виртуальный клуб Суть времени

Смысл игры 112. Сергей Кургинян. Юрий Бялый

Ссылка на youtube, файлы для скачивания – в полной версии новости.

Смысл игры - 112 from ECC TV .

Скачать файл.avi (avi - 862 Мб)
Звуковая дорожка, файл.mp3 (mp3 - 131 Мб)
Версия для мобильных устройств, файл.3gp (3gp - 129 Мб)

Youtube
 

Мне кажется, что могут быть три части у сегодняшнего заседания. Первая ― это какая-то такая моя вступительная. Потом Юрий Вульфович я вижу, что сильно подготовился и может рассказать нам много интересного об экономико-политических моментах. А потом я расскажу что-нибудь просто о политике.

Должен сказать, что «Суть времени» получила лицензию информационно-аналитического агентства. Это, все знают, не так просто. Т.е. «Суть времени» является на сегодняшний момент лицензированным информационно-аналитическим агентством. Одновременно с этим обязательна лицензия на сетевое издание, т.е. это всё есть. Но пока что это информационно-аналитическое агентство, это такая, ну не знаю, разминка, начальные шаги. Но это не должно быть долго. И для того чтобы это было по-другому (это все зависит от нескольких сот людей, которые за это возьмутся, засучат рукава и будут это делать, от их квалификации, от их единства, от их работоспособности, от того, как они будут набирать потенциал знаний, умений и всего прочего), мы должны работать все время. Это ― первая задача.

Вторая задача, это все-таки до тех пор, пока это существует, говорить некую правду с экранов. И вот, недавно, как вы знаете, это уже приобрело другой характер, и в передаче Соловьёва уже российский зритель смог услышать о единстве этики, эстетики и гносеологии или о чем-то еще, о вещах, о которых как бы не полагается слышать современному плебсу, который хавает, пиплу, который хавает. И в этом есть какая-то задача, я не знаю уж как ее назвать, просветительской или другой, но как бы все-таки поднять какую-то планку и что-то сказать всерьез о каких-то проблемах. Это происходит на телевидении.

Сегодня состоялась некая моя телевизионная дискуссия у Соловьёва, которая называется «Поединок», и я в очередной раз понял, в каком состоянии находится отечество наше. На этой дискуссии моим оппонентом был господин Амнуэль. Амнуэль как Амнуэль. Должен сказать, что я никогда вот эту интеллигентную публику такую, которая что-то рассуждает, пытается какие-то ставить проблемы, я ее не скидываю со счетов и не считаю, что если сильно поорать, то, значит, все хорошо. Но я же должен понять, кто такой Амнуэль. Амнуэль как Амнуэль, вначале был очень зажатый, когда разговаривал, потом как-то разжался, что-то уже говорит. Ну я думаю, о чем же поговорить? Тема — демократия. Ну что же уже сказал Амнуэль о демократии? Он же что-то про нее сказал. И, желая просто увидеть, что сказал Амнуэль про демократию, чтобы понять, кто мой оппонент, может быть в чем-то надо соглашаться или нет (я не умею не готовиться к передачам), я где-то в два часа ночи начинаю смотреть этого Амнуэля и утыкаюсь в фильм, который он снял, — документальный фильм о Романе Рейдлихе. И тут я понимаю, первое, что, вот, кто из здесь сидящих знает, кто такой Роман Рейдлих? А кто из вас знает, кто такой Бронислав Каминский? Чуть больше. Каминский.

Теперь я вынужден соответственно информировать чуть-чуть. Каминский — это такой советский гражданин, очень воодушевленный тем, что он будет и в Красной армии, и делать такую победительную советскую карьеру, уходит в армию, там, и всё, потом учится. И в 37 году или чуть раньше, позже (не помню) он оказывается арестован по делу Чаянова, вот этой вот партии крестьянской, защищающей интересы крестьянства в Советском Союзе. Он арестован, не такой большой срок, но ему там хочется не мытьем, так катаньем делать карьеру, и он очень быстро становится агентом НКВД. В качестве агента НКВД его довольно быстро выпускают и просто по разнарядке, ткнув пальцем в небо, его отправляют вот в этот Локоть, где он и сидит, как агент НКВД. Ну и работает там, выполняет свои должностные функции. Наступает время нацистской оккупации, этот район Локоть захватывают, и там оказывается несколько людей, которые провозглашают республику Локоть по договоренности с нацистами. Что это специальный такой район, в котором у них и самоуправление, и тыр-пыр восемь дыр и так далее. Каминский становится заместителем главы этой республики, а глава республики скоро получает пулю в живот от партизан. И тогда Каминский становится главой республики Локоть. В качестве такового он уничтожает (по его приказу уничтожено) тысяч 15 мирного населения, сожжено огромное количество сёл и живьем сожжено 203 мирных человека, сколько детей ― точно не помню. Ну, просто справки. Уровень его нацистских заходов превышает уровень заходов самого нацизма. Он впереди планеты всей. Там идет террор полный. Террор дополняется повальным воровством, грабежом и всем прочим.

