Видео (avi, DivX, 493M): http://my-files.ru/13b4kg
Аудио (mp3, 71.5M): http://my-files.ru/n438r6
YouTube: http://www.youtube.com/watch?v=Py0TTVV1W1U

Стенограмма второй части передачи

Владимир Соловьев, ведущий: В рядах «Исламского государства», по разным оценкам, воюют около двух тысяч россиян и свыше пяти тысяч граждан стран СНГ, с которыми у России безвизовый режим и прозрачные границы. Некоторые государства уже начали ужесточать правила въезда на свои территории. Даже в Шенгенской зоне появляются пограничные кордоны. Как предотвратить проникновение террористов на территорию России? Что противопоставить развитой технологии их пропаганды и вербовки?

Сергей Ервандович, ну вот мы ведь столкнулись, наверное, с самым опасным вызовом. То есть мы так долго не обращали внимания на идеологическую борьбу и вот сейчас нам показывают примеры в высшей степени удачного и отрицательного примера.

Сергей Кургинян, лидер движения «Суть времени»: Ну прежде всего, понимаете, цивилизации, которые не могут удовлетворить спрос на смысл и силу, оказываются в руках любых проходимцев, которые подбрасывают суррогаты смысла, суррогаты силы. Ну, значит, первый вопрос, который всегда возникает: можем ли мы удовлетворить потребность людей, неотменяемую потребность в силе и смысле не вот этим жутким образом, а позитивно, в рамках наших ценностей, наших представлений о том, что должно быть. Кроме того, идет очень мастерская работа в социальных сетях, пропаганда. Люди приходят в самые разные места, где находятся какие-нибудь представители этого ИГИЛ, которые занимаются просто рукопашным боем или не знаю чем, да хоть кулинарией! Всем, чем угодно. Просматриваются люди, потом из этих людей выбираются те, кого можно дальше вести. Им не говорят, что они идут в ИГИЛ, им говорят: «А вы хотите больше узнать о рукопашном бое или кулинарии?» — «Хотим, конечно!» Их забирают дальше. Мы уже знаем, что в ряды людей, которые идут в ИГИЛ, идет также весьма обеспеченная молодежь. Вот из Дагестана поступают такие сигналы, из других мест, что представители, так сказать, вполне таких семей, катающихся на «Porsche» и так далее, они тоже едут в ИГИЛ. Поэтому разговоры о том, что только нищие, только обездоленные, только невозможность решить социальные проблемы явно не работают. Хотя, конечно, большинство людей из низов. Это не верхи. Дальше, мы теперь узнали, что ИГИЛ это не просто какая-то там группировка, так сказать, бандитская. Это еще и некая периферийная часть государства. Ясно, все-таки, что турки и другие поддерживают.

Максим Григорьев, член Общественной Палаты РФ: Все-таки, это бандитская группировка.

Сергей Кургинян: Что? Это бандитская группировка, конечно, конечно, мы ничего не говорим. Не только, я сказал, бандитская группировка. Это нечто большее. И наконец, я бы предостерег от того, что мы считаем, что ИГИЛ это все-таки, можно сказать, то же самое, что Аль-Каида. Это совсем не Аль-Каида. Это сила, которая готова строить фашистскую государственность. Это настоящая фашистская... Аль-Каида — небольшая группа, которая все-таки не может позволить себе это так сделать.

Максим Григорьев: Мы сейчас в общественной палате создали соответствующую группу по идеологическому противодействию пропаганде терроризма. Мы на ежедневной основе отсматриваем эти материалы. И вы знаете, действительность — она, конечно, ужасает. Огромное количество материалов на русском языке, под русскую аудиторию. Мало кто знает, что два информационно-аналитических журнала ИГИЛ, на прошлой неделе третий выпуск вышел, 70 страниц. На прекрасном уровне сделано, к сожалению, сотни материалов появляются каждый день. Кстати, мы создали в Общественной палате вот такой email: stopterror@oprf.ru и соответствующий баннер. Призываем всех писать об этих материалах, чтобы мы могли это анализировать и отправлять на то, чтобы закрывать.

Владимир Соловьев: Я надеюсь, у вас хватит ума не размещать информацию о том, какую информацию вы теперь признаете запрещенной и на каком сайте её можно увидеть.

Максим Григорьев: У нас точно хватает ума.

Владимир Соловьев: А то у нас иногда бывает, что борьба превращается в другую форму пропаганды.

Максим Григорьев: У нас точно здесь хватает ума. И есть еще очень важный момент, мы сейчас фокусируемся на том, чтобы конечно критиковать именно с точки зрения идеологии. Почему? Большинство из вещей, которые, они утверждают, противоречат либо истории, либо прямо противоречат исламу. Например, в одном из фильмов боевик ИГИЛ — лучше, конечно, использовать термин «ДАИШ», боевик ДАИШ говорит, что сейчас они будут приносить людей в жертву Аллаху. Так вот, никаких человеческих жертвоприношений в исламе никогда не было.

Владимир Соловьев: Это вы мне как мусульманин мусульманину говорите? Нет, я не случайно это говорю, просто это глубокое заблуждение. Эти люди очень четко понимают, что делают.

Максим Григорьев: И еще последний момент — нам кажется, что сейчас нам нужно уточнять уголовный кодекс 205/2 статья, призыв соответственно, публичное оправдание терроризму и вводить соответствующий состав, Уголовного кодекса Российской Федерации, и вводить соответствующий состав за рекламу, за рекламу этих террористических групп.

Владимир Соловьев: Это не реклама, это вербовка. Пожалуйста.

Саид Гафуров, востоковед: На самом деле идеологическая борьба — это важно, это нужно все правильно, но сейчас все-таки, мне кажется, главный враг — это терроризм. Не идеология, а терроризм. Борьба с идеологией важна, но это долгосрочная программа. Сейчас угроза стоит здесь и сейчас. Я был в Бейруте — я просто не буду это вам рассказывать, — был в Бейруте, видел лагерь, где тренируются. Они всех русскоговорящих, всех из СССР, они называются или «ащишен», или «ащешания», или «ашеркасия». «Ашешан», то есть чеченцы или черкесы, но это все... Один там, скажем, из Уфы был. Но он тоже попадает. И я вот просто не могу, не буду про это рассказывать. Я был с их врагами. И я ужаснулся тому, как легко им было проникнуть к нам. Причем практически невычислимо. Люди с нашими паспортами. Я просто не могу это рассказывать.

Реплика: С российскими?

Саид Гафуров: Ну необязательно. С узбекскими, таджикскими. То есть настолько, что вот сидели с людьми, которые с ведомства и думали: «Смотри, вот этот — надо точно закрывать, потому что вообще нет проблем к нам проникнуть без визы». Я просто не хочу рассказывать. Это очень серьезная угроза. И второй момент, который я хочу сказать. Совершенно неважно, взорвет ли вас террорист ИГИЛ, террорист Аль-Каиды, или террорист Хизб ут-Тахрир, организации, штаб-квартира которой находится в Лондоне, но которые подняли мятеж в Узбекистане. Мятеж узбекские правоохранители, там люди жестковатые, подавили. И они все работают сейчас у нас, как гастарбайтеры. Уже были аресты. ФСБ арестовало в Санкт-Петербурге, еще где-то. Но это организация, для которой переход... Вот поверьте мне на слово, я специалист... Вот для человека нет ни малейшей проблемы перейти к... И это большое количество гастарбайтеров, которое к нам приехало. Из Таджикистана, понятно, из Киргизии — люди бедные. Едут работать. А Узбекистан — страна богатая. И те, кто к нам приехал — это те, кого преследуют местные спецслужбы за участие в мятеже.

