели, что эти цели ставятся всерьез и надолго, и что эти цели приняло и разделяет большинство граждан страны. И только тогда большинство владельцев «сбежавших» за рубеж капиталов вернут их в Россию и направят на решение общих задач.

Тогда, надеюсь, общество поймет, для чего ему нужны эти сомнительные по происхождению новые российские капиталы.

И тогда, надеюсь, и капиталы, и общество всерьез включатся в реализацию общих стратегических целей восстановления полноценного национального суверенитета. Включатся именно всерьез, как в осознанное решение задач собственного и государственного выживания.

По моему мнению, нам именно сейчас нужно думать о том, как этого добиться. И делать всё возможное для того, чтобы эти изменения элиты и общества начались и происходили как можно быстрее.