К 44 году, когда республика эта уже освобождена советской властью, и Каминский бежит дальше вместе с другими частями, он становится бригаденфюрером Ваффен-СС, т.е. генералом СС, и получает железный крест первой степени, по-моему, лично от Генриха Гимлера. Поэтому даже нельзя сказать, что он не СС-овец. Он СС-овец, натуральный, дальше некуда. У него собственная, ну как сказать, банда (вот такого же типа, как, наверное, вы знаете, Дирлевангер, вот эти вот банды, якобы на русской основе, на основе отщепенцев) тысяч в пятнадцать человек. Называются они бригада СС РОНА. Во главе этой бригады СС РОНА он является одним из подавителей Варшавского восстания. И это дело фиговое. Сколько он там русских, белорусов сжег и как ― это ему Запад, а значит, и наши прозападные силы легко прощают. А варшавское гетто, это, как вы все понимаете, не русские, это несколько другой контингент. И за кровь этого контингента надо как-то отвечать. А там творится черт-те что, и поскольку это черт-те что опять же превышает все пределы, а немцы не любят повального мародерства и так далее, к нему обращается кто-то из главных этих подавителей, говорит: «Ну ты вообще, ну так нельзя, ну ты что творишь! Мы немцы, мы людей аккуратно сжигаем, убиваем. Ты что пытаешь? Вой стоит повсюду и так далее. Ты почему так грабишь? В армии мародерство запрещено». Он говорит: «Это всё русские, они потеряли собственность в России, поэтому они теперь имеют право грабить кого угодно и как угодно». Те офигевают окончательно, и кончается это для Каминского плохо. Не помню точно, по-моему, Роммель или Гудериан, Гудериан выходит на фюрера и говорит, что запредел, так нельзя и всё прочее, и этого Каминского расстреливают. Вместо него другой бригаденфюрер СС еще руководит всей этой шоблой той же самой. Потом она уходит на части, на части она уходит к американцам и англичанам, а часть ее сдают нам, и мы вешаем их. В частности, там была такая палач Антонина Макарова, по-моему, ― 1500 людей из пулемета. Ее уже в 70-е годы судили. Ну это душераздирающая история, про сожженных заживо детей, ну про всё что угодно.

Роман Рейдлих — это заместитель по идеологии Каминского в республике Локоть. Это его личные мемуары. Он пишет: «Приехал к Каминскому. Мужик грубоватый. Но ненавидит коммунистов как надо, всё путем. Выпили самогон. Самогон, правда, был местный, но ничего. Договаривались. Потом договорились, что какой-нибудь, там, Хомутов переходит на политработу в войска, а я занимаюсь идеологией в этой республике Локоть». Понятно, да? Это не просто одна шайка-лейка, это люди, которые находятся в одном и том же поле, организационно-политическом. Они находятся в этой точке, там всё происходит и так далее.

Теперь, значит, я смотрю фильм, где выступает уже, где-нибудь за 80, я думаю, или сколько ему там, этот Рейдлих и его супруга. Супруга сильнее. Вся зоологическая ненависть к стране, которая отняла у них собственность и положение, вся воля к уничтожению всего, что дышит, пахнет или отдаленно пахнет «совком», подробные рассказы о том, что «да, немцы. Ну что немцы? Тоже были чуть-чуть полудурки, но с ними пришлось вместе работать и всё прочее» — это всё пронизывает фильм. Это такие бабушка и дедушка, оба так почти блеют, оба такие хорошие, всё это идет под классическую музыку, кадрами. Понятно, да? Это апологетический фильм. Диплом за этот фильм, один из дипломов, подписан Хуциевым. Вот, вы как-нибудь чувствуете весь маразм? Понятно, да? Может он не видел ничего, человек он такой, как бы слегка витающий в облаках, хотя насколько точно ― непонятно. Но, в любом случае, это ― Рейдлих, который потом в Тайване работал против нас. Ну понятно, да? Это американская креатура, который сумел спрятаться, его не выдали туда, его загребли сюда. И всё это крутится.