Владимир Соловьев: Ну очевидно, что необходимо взаимодействие спецслужб, чтобы мы знали досье на каждого приезжающего. Если стоит тревожный знак, что это террорист, надо быть идиотом, чтобы его к себе принимать.

Саид Гафуров: Там был мятеж-то массовый. То-то и оно, что командиры в Лондон уехали. Ну вожди вообще мятежа в Ферганской долине. А пехота к нам. Вроде гастарбайтеры. Не отличишь от мирного узбека.

Михаил Старшинов, депутат Государственной Думы, член центрального штаба ОНФ: На мой взгляд, звучат мысли, которые должны быть не только мыслями, но и руководством к действию. Вообще вот, если немножко отмотать нашу историю назад, сейчас мы понимаем, что были, особенно в конце 80-х—начале 90-х, нанесены такие удары. Я не сторонник конспирологических версий, но тем не менее. По образованию, по здравоохранению, еще что-то. Вот я хочу сказать, что очень серьезный удар, его по-другому не назовешь, был нанесен и по системе безопасности в целом. Это расчленение ведомств, согласованная работа которых... ну чего говорить, при Советском Союзе была очень...

Владимир Соловьев: Ни одно ведомство не пережило столько переустроек и реформ, как Федеральная Служба Безопасности.

Михаил Старшинов: Совершенно верно. Вот, например, сколько времени понадобилось, очевидная казалось бы вещь, чтобы вернуть погранслужбу. Даже ее умудрились выделить в отдельное ведомство. Таких примеров много. То же самое с МВД и так далее. То есть, целостная система, выработанная, обеспечения государственной безопасностью общественного порядка, была разрушена. Вот это — некая аксиома. Значит, дальше происходит следующее. Мы ведь сейчас... ну вот паспорта. Почему люди так свободно перемещаются? Потому, что де-юре — вокруг нас самостоятельные государства. Например, тот же Таджикистан, Узбекистан, ну и другие. А де-факто — никакой границы между ними нет. Нет пограничной собаки, контрольно-следовой полосы и так далее. Более того...

Владимир Соловьев: Ну, у них-то как раз между собой иногда есть очень жестко, с нами нет.

Михаил Старшинов: Совершенно верно.

Более того, даже та граница, которая осталась по бывшему периметру Советского Союза — ну, в общем, там как бог на душу положит. Потому что очень сложно регулировать все эти процессы. Кто будет охранять, как — и так далее. Не хочу останавливаться на подобном.

Поэтому, на мой взгляд, очень важно на сегодняшний день является, во-первых, а) ревизия, серьезная, профессиональная ревизия того, в каком состоянии находится сейчас система вот всех этих правоохранительных органов, спецслужб. Что, может быть, целесообразно было бы сделать для того, что бы они работали более эффективно.

И второе, уж как минимум — это тесное взаимодействие, я бы сказал, что почти в приказном порядке, с нашими соседями, у которых происходят многие вещи, которые с точки зрения нашего законодательства, нашей ментальности и вообще, откровенно говоря, просто здравого смысла, никак нельзя считать приемлемыми.

Вот это важнейшие вещи. Если мы этого не будем делать, то дальше будет только хуже.

Владимир Соловьев: Дмитрий.

Дмитрий Пучков, публицист: Ну, на мой взгляд, оно в трёх уровнях. Во-первых, это идеологическая борьба. Для того, что бы идеологически бороться — нужна своя идеология, которой у нас, как объявлено в Конституции, нет и быть не может. То есть противопоставить этому нечего. А оно должно быть.

Во-вторых, это религиозная борьба, которой у нас занимается один Рамзан Кадыров, который привлекает правильных муфтиев и имамов, которые ислам трактуют так, как его надо трактовать в родной стране. Не так, как вот за рубежом. У нас нет никаких высших учебных заведений для мусульман...

Владимир Соловьев: Теперь есть. Теперь появляются, да.

Дмитрий Пучков: Для православных есть. Ну вот в Каир отправили, в Саудовскую Аравию отправили и что, краткий курс подрывного дела? Вернулся — и всё прекрасно. То есть они именно за этим туда ездят. Осталось только сотрудников ФСБ в ЦРУ на стажировку посылать, как в сопредельной державе поступают.

Владимир Соловьев: Это Украина.

Дмитрий Пучков: Да. Ну и третий уровень — это спецслужбы естественно. Как это? Как это они вот так ездят? Кто такое вообще позволяет?

Саид Гафуров: Я скажу, что у нас ФМС не спецслужба, это миграционная служба.

Владимир Соловьев: Количество людей, у которых полномочия, практически нет.

Вы (Обращаясь к Дмитрию Пучкову) сказали, что у нас нет исламского образования — как раз была принята очень большая программа и создано два центра — один в Татарстане, один на Северном Кавказе, как раз для решения этой проблемы.

Александр Сидякин, депутат Государственной Думы: Я как раз про татарстанский центр хотел сказать. Четыре месяца назад президент подписал поручение о том, чтобы в важном для всех мусульман месте, в Булгаре, начать строить Булгарскую Академию Ислама. И сейчас уже идут проектные работы, там будет пять факультетов, это как раз преподавание правильного ислама, о котором вы говорите.

Владимир Соловьев: Это пока будущее время.

Александр Сидякин: У нас действительно в девяностые и двухтысячные годы не было центров самостоятельных, которые бы выпускали имамов, которые проповедовали бы в мечетях правильный, традиционный, понимаемый в России ислам. Ведь, на самом деле ислам и православие в том же Татарстане существуют многие сотни лет и существуют очень успешно. И, в этом смысле, опыт Татарстана, когда есть соглашение между Русской Православной Церковью, между исламскими централизованными организациями о взаимодействии.

Владимир Соловьев: Да, там позитивный опыт. А также посмотрите — и в Чечне, после ужасающей войны, что первое, какое первое религиозное сооружение восстановил Кадыров и чеченцы? Они восстановили православный храм. Сначала был православный храм, потом они стали восстанавливать мечети.

Александр Сидякин: Это позитивный опыт... И мы действительно в Татарстане за достаточно такой небольшой срок смогли избавиться в мечетях от тех имамов, которые прошли образование в Саудовской Аравии где-то, с таким с радикальным уклоном. И сейчас, в общем, это кадры, подготовленные нашим Исламским университетом. Он сейчас есть у нас, готовит в рамках Татарстана...

Владимир Соловьев: Осталось еще увидеть, как они реально будут бороться против вербовщиков.

Александр Сидякин: Но сейчас мы расширяем эту программу. И это как раз работа по профилактике...

Михаил Старшинов: Короткая совсем ремарка. Вы понимаете, мы многие вещи делаем как-то втихаря, боясь, крайне медленно. Возьмите Азербайджан: нет сертификата — никаких проповедей. Есть государственный стандарт, чему должен соответствовать проповедник. Есть у тебя диплом — да! Нет? В тюрьму. Закрыть вопрос. И ни то... там сто процентов мусульман живет, сто процентов. И никто этого не стесняется. Это нормально, потому что они это понимают. Ну давайте будем заимствовать этот опыт, чего же мы ждем?

Александр Сидякин: Но диплом именно нашего учреждения... Вы знаете, к чему это приведет? Просто маленькое добавление. Сама эта мусульманская среда будет отторгать людей, которые будут проповедовать вот эти радикальные формы ислама.

Владимир Соловьев: Я понимаю, к чему это приведет, в тюрьме будут все... Никогда, никогда радикальных проповедников... неправильно, вот вы заблуждаетесь. Если появляется проповедник, он появляется неслучайно. Значит, у него всегда есть слушатели, поэтому не упрощайте.

Борис Надеждин, президент Института региональных проектов и законодательства: Друзья, я бы предложил все-таки более реалистично смотреть на причины того, почему действительно тысячи наших соотечественников едут в ИГИЛ. Пункт первый, вот сказано, что у нас нет идеологии, раз нет идеологии государственной, то не можем бороться. Надо сказать, что в подавляющем большинстве современных стран мира нету никакой официальной идеологии, там плюрализм, многопартийность, и ничего этого нет.

Николай Стариков, председатель партии «Великое Отечество»: Практически у всех есть идеология — это либо либерализм, либо другие идеологии. У всех есть идеология.

Борис Надеждин: Вы знаете, в Конституциях современных государств, кроме некоторых фундаменталистских режимов, типа Северной Кореи, ничего такого нет. Везде плюрализм, многообразие, поэтому у нас в стране...

Николай Стариков: А в какой Конституции запрет на идеологию написан?

Борис Надеждин: Коль, успокойся, ладно? Дай договорить. Успокойся. Успокойся.

Николай Стариков: Вот где написан запрет, скажите. Я абсолютно спокоен. Но зачем вы передергиваете факты?

Борис Надеждин: Я хочу сказать, что не мешает отсутствие официальной идеологии бороться с терроризмом...

Владимир Соловьев: Дайте сказать Борису мысль до конца.

Борис Надеждин: Второе, что я хотел сказать по поводу... Никому не мешает, ни одной стране не мешает бороться с терроризмом отсутствие идеологии. Это — не мешает абсолютно. Дальше, по поводу ислама и так далее, что вот — правильный муфтий, неправильный муфтий и так далее. А, сам по себе ислам и какие-то там разные течения в исламе напрямую не влекут за собой идею брать в руки, там, нож и отрезать кому-то голову. Да? Этого нет. Более того, очень часто под лозунгами с неправильными муфтиями происходит некие там, как говорят люди, рейдерские захваты мечетей. В той же Казани скандал был и так далее. Вот никакого ваххабизма, просто какие-то там разные люди чего-то там делят, какие-то там мечети и так далее. Это другая история. Что на самом деле существенно? Нужно понимать...

Владимир Соловьев: Я не понял насчет другой истории.

Борис Надеждин: История простая. А вот недавно...я не вникал глубоко, но постоянно приходят сигналы и из Махачкалы, и из Казани, что есть какие-то конфликты по поводу, кто управляет мечетью.

Владимир Соловьев: Ну и пусть.

Михаил Старшинов: Да к вот лучше бы, Борис Борисович, вникнуть, лучше бы вникнуть глубоко, а потом какие-то рассуждения с экранов телевидения.

Борис Надеждин: Не в этом абсолютно дело. Не в этом дело. А теперь в чем...

Владимир Соловьев: Я думаю, вот эти люди, которые едут вдаль, как раз они убеждены, что они правоверные мусульмане, что они истовые мусульмане, а все остальные — не мусульмане.

Борис Надеждин: Дело не в этом.

Владимир Соловьев: А в чем?

Борис Надеждин: Реальной причиной, почему большое количество, достаточно большое количество молодых людей, в первую очередь Северного Кавказа, из Дагестана, там, и так далее, вот, идут туда — это проблема на их родине, это невозможность найти работу, это коррупция, это тяжелое материальное положение и так далее...

Дмитрий Пучков: То есть они за работой туда едут? Составляют ли они большинство в этом ИГИЛе?

Борис Надеждин: Они недовольны, недовольны!

Владимир Соловьев: Борис Борисович, я понял ваши... Я понял вашу логику.

Борис Надеждин: Они недовольны обществом. И вот если у человека недовольство, невозможность найти работу, то тут, вот тут пропаганда может сработать

Владимир Соловьев: Согласен, а вот теперь ответьте мне...

Борис Надеждин: По поводу Америки...

Максим Григорьев: Тоже в Америке плохо? Тысячи людей из Америки туда едут.

Борис Надеждин: ... По поводу Америки и по поводу нашей Варвары Карауловой.

Владимир Соловьев: Борис, можно задать Вам вопрос, очень простой?

Борис Надеждин: Да.

Владимир Соловьев: Сейчас количество выходцев из России находится пока на третьем месте, иногда спаривают со второй третью, учитывая СНГ. На втором месте находятся выходцы из благополучной Европы, а на первом месте находятся выходцы из процветающей Саудовской Аравии...

Борис Надеждин: Ну, правильно, совершенно.

Владимир Соловьев: ...Турция, Катар. Скажите, пожалуйста, они возмущены коррупцией и бедностью у себя на родине?

Борис Надеждин: Я могу сказать. Я могу сказать. Да. Ответ, да. Смотрите...

Владимир Соловьев: Тогда следующий фактор, который вам не понравится еще больше...

Борис Надеждин: ...Существуют...

Владимир Соловьев: Если вы оцените образование и уровень достатка людей, которые иностранные граждане пополняют собой ДАИШ, вы будете печально удивлены высоким, относительно, уровнем образования...

Борис Надеждин: Единиц.

Владимир Соловьев: ...Нет как раз...

Борис Надеждин: Единиц.

Владимир Соловьев: Должен вас разочаровать. Уже давным-давно не единиц. Уже давным-давно, как раз такие Вари Карауловы...

Борис Надеждин: Владимир, давайте я последнее... Последнее что я скажу

Владимир Соловьев: ...из хороших семей...

Борис Надеждин: Последнее, что я скажу...

Владимир Соловьев: ...Борис, просто надо владеть материалом...

Михаил Старшинов: Нет, Борис, он специалист от космоса до, так сказать, шариатского права.

Борис Надеждин: Дайте я скажу. Без всякого сомнения, существуют люди типа вот нашей Варвары Карауловой, типа некоторых людей, для которых это — проблема мировоззрения, о чем часто говорит Кургинян: «Нет смысла жизни — они пошли». Это небольшое количество людей, очень небольшое. Подавляющее большинство штыков этого ИГИЛ — это люди, которым предлагают: у них средняя зарплата штыка 500 долларов в месяц. Это чудовищные деньги и для Дагестана, и для Ирака, и для Сирии. Вот почему они идут, вот.

Владимир Соловьев: Борис, опять-таки. Борис, у вас опять-таки совершенно неточная информация, потому, что вы путаете тех, кого они вербуют на местах с иностранцами, которые приезжают. Приезжающие иностранцы приезжают туда умирать. Потому, что это апокалиптическая секта. Они еще оставляют все свои...

Борис Надеждин: Единицы могут ехать под мотивами: «Я — пророк и так далее». Десятки тысяч...

Владимир Соловьев: Борис, простите, вы не владеете совершенно... Вот рядом с вами стоит специалист, спросите его.

Саид Гафуров: Можно я скажу?..

Михаил Старшинов: Совсем разные аудитории. На кого ориентирована твоя логика? На кого ориентирована эта пропаганда? Это совсем разные люди. Просто совсем разные люди.

Владимир Соловьев: Михаил, давайте сейчас специалиста услышим. Михаил!