Но этого мало. В Брянске есть последователи Рейдлиха. И с большим трудом при решающей роли брянской «Сути времени» удалось закрыть перед 9 мая выставку, на которой эта республика Локоть показывалась как райское место, где дети поют песни, где ходят с счастливыми лицами. Понимаете, да? Смотрите, как хорошо было под Рейхом. И это делало брянское руководство, понимаете? Вот сейчас, в этой стране, сегодня ― не в 90-м году. Это было перед 9 мая 2015 года! Музей был закрыт, поднялся дикий визг на эту тему: «Проклятая „Суть времени“! Но это же музей!» Не музей даже, выставка была закрыта. Ее пытались снова открыть, закрыть. То есть мы живем в стране, в которой надо сопротивляться, которую вполне себе приговорили, но в этой стране еще нельзя тронуть Рому Рейдлиха! Понимаете? Ну и, конечно же, в фильме про Рейдлиха одним из самых хороших людей является генерал Власов, это же понятно уже. Но генерал Власов в конце концов это вот что-то такое обер-предатель и вообще. А это палачи, убийцы, садисты. Море крови и ужаса, криминальные элементы сознательные. И это всё, ну вот, ну в стиле, я не знаю, ну так про Ландау можно снять. Там, предположим:
— Лев Давидович, а вот что вы думаете, о чем?
— Ну я думаю, что, вообще-то говоря, женщины даны нам для радости...

Ну не знаю, ну что-то. Уже возраст. Понятно, да? Ну что-то такое человек говорит. Ни пятна, ни акцента. Да, в промежутках показывается, как ходят СС-овцы, как стоят эти люди. Понимаете? Это всё разрешено.

Ну о каком Власове, о каком Шухевиче может идти речь, если можно разговаривать о Дирлевангере и Каминском?! А ужас самый-то заключается в том, я говорю:
— Ну хорошо, мы какую демократию рассматриваем? Мы демократию рассматриваем с лицом Шухевича, Бандеры и Каминского?
— Нет, Каминский плохой.
Понятно, я говорю:
— А этот?
— А этот — ангел.
— Ну какой он ангел? Он — его заместитель...
— Нет, о не его заместитель.
— Как он не заместитель? Он сам пишет, что он — его заместитель. Он пишет. Это не клевета НКВД, это он сам пишет.
— Он лично кровь не проливал.
Я говорю:
— А Геббельс?
— Наверное, проливал.
— А вот... директор института «Аненербе», которого повесили, он занимался оккультными вопросами, он не командовал дивизиями.

То есть это сумасшедший дом ― понимаете ― это огромный сумасшедший дом, который почему-то считает, что он в шоколаде и что, так сказать, «советская малина держала тут совет, советская малина врагу сказала нет» ― ну всё да, все идут вальсом, а там все внутри начинено.

Власти Краснодарского края, хотят осуществить оказачивание края — вообще, юга России. Запланировано, что казаков будет миллиона два с половиной — три. А они не хотят и не понимают, что это такое. Но я тысячу раз «за», чтобы это было оказачено, чтобы мальчики ходили в этой форме, маршировали и всё что угодно. Но они же берут на вооружение людей, которые говорили об отдельной «Казакии». Там же все герои — сепаратисты, которые говорят, что казаки — не русские, это отдельный народ. Там же были другие казаки, ну, в конце концов, и Будённый был казаком, были какие-то казаки, которые не хотели этого. Что творится?! Идет и идет машина.

Теперь мне говорят: «да это руки не доходят», «да это что-то еще»... [рисует схему] Ну скажите пожалуйста, вот если руки не доходят — и вот есть вся жизнь, а руки доходят только досюда, как вы думаете, что будет вот здесь? Говорят: «Я вот это „А“», ― у него доходят руки вот досюда — «Эр нулевое» [R0], а это ― «Эр один» [R1]. «Эр один» больше «Эр нулевого» ( [R1] > [R0] ), и сюда руки не доходят.