Саид Гафуров: Меня очень пугают вот вещи — опасная иллюзия, которая здесь есть. Очень важно, да, вот эта мусульманское проповедие, президентский центр и в Татарстане и на Северном (Кавказе). Это очень важно, но это совершенно другая проблема. Это не проблема террора. Это две разные проблемы. И решая проблему борьбы с идеологией, что очень важно — с экстремистской, (квазиислам), ну не в коем случае не надо думать, что если мы сейчас создадим там великолепных проповедников... Все страны — что вы думаете, в Сирии нет великолепных проповедников? Великолепный муфтий Хасум — шикарный человек, я просто от него в восторге, оратор замечательный. Ничего не могут сделать — террор. Алжир... Это другая проблема.

Александр Сидякин: Там есть проповедники, которые прошли саудовскую школу.

Владимир Соловьев: Да не в этом дело. Сами саудиты пройдя саудовскую школу... У тебя всегда есть процент небольшой людей, которые тебе скажут: «Мне наплевать, мы пойдем убивать».

Александр Сидякин: Наш ислам, который мы здесь можем проповедовать, он толерантен по отношению к тому государственному устройству, которое здесь у нас в России.

Владимир Соловьев: Да, но этот традиционный ислам, да, но этот традиционный ислам не помешал тому, что Северный Кавказ вспыхнул и не из-за уровня бедности.

Саид Гафуров: Борьба с идеологией и борьба с террором — это две разные борьбы, разные средства, разные методы.

Николай Стариков: Эту (неразборчиво) дискуссию надо вернуть. Вот Борис Надеждин все время уводит в сторону. Работа такая у либерала. Вот что делать?

Борис Надеждин: Почему в сторону-то?

Николай Стариков: Уважаемый Борис Надеждин, во-первых, я хотел сказать, что для вас персонально я — Николай Викторович и никак иначе, это первое. Второе, защита государства требует системного подхода. Угрозу видим — начинаем с ней бороться. Мы видим, что на Ближнем Востоке Запад создает террористическую силу, призванную разрушить нашу страну. Поэтому мы начинаем помогать тем, кто борется с нашими врагами.

Максим Григорьев: И не только нашими, между прочим.

Николай Стариков: Ну в основном нашу. Это по нашу душу создается этот ДАИШ/ИГИЛ. Мы боремся с ним там, где он создается.

Борис Надеждин: С Западом. С Западом.

Николай Стариков: Конечно. Но вам этого не понять. Потому что вы либерал. А вот все остальные эксперты уже давно осознали. Второе. Если мы видим угрозу в том, что наши граждане, которые по какой-то причине поехали в эту террористическую организацию, собираются вернуться, мы должны поставить этому заслон. Какой? Наша статья Конституции запрещает лишать наших граждан гражданства. Значит, если необходимо ее изменить для безопасности страны, она должна быть изменена.

Борис Надеждин: Зачем? Объясните.

Николай Стариков: Если человек участвует в террористических движениях, ...

Владимир Соловьев: Чтобы человек не мог пересечь границу.

Николай Стариков: ... направленных на уничтожение нашей страны ...

Борис Надеждин: Слушайте. Ровно наоборот. Ровно наоборот.

Николай Стариков: ... он не достоин быть гражданином России. Эта статья должна быть изменена. И в этом все, как вы любите. Мы используем опыт, так называемых, цивилизационных стран. Как в Великобритании лишают гражданства?

Борис Надеждин: Подданства.

Николай Стариков: Просто. Указом министра внутренних дел.

Борис Надеждин: Подданства. Подданства.

Николай Стариков: Да какая разница?

Борис Надеждин: Там монархия. Монархия.

Николай Стариков: Монархия. Какая разница? Вам все равно она нравится больше, чем наша демократия.

Владимир Соловьев: Вы хотите в России монархию?

Борис Надеждин: Нет. Я хочу, чтобы поправляли...

Николай Стариков: Я закончу. Дальше. Если в Англии просто министр внутренних дел своим указом лишает гражданства, давайте мы демократически сделаем, как было раньше. Президиум Верховного Совета принимал решение о лишении того или иного мерзавца гражданства.

Борис Надеждин: О господи! Ну что такое? Володь, можно вот короткую реплику юриста?

Владимир Соловьев: А можно не перебивать? Здесь полстраны юристы.

Николай Стариков: Дальше. Если мы видим угрозу в том, что в интернете распространяются материалы, призывающие людей убивать, уезжать. Значит, мы должны дать больше полномочий тем, кто должны банить эти сайты. Нужно вызвать их и спросить: «Что сделать нужно, чтобы через 5 минут после появления ролика ИГИЛ с отрезанием голов, не было этого ролика в интернете. Вот скажите, вы специалист Роскомнадзора, что надо сделать?» Поменяли законы. Третье. Мы видим угрозу в том, что к нам приедут граждане других стран, и не только Узбекистана, Таджикистана. Из Европы могут приехать эти террористы, из США, из Саудовской Аравии. Значит, зовем специалистов: «Что делать, чтобы они к нам не приехали?» Изменяем законы, вводим какой-то стоп-лист на паспорта и так далее, и так далее. Системная работа. Вот что нужно делать. Потому что безопасность страны — самое главное.

Владимир Соловьев: А для этого должно быть ведомство, которое обладает полномочиями.

Борис Надеждин: Володь, короткая реплика по поводу лишения гражданства. Это важный вопрос.

Владимир Соловьев: Борис, не кричи. Я понимаю, там подданство, а здесь гражданство. Мысль понятна. Подождите. Подождите. Сейчас по одному.

Борис Надеждин: Николай Викторович, просто для понимания. Вот формулировка, что гражданин России не может быть лишен гражданства или права изменить его — я цитирую Конституцию, находится в первой главе Конституции — «Основы конституционного строя». Чтобы ее изменить в соответствии с главой девятой Конституции. Первой. Нужно, практически, принимать новую конституцию. Нельзя изменить в режиме поправок.

Владимир Соловьев: Прекрасная идея, кстати.

Борис Надеждин: И еще одна... Отлично. И еще одна вещь по поводу Британии.

Николай Стариков: А почему нет? Если этого требует безопасность страны.

Борис Надеждин: В Британии нету конституции. Там королева, хочет — лишает. И последнее, Володь. С прагматической, с прикладной точки зрения, как раз наличие у какого-то нехорошего человека гражданства России резко увеличивает возможность российского правосудия до него добраться. Вот и всё.

Михаил Старшинов: А его — проникнуть к нам.

Борис Надеждин: А его — проникнуть к нам.

Саид Гафуров: Вот где беда, вот где беда. Но есть ещё один важный нюанс.

Владимир Соловьев: Можно, но сразу после рекламы. Ну, давайте, скажите нюансик и потом реклама.

Саид Гафуров: Я всё время призываю к этим вещам. Проблема в том, что террорист террористом, но у них есть базы, есть джамаат, да?

Владимир Соловьев: Правильно.

Саид Гафуров: Даже мы не знаем на земле Белуджи он. Из татар, да? Он состоит из татар, из Татарстана, который то ли, даже не знаю, у белуджей он, или у пуштунов живет. В Афганистане или в Пакистане. Где-то там. И огромное большинство этого джамаата не террористы. Но что они там делают? Они уехали, там, с Набережных Челнов, шикарный город, телевизор, опера, что хочешь. Они сидят в этом, и мы не знаем, то ли наркотики выращивают и богу молятся, то ли бегают с автоматами тренируются. Военные не знают, я спрашивал. Но они точно там есть. И они постоянно... Вот этот мобилизационный резерв у них, у террористов. Но вот мы говорим «Две тысячи». Две тысячи — это те, кто с автоматами бегают, а сколько там?

Владимир Соловьев: Конечно.

Саид Гафуров: Мы даже точно не знаем, мы знаем, что несколько тысяч их туда уехало. Что они там? Может, размножаются, а может действительно.

Владимир Соловьев: Правильно, а для этого...

Николай Стариков: ...Видеть результаты своей работы. Поработали, кого-то лишили гражданства.

Владимир Соловьев: Правильно, а это то, о чем говорил господин Стариков. Системно и методично, к чему призывает господин Кургинян.

Николай Стариков: Согласен.

Владимир Соловьев: А сейчас я вас призываю посмотреть рекламу, а потом мы сразу продолжим.

Я человек недобрый, а бы даже сказал — больше злой. Я, например, не понимаю, почему гражданин, приезжающий в нашу страну из другой страны, не может на секундочку остановиться и сдать отпечаточек пальца.

Борис Надеждин: Легко.

Владимир Соловьев: Мне кажется, это элементарная вещь.

Михаил Старшинов: Ну, основной... Основным мотивом, почему это не делалось — было отсутствие денег. Что вроде дорого ставить дактилоскопию и так далее.

Владимир Соловьев: А, то есть хоронить жертв теракта дешевле. Понятно.

Михаил Старшинов: Вот это было единственной, по большому счету, логикой. Ну и количество. Вроде, как это делать? Потому что опять же, возвращаюсь к государственной границе, такое количество пунктов пропуска где мы будем гарантировать? Можем поставить в аэропорту, на вокзале там, ну хоть где-то. А если он там, условно, пешком её перешел...

Владимир Соловьев: Давайте называть корректно, не шахид, а смертник, потому что шахиды — это...

Михаил Старшинов: Есть некоторое руководство, но то, что в этом направлении... То, что в этом направлении надо двигаться — это совершенно верная и очень правильная идея.

Владимир Соловьев: ...те, которые готовят, те, которые приведут, те, которые обеспечат встречу со взрывчаткой — они не собираются умирать.

Михаил Старшинов: Владимир, вот вы знаете, короткий такой исторический экскурс: мы ходим вокруг вот этих тем. То есть с одной стороны — качество духовенства, это там, почти там идеологическая составляющая, и правоохранительная система, я вот... И мусульмане, мусульмане. Я хочу исторический пример привести. 100 лет назад что было в России? Почитать можно. Воспоминания там князя Александра Михайловича...

Владимир Соловьев: И что было?

Михаил Старшинов: Бердяева, кстати говоря.

Владимир Соловьев: Я верю, что вы читающий персонаж. Говорите, что делать?

Михаил Старшинов: Простые две вещи: слабость духовенства, невоспринимаемость его широкими слоями населения — если говорить попросту, и слабость государственной власти. Вот две вещи, которые во-многом послужили причиной вот этой катастрофы государства. Поэтому на сегодняшний день, конечно, вот с этим и надо бороться. Должно быть популярное духовенство. Они должны говорить понятные, простые вещи. И сильная эффективная правоохранительная система. Вот две составляющие, которые обеспечивают безопасность.

Владимир Соловьев: Я вам скажу так, для борьбы с террором ясно одно: вот когда правоохранители начинают играться с террористами, как это было в России до 17 года, пытаясь их использовать, то они теряют страну.

Михаил Старшинов: Да, правильно. Так и есть.

Владимир Соловьев: Когда органы работают жёстко, чётко. Если хочешь уничтожить террористическую ячейку — внедряй, отрабатывай агентуру. Внедрять надо задолго, не жалеет государство на это денег. Потому что иначе потеряем государство.

Борис Надеждин: Здесь много говорится о том, что нужно как-то либо воспрепятствовать приезду к нам других граждан, либо как-то лишать гражданства и т.д.

Владимир Соловьев: Не воспрепятствовать приезду. Знать, кто ездит.

Борис Надеждин: Я просто объективную вещь хочу сказать: до сих пор все абсолютно теракты в нашей стране — и Беслан, и «Норд-Ост», и в Домодедово взрыв, и в Волгограде, до последнего случая осуществляли вполне себе наши граждане, выросшие здесь, в Российской Федерации. Первый теракт, который связан очевидно не с российскими гражданами, скорее всего — это ужасная гибель самого аэробуса после того, как мы начали боевые действия в Сирии и т.д. До сих пор все террористы были вполне себе гражданами России.

Александр Сидякин: Я напомню, Борис Борисович, что Хаттаб — он был совсем не российским гражданином.

Борис Надеждин: Я говорю об объективной реальности.

Владимир Соловьев: И я говорю об объективной реальности.

Борис Надеждин: До сих пор...

Михаил Старшинов: Объективная реальность состоит в том, что это такая сложная мозаика. И борьба идёт по крупицам.

Борис Надеждин: До сих пор я не знаю — может, вы меня поправите. Я не знаю ни одного теракта, ну заметного, который бы в России осуществили иностранные граждане, будь-то узбеки, таджики. Я реально не знаю.

Борис Надеждин: Я просто к тому, что главная проблема

Владимир Соловьев: Вы не слышите Бориса, вы отвечаете на вопрос, который Борис не задаёт. Борис говорит простой вопрос: «Есть теракты, которые на территории России совершили не российские граждане?». Отвечаю: банда GTA, которая работала в Подмосковье, которая готовила убийства. Вот они были как раз...

Борис Надеждин: Которую какой-то важный прокурор у себя дома поселил.

Владимир Соловьев: Нет, вполне конкретный и они как раз были из Средней Азии, которые обслуживали там в посёлке.

Борис Надеждин: Да, был такой. Согласился.

Владимир Соловьев: И кроме этого, вы видите тех, кто взорвался, но даже в Волгограде был катарский след. О чём многократно рассказывал Сатановский. Поэтому, здесь надо очень чётко понимать, надо разделять тех, которых использовали как острие взрыва и ячейку, которая готовила, финансировала и работала. Об этом разговор.

Саид Гафуров: Стратегия борьбы с терроризмом состоит из двух компонентов...

Михаил Старшинов: Да что вы опять!

Саид Гафуров: Первый момент — это сделать террор безумно дорогим.

Потому что каждый террорист, который доходит до взрыва, это безумные деньги. Потому что десять не доходит, сто отказывается, отсеиваются на промежуточном этапе, тысяче вообще не предлагают. Это безумно сложная, и безумно дорогая система, и поэтому, кстати, когда мы все злимся, когда нас заставляют проходить через эти штуки, поверьте мне, эта штука работает. Потому что когда вот это, она вроде пользы никакой не приносит, все понимают что террорист пройдет, но она очень сильно удорожает их досылку...

Николай Стариков: Она вообще не удорожает.

Владимир Соловьев: Нет-нет, там есть...

Саид Гафуров: Потому что они страхуются, это первое, а второй момент...

Николай Стариков: Не удорожает, у террористов...

Владимир Соловьев: Сейчас, сейчас, нет там суть не в этом, это психологически.

Саид Гафуров: Второй момент, второй элемент стратегии, это то, что нужно физически уничтожать организаторов.

Владимир Соловьев: Это абсолютно верно, бить по штабам.

Саид Гафуров: Это абсолютно верно. Я хотел бы напомнить, мы все знаем, что в Чечне наведен порядок, но я хотел бы напомнить, что...