Ну естественно, что враг не сунется сюда, потому что понимает, что здесь у «А» дойдут руки. Но он сунется сюда, руки не доходят — хорошо, вот я здесь и буду, а потом я здесь буду, а потом я здесь буду, а потом я здесь буду [рисует области в пределах R1, но за пределами R0].

А потом мы вот так соединимся (у тебя же руки не доходят). А потом мы начнем наступление. И когда мы приблизимся туда, где у тебя доходят руки — будет поздно.

Если бы Болотная площадь нарастала бы еще двадцать дней, то этот рост приобрел бы неуправляемый характер, то есть неконтролируемый, неостановимый характер. Для этого достаточно было, чтобы туда пришла одна из высших должностных фигур страны просто поговорить с людьми. Было несколько фигур, как религиозных, так и светских, которых туда зазывали, они не успели прийти, но они колебались. Я знаю очень многих людей, которые колебались, еще десять дней свободного расширения, туда бы пришли и это приобрело бы новое качество. Когда бы это приобрело новое качество, то в это какие-нибудь ― там были бы хулиганствующие выходки ― и в это какие-нибудь мудрые-мудрые патриотичные брёвна с глазами стрельнули бы. Ну и всё. Понимаете — всё. На этом бы всё кончилось. В чем была неожиданность и сложность исполняемого хода? Чего они не ждали никак? Что будет гражданское противостояние. Когда всё это остановилось? Когда мы сказали после Поклонной горы, что если еще один шаг будет с той стороны, мы на Бородинском поле соберем миллион людей и введем их в Москву. Американское посольство почесало за ухом и подумало: а что такое миллион людей, введенных в Москву? Как потом с этим разбираться? И эта машина вся была остановлена, она отбежала. Отпугнули. Что, после того как она отбежала, кто в сущности выиграл-то? Ну конечно эти болотные, даже вопроса не было. Даже вопроса не было ни о каком... Ну вы вообще забудьте политика, благодарность, сделали свое дело — пожалуйста. Но все-таки это-то уже происходит полным ходом [показывает на кольцо в области R0]. Это кольцо замкнется через год. Значит, до того, как оно замкнется, нужно о чем-то договориться принципиально внутри патриотического сообщества и всего чего угодно.

Я хочу сказать о тех основных тезисах, которые для меня существуют в связи с демократией, а потом что-то чуть-чуть прочитать. Значит, идет дискуссия о демократии, там прямо говорится: поскольку народ бывает глупый, то если начинает литься кровь и что-нибудь еще как при Гитлере, то надо вводить войска. Державам, которые являются светочами. Ну, стоит человек на канале, он говорит:

— Надо вводить войска. Это право. Демократия лишена понятия суверенитета, там не должно быть никаких суверенитетов. Какие суверенитеты? Какая «суверенная демократия»? Это выдумка Суркова...
Ему говорят, вообще-то это выдумка то ли Джорджа Вашингтона, то ли кого.
— Нет, забудем.

Значит, всё можно: нацистов можно, Бандеру можно, иностранные войска можно, толпу применять можно. Да, демократия — это рациональный гражданин, который действует в соответствии со своим выбором, если это демократия. В толпе нет рациональных граждан. Люди, которые пляшут и говорят: «Кто не скачет, тот москаль», ― не для того пляшут, чтобы находиться в рациональном состоянии. Между прочим, эти боевые пляски ― им две-три тысячи лет. Это совершенно не хухры-мухры ― это известная технология. А страна находится в ситуации, когда она вообще не понимает кто такой Каминский, кто такой этот, кто такой что-то, никаких передач типа «Суда времени» нет. Но я просто говорю, что у людей культурный провал, они массы вещей не знают, им никто не дает даже элементарного справочного материала, они вообще не понимают, что происходит. Уже дело не только в том, рассказываешь ли ты, а дело в том, что непонятно на каком уровне рассказа надо остановиться. Я стою в компании замечательных молодых людей, энергичных, думающих и всё что угодно, и таким воплем, как мне свойственно, с некоторым надрывом, говорю:
— И запомните, что все будете как в Гарварде и везде, учить речи Цицерона наизусть и произносить со сцены «Когда же, наконец, перестанешь ты, Катилина, злоупотреблять нашим терпением».
Все говорят:
— Что вы так волнуетесь? Будем! Выучим быстро, всё произнесем и научимся. Вы только скажите, кто такой Цицерон. Ну просто чтобы...