Александр Сидякин: Нет, ну в идеале брать живыми на самом деле, а не уничтожать, потому что...

Саид Гафуров: Ахмат-Хаджи Кадыров погиб, и удалось Рамзану Ахматовичу Кадырову навести порядок только после того, как они поняли, что физически Яндарбиева убили в Катаре. Не будем, это не мы, это не наши, но и не его одного. Погибло...нет, не мы, я отрицаю, я верю что люди были невиновны!

Саид Гафуров: И три... дело было, но суд, эмир отпустил. Четырех человек уничтожили физически, и после этого осталось добить двадцать человек. И вот этот момент...

Владимир Соловьев: Бей по штабам, все правильно.

Саид Гафуров: И наши спецслужбы проработали, и я хочу еще сказать одну вещь, я очень хочу её сказать. Вот, да, мы все знаем опасные места: Сирия — знаем, Ливан сейчас знаем, Афганистан знаем. Но трагедия в том, что, это как бы мы смотрим на то, что уже произошло, а в это же время идет что-то страшное в новых районах. Сейчас в Африке, да, в Мали там вспыхнуло, на севере Алжира, ну хорошо алжирцы отбиваются, героическая армия, героически отбиваются, в Ливии. И вот эти страны новые отсекаются. На них — я просто точно знаю, не обращают внимания, потому что они перегружены, наши спецслужбы, они говорят: «Да, слушай, вот Сирия, там Ливан...». Я говорю: «Ребята, посмотрите, вон там, вот это». Они говорят: «Да да, мы запишем, там, ну не до этого, честно».

И вот эта ситуация предельно важна, и предельно опасна, мы все должны, всем обществом, должны стать одной большой спецслужбой, не остановимся...

Сергей Кургинян: Нам говорят, что граждане России совершают теракты, или нет. Ведь в чем, вообще-то, было спасение России в начале двухтысячных? Вот это вторжение Хаттаба и всех прочих, которые, конечно, не граждане России, это было вторжение чужого ислама. Вот если мы не поймем, что есть два ислама, чужой — вот этот, ненавидимый, огромное количество наших, и очень интенсивно верующих в ислам людей, ненавидят этих бородатых. Кавказ отторг их еще и потому, что там «Кадирия» и «Накшбандия» — два суфийских ордена, которые понимали, что эти бородатые будут просто их уничтожать еще раньше, чем светских. Огромные конфликты — вот я там работал, в Таджикистане, во время гражданской войны были. Все мои друзья, крупные положения занимавшие в исламе таджикском, они были уничтожены этим чужим исламом, «вовчиками» и тем, что стояло за ними.

Когда мы понимаем, что существует два ислама, и мы эти два ислама видим, и вот этот чужой, иноземный, бесконечно жестокий, вторгающийся в чужую исламскую жизнь есть, у нас возникает главная ставка — наш ислам. Мы должны любой ценой укрепить его и помочь ему расправляться с чужим.

При этом, мы должны понимать, что этот чужой беспощаден, а сила очень, я должен сказать, в этой среде воспринимается специфически. Когда уничтожают наших крупных деятелей духовенства: в Дагестане, в Татарстане, в других местах, свирепо уничтожает этот чужой ислам, и мы не можем на это ответить беспощадно до конца, то свой ислам — у него возникают некоторые вопросы. Это первое.

Второе. Если пример Кадырова действует, значит совершенно понятно, что единство региональной власти и ислама, единство власти и нашего ислама должно быть таким, чтобы он был сильным. Если он не будет сильным, если это будет любая мягкость... Он должен быть страстным, сильным и так далее.

Наконец, третье — террористы. Террористы — это совершенно отдельная проблема. Никакой идеологической работой как таковой мы её не решим, но мы сократим базу вербовки террористов, мы отсечем хотя бы часть населения вот от этого чужого, свирепого, которое туда идет. И мы же боимся все время, мы все время говорим только «террор», а теперь против нас «Исламское государство». То, что оно будет называться «ДАИШ», ничего не меняет, там все равно то же самое. Значит мы вынуждены признать, что подымается какая-то большая, осмысленная злая сила. И отвечать на вызовы этой силы с помощью либерального «му-му», с помощью либеральных вещей о том, что давайте, мы ко всем отнесемся нормально, давайте, у нас не будет врагов, давайте, мы не будем закручивать гайки и так далее, невозможно! Хотите «му-му»? Будет супер-Париж у нас, либо не будет «му-му». И мы должны это понять. И вопрос не в том, какие у нас вещи в Конституции, какие не в Конституции. Надо будет, можно будет изменить и Конституцию. Вопрос не в Конституции, а в исторической судьбе.

Если нам бросают такой вызов, значит, мы должны измениться так, чтобы на этот вызов ответить, сохранить народ, сохранить стабильность и, по-возможности, сохранить те свободы, которые мы очень высоко ценим. Но нам нечего, во-первых, копировать Запад потому, что Запад оказался беспомощным перед этим, во-вторых, мы даже не копируем Запад один к одному. Он оказывается временами гораздо более беспощаден и мобилизован чем мы. Значит мы должны выбросить из сознания эту либеральную труху. Её остатки выбросить. И тогда мы будем готовы к новым вызовам, а масштаб вызова нам неизвестен. Конечно борьба с терроризмом, конечно идеологическая борьба, но если мы точно убедимся что к чему, то может быть форсированное укрепление Черноморского флота окажется ещё важнее, чем борьба с терроризмом и идеологическая борьба, которые одинаково важны.

Владимир Соловьев: Вы меня простите, пожалуйста, Сергей Ервандович, вы не обидитесь за такую литературную параллель, что на каждое либеральное «му-му» найдётся свой Герасим?

Сергей Кургинян: Да!

Владимир Соловьев: Это очень печально, на самом деле, это крайне печально.

Борис Надеждин: В таком зажигательном выступлении Сергея Ервандовича мне очень понравилась только одна фраза. Он сказал: «по возможности сохранить права и свободы граждан России». Спасибо, Сергей Ервандович.

Сергей Кургинян: Пожалуйста. Вы не бойтесь, мы сохраним.

Александр Сидякин: А что вы возмущаетесь? На самом деле сейчас все страны по борьбе с терроризмом предусматривают ограничения прав, усиление наблюдения...

Владимир Соловьев: Патриотический акт Соединённых Штатов.

Александр Сидякин: Вот мы все здесь говорим в основном об идеологии исламского терроризма. На самом деле терроризм-то бывает — вон Брейвик, посмотрите, пожалуйста. Список из запрещённых и признанных в России террористических государств — 24 организации. Из них, например: «Народное ополчение Минина и Пожарского», «Правый сектор», ‒ то есть это террористические организации, которые абсолютно не исламскую идеологию исповедуют. И конечно в этой связи, нужна ли работа всех тех спецслужб? Конечно нужна. Усиливать её нужно, но я думаю, что все те практики, которые накопились у Израиля, у Великобритании по борьбе с терроризмом, они используют. Вот последняя удачная операция, вы уже о ней сказали, в начале октября, когда 24 человека взяли, кстати. Только двое из них были русскими, с российским гражданством. Остальные были узбеки, таджики. Вот это пример удачной работы, удачной спецоперации, когда были внедрены люди, когда была прослушка, когда вовремя схватили. До этого в Уфе 30 человек взяли. Есть реальные примеры предотвращения террористических актов, накрытие целых террористических ячеек и, конечно, спецслужбы должны продолжать работать. Что касается законодательства, которое мы должны поправить. Вы знаете, что мы большой совет провели вместе с Советом Федерации по изменениям в законодательстве. Мы конкретизируем понятие терроризма. Туда должны быть включены: вербовщики, финансисты. Усилим за них уголовную ответственность. В этом направлении тоже нужно работать. Но вот все эти составляющие: идеология, правильный, традиционный, лояльный государственному устройству ислам — это раз. Второе — борьба спецслужб, лучшие практики.

Владимир Соловьев: Мне не нравится фраза «лояльный государству ислам». Давайте скажем «миролюбивый ислам».

Александр Сидякин: Лояльный традициям России ислам.

Николай Стариков: И мы получим право лишать гражданства террористов, сотрудников иностранных спецслужб и предателей, осуждённых по суду. Когда?

Александр Сидякин: Я думаю, что уничтожать террористов, конечно надо, но по возможности их надо брать живыми.

Владимир Соловьев: А потом уничтожить, да.

Реплика: Вы не ответили на вопрос.

Владимир Соловьев: А у нас Конституция не позволяет. Не Конституция, у нас законы не позволяют их уничтожать.

Александр Сидякин: Почему? Уничтожают.

Дмитрий Пучков: Есть на Ближнем Востоке замечательная страна — Израиль. В которой, как известно, на четверть бывший наш народ. Накоплен гигантский опыт: внедрения агентуры, во-первых, физической ликвидации всех подряд, кто не соответствует высоким требованиям, разрушение и уничтожение домов, где обитает семья террориста. Если ты его куда-то послал, ты об этом знал, по всей видимости. Никаких других способов нет. То, что Борису Борисовичу не нравится, что придется усилить пропускной режим. В аэропорту Бен-Гурион по сорок...

Саид Гафуров: Меня пугает ваше шапкозакидательство. Ребята, это все очень плохо. Если пойдем, ну взорвем мы три сакли в Дагестане. В семьях. Это не спасет! Не спасет.

Николай Стариков: Об этом никто не говорит. Ничего в Дагестане взрывать не надо.

Саид Гафуров: У этих просто замирились. Они откупились там в Тель-Авиве. Реально откупились. Не справились они там с этой проблемой.

Николай Стариков: Мы должны понимать, что у российского террора иностранные корни.

Владимир Соловьев: Можно я Дмитрию. Дадим Дмитрию досказать, а то перебили. В полете.

Дмитрий Пучков: То есть у нас надо понимать, «если там что-то не получилось, то у нас перспектив никаких нет и делать ничего не надо», да?

Саид Гафуров: На самом деле. Во-первых, нужно четко, очень четко, себе понять, что совершенно нам все равно, взрывают ли нас, я уже говорил, извините, повторюсь, «Исламское государство» или «Братья-мусульмане». Вот просто реально все равно.

Между тем, наши добрые друзья турки в Турции и Эрдоган лично «Братьев-мусульман» поддерживают. Поддерживают организации, близкие к «братьям-мусульманам» в Татарстане. Я почти уверен, я знаю, я почти уверен, что и на Северном Кавказе тоже. Турецкие, вот как раз те самые, про которые по-моему президент и Медведев говорили язвительно, что у кого-то будет проблема с визами сейчас. Вот они поддерживают. Это те самые люди, которые раньше взрывали Египет, потом пришли к власти, потом опять ушли в подполье. Это те, которые взрывают Алжир и взрывают Мали. В Мали они умудрились сначала побывать «Братьями-мусульманами», потом «Аль-Каидой», потом...

Николай Стариков: Подождите про Мали. Давайте про российские проблемы поговорим.

Владимир Соловьев: Подождите.

Саид Гафуров: Я про наших говорю.

Владимир Соловьев: Я понимаю. Но у нас еще не все сказали. Мне надо успеть еще...

Дмитрий Пучков: Пусть они там и взрывают на здоровье. Они ничего не должны взрывать у нас, не ездить туда, не приезжать оттуда. Если это вызывает какие-то проблемы с безопасностью. В аэропорту Бен-Гурион лично со мной беседовали сорок минут. Зачем я туда приезжал, с кем встречался, назови адреса, фамилии, в какое время, в каком заведении. Что-то там это никого не тревожит. Почему это должно тревожить у нас? Не надо никого пускать сюда вообще. Кого надо лишить гражданства — надо лишить гражданства. Кого не хотим пускать — пускать не будем. Замарал себя в этом — до свидания.

Дмитрий Пучков: Без жестких мер не получится абсолютно ничего. Если американцам надо взорвать небоскребы, мы, по всей видимости, тоже должны ждать когда у нас что-нибудь взорвут, чтобы тысячи жертв были.

Владимир Соловьев: Вы послушайте, что говорит человек, который не только знаменитый переводчик, но и человек, который немало лет отработал опером на земле в Санкт-Петербурге и в тяжелые годы. Понимает, о чем говорит.

Николай Стариков: Я хотел сказать, что мы говорим вокруг да около. Давайте скажем самое главное — у терроризма в России иностранные корни. Взрывают, в основном, граждане России, но финансирование, идеология, организация, деньги, взрывчатка — всё оттуда идет. Поэтому вопрос пресечения этих связей российских потенциальных террористов с их спонсорами и идеологическими вдохновителями — это самое главное. Поэтому работа по деньгам, по гражданству — лишать, кого надо, кто приехал — надо с ним поговорить по душам где-нибудь, для этого есть спецслужбы. Надо дать им полномочия.

Владимир Соловьев: По душам? Вы предлагаете пытать?

Николай Стариков: По душам разговаривать.

Владимир Соловьев: Понятно.

Михаил Старшинов: Вы знаете, я хотел ко всему прочему сказать, что вообще мы немножко сужаем проблему безопасности и её обеспечения до только терроризма. Поверьте, что абсолютно всем нашим гражданам, совершенно их огромное беспокойство терзает, условно говоря, кто их ограбил в подъезде, не дай бог. Точно такой же приезжий из Молдавии, Таджикистана, или еще откуда-то. Это ничуть не лучше для них. Или, не дай бог, изнасиловал или убил. Число общих уголовных преступлений

Владимир Соловьев: А если это сделал житель Москвы, то мы себя чувствуем сразу лучше?

Михаил Старшинов: Я не об этом говорю, а о том, что фильтровать это надо. Кстати, это — проблема, проблема преступлений иностранцев. Она очень сильна для мегаполисов. В первую очередь, Москва и Московская область, где их наибольшее количество.

Борис Надеждин: ...порядок навели.

Михаил Старшинов: Я говорю не об этом. Вот знаток. И про мечеть в Дагестане, понимаешь, и про шариатское право. Теперь про криминальное состояние Москвы. Борис, ну перестань глупости. Больше пятидесяти процентов.

Борис Надеждин: К сожалению, подавляющее большинство преступлений в стране совершают граждане России. Посмотрите статистику.

Михаил Старшинов: Но не знаете же. Я вам про Фому, вы мне про Ерёму. Вы мне говорите о средней температуре по больнице. Я говорю вам о мегаполисах. Конечно, нет приезжих из Молдавии на Чукотке. Они там ничего и не совершают. Ну что вы? Не знаете, так послушайте, чего вам говорят. Так вот это — важный момент. И, конечно, в этой связи я уверен, что элиты в тех же среднеазиатских республиках, они, правильно сказал Кургинян, они кровно заинтересованы. Не только религиозные, но и светские, в том, чтобы ликвидировать это хозяйство на корню, нужен нам, конечно, координационный орган. Или дополнительные полномочия отдать НАКу, или иной какой-то создать орган, который бы отвечал на вызовы. Оперативно отвечал. К сожалению...

Владимир Соловьев: Предлагаете КГБ СССР воссоздать? Я без всякой иронии.

Михаил Старшинов: КГБ на сегодняшний день вряд ли получится, хотя я бы его воссоздал. Вот такая была организация. Но я говорю о другом. В чем еще была проблема? В том, что, к сожалению, нынешние механизмы государственные очень медлительные. Мы проигрываем в этом. Мы не успеваем оперативно реагировать на те вызовы, понимаете? Мы находимся в разных условиях. Мы сейчас: «Какой закон принять? А как это?» А тут Борис говорит: «А это нельзя, вдруг мы их обидим?». А они не думают ничего. Он взял топор, пошел и отрубил голову. Понимаете?

Николай Стариков: Какой вывод? Не надо слушать Борисов. Борисов слушать не надо. Тогда у государства будет порядок.

Борис Надеждин: Надо создать орган, который будет брать топор и без проволочек рубить головы, да?

Михаил Старшинов: Нужно наделить полномочиями государственный орган, будь то Национальный антитеррористический комитет, либо какой-то другой. Это тема для подумать. У меня нет этого. Который бы занимался координацией и оперативной выработкой мер по противодействию терроризму и иным угрозам национальной безопасности. Вот, что важно.

Максим Григорьев: Знаете, что ещё очень важно? Важно, чтобы... Работают правоохранительные органы, пусть работают лучше, это понятно. Но ещё очень важно, чтоб мы здесь создали сейчас единение и органов власти и гражданского общества. Чтобы с борьбой и с пропагандой и самим терроризмом подключилось гражданское общество. Чтобы в этом участвовало. Чтоб они находили тех, кто это в интернете пишут. Чтобы они смотрели за своими детьми и тех, кто у них во дворе.

Владимир Соловьев: Предлагаете стук по всей стране?

Максим Григорьев: Это не стук. Речь идёт о том, что нужно находить тех людей, которые подвержены этому. И мы видим, что эти люди могут уйти туда. Вот эти Варвары Карауловы они что, где-то мгновенно появились? Ничего подобного. Те, кто были вокруг видели, что что-то происходит с человеком другое. Вот мы должны создать атмосферу абсолютного неприятия для них.

Михаил Старшинов: Не только видели. А видели — и молчали. Видели — молчали!

Максим Григорьев: Видели и не действовали.

Владимир Соловьев: Вы сейчас договоритесь до создания паранойи в обществе, когда любой человек, который внешне от вас отличается, будет вызывать такое подозрение, что его надо сразу брать и судить, что ли? Есть понятие «бдительные граждане», а есть понятие «сосед».

Максим Григорьев: Смотрите, если у вас ребёнок начинает читать сайты террористические, если он начинает там с кем-то общаться — естественным образом у вас должен возникнуть вопрос, естественным образом вы должны в это вмешиваться. Некоторые вещи очень понятны.

Владимир Соловьев: Я понял. То есть я как Тарас Бульба должен сказать: «Я тебя породил, я тебя и убью». Правильно?

Максим Григорьев: Вы должны наблюдать за этим и вмешиваться, когда вы это видите.

Владимир Соловьев: Кстати, ещё объясните мне, какой сайт террористический? Чтение Корана — это террористический сайт или это разрешено? Так вот, люди, которые ДАИШ, убеждены, что они Коран трактуют, и трактуют его правильно.

Дмитрий Пучков: В Соединённых Штатах есть замечательная практика, так называемый «neighbor watch». То есть когда сосед, сидя дома, присматривает за твоим домишком. «Кто там ходит?» — смотрит сосед.

Владимир Соловьев: А кто ходит — важно.

Дмитрий Пучков: Там пешком не ходят. И если кто-то ходит, непонятная машина — немедленный... Заезжаете в Беверли-Хиллз на машине посмотреть, как же люди-то живут. Через три минуты подъезжает охрана: «Тебе помочь кого-то найти? Нет, не надо? Выезд вон там. До свидания». Является ли это стукачеством и осведомительством?

Владимир Соловьев: Здесь опять большая разница. Здесь, опять же, есть нюанс. Вот мы не знаем своих соседей. Но у нас, к сожалению, традиции к склочничеству тоже сумасшедшие. Ведь надо исходить еще из национального характера, это надо учитывать. Мы страна, которая к сожалению, тяготеет к перегибам, хотя в отличие от Америки у нас нет иностранной тюрьмы, где мы себе позволяем абсолютно непозволительные акты пыток по отношению к гражданам, которые никогда не увидят судебные процедуры.

Сергей Кургинян: Я хочу сказать, что прежде всего, я буду так специально, уж просто до предела, концентрировано формулировать. Нам нужна кадыризация наших местных мусульманских элит. Нам нужно сделать так, чтобы у нас было... дайте, развяжите руки. Я навсегда запомнил слова дагестанской женщины, там «сынок не посылай сюда русских солдат», сказанные в 2000 году, «дай нам оружие, мы сами разберемся». Дайте возможность исламу нашему мягкому разобраться со своими врагами. И, когда мы говорим что нет распознавания, ну почему? Мы что хотим благословить такфир? Мы же не хотим такфиристов благословить или джихадистов. Правильно? У нас есть определения внутри ислама. Я совершенно согласен, что речь идет не только об исламе. Но самое главное, мне кажется, было сказано здесь, как бы профессионалом, который сказал, вы даже... это такого масштаба опасность, которую мы даже еще до конца не осознаем. А что это значит? Что, дай бог, если в существующей системе, с помощью ее усовершенствования, модернизации и всего прочего, удастся ответить на этот страшный вызов. Если нет, перед нами встанет вопрос: либо нужна система, которая ответит, либо надо капитулировать.

Саид Гафуров: Важнейшее в нашей национальной безопасности реальной, который остановил с десяток терактов и большое количество мелких преступлений, это система московских дворников таджиков и узбеков. Это важнейший элемент нашей безопасности, но неорганизованный, не централизованный. И кстати говоря, мы ее взяли у египетских бобабов, которых вот такие же дворники охраняют. И вот это очень важный элемент. И гастарбайтеры, и узбеки наши союзники.

Владимир Соловьев: Это повторяет систему татарских дворников до революции в Москве, которые великолепно справлялись с этой задачей. Но очень важно, я просто хочу, чтобы наши зрители поняли. Гигантская угроза, которая пока недооценена, к которой относятся пока, вежливо говоря, легкомысленно и которая может в любой момент обернуться большой кровью. Поэтому необходимо, несмотря на тяжелое экономическое положение, не жалеть денег, но четко понимать на​ что они идут, отбирать кадры, начинать работать и понимать, что завтра может быть поздно. Борьбу с террором надо начинать сейчас. Ну а на днях Порошенко заявил, что Россия наносит удары по «Исламскому государству» чтобы ухудшить ситуацию, вызвать новые потоки беженцев и тем самым ослабить Европу. Президент страны, в которой погибли девять тысяч и ранены двадцать тысяч человек граждан, а миллионы покинули свои дома, валит все с больной головы на здоровую. А тут радость привалила нереальная. Приехал заокеанский куратор и разложил все по полочкам. Но об этом поговорим через несколько рекламных минут. Дождитесь.