Это что означает на практике? Это означает на практике, что мы существуем в ситуации глубокого культурного провала. В гораздо меньшей ситуации провала находится враг. И это же уже враг, а что о нем скажешь? Да ради бога, пусть будет московский либерал, пусть он меня учит, что свобода превыше всего. Причем тут Рейдлих?! Рейдлих-то зачем?! Понятно, зачем. Потому что хоть будет стоять в этом тусняке миллион людей, но пока туда не выйдет этот миллион и этот миллион будет просто топтаться на месте ― ничего не будет: стоит себе и стоит. Антисанитария, и всё. Значит, внутри миллиона должны быть хоть десять тысяч, которые начнут кидать «коктейли Молотова», да? Они же не будут либералами! Они не из фонда Сороса будут. Они должны быть откуда-то, вот на выбор: либо ИГИЛ (запрещено в России), либо нацизм, либо коктейль. Всё! Дальше что?

Дальше опять какие-нибудь мудрые люди сделают какую-нибудь фигню, и тут всё кончится. Она может быть сделана в варианте официальных структур (что лучше) или в варианте неофициальных структур. Почему я так рычал-то на тему о том, что вы типа с вашими этими маршами... Мы провели «Красный марш» тогда, когда лилась кровь в Донецке, и в сущности после этого ребята наши отправились на войну и до сих пор воюют — два года. Я имею в виду: пролита кровь, погибли люди. Делать этот пункт после этого вот в таком стиле было нельзя. Понятно, что им еще подложили Немцова в качестве подарка, но не в этом же дело. А дело заключалось в том, что внутри этого нужно было вписать такие структуры, с такой степенью непопулярности, чтобы в ответ дернулась армия. Пока это делают внутренние войска, если они это делают, армия не дернется. А вот если это сделают какие-нибудь северокавказские братья, то всё зависит от того, что они сделают. И в этот момент ответная волна пойдет куда угодно, и мы уже не удержим стабильность. Дай бог, если этого всего не будет. А почему этого не должно быть? Потому что пришел Трамп? И что?

Объясняю еще раз. Поскольку с этим Трампом дела были какие: с ним Владимир Вольфович (ну это ладно, Владимир Вольфович ― божий человек), а там были другие (Владимир Вольфович с ними там потом сам решил вопрос, по-ангельски) ― у нас Венгеровский и другие ― вот поскольку там были другие люди, то вот этот ещё иновозрастной Трамп находился как-то в поле моего зрения. И он действительно был шустрый, совсем. Правее правого. Но потом вдруг оказалось, что он разорился, с определенной помощью. А когда он восстановился с той же помощью, он стал гораздо более респектабельным, не скажу совсем, но гораздо более. Его разорили, потом по известному типу действий в зоне «опустим-поднимем», его опустили, подняли, и возник такой себе вполне упакованный Трамп имени господина Райхмана, и других людей, которые включены в консервативную часть еврейского американского лобби. Эта консервативная часть по отношению к либеральной части составляет 7–10%, не больше. Она невелика.

Это глубочайшее заблуждение (их два), что Америкой правит Zionist Occupation Government (сионистское правительство). Это первое заблуждение. И второе, что евреи Америки едины — это абсолютно не так. Вот есть как один из факторов, и уверяю вас, что итальянский фактор в Америке ничуть не менее эффективен и влиятелен, чем еврейский или какой-нибудь Джорджтаунский университет, или мормоны. Америка — сложно построенная страна, где еврейское лобби очень много значит, но оно не всесильно. Это сложно построенная многофазная система, если ее понимать, в ней можно разобраться, но надо хотеть понимать. Взять вместо этого такую кисть, макнуть в ведро краски, мазануть этой Zionist Government и всё. И спокойно живи, болтай до второго пришествия, да только понять-то ничего нельзя. Значит, оно расколото. Вот это — консервативная часть, которая олицетворялась союзом «Евреи за Никсона», она очень мала.

А всё остальное ― это Голливуд, финансы и прочее. А здесь стройкомплекс с уклоном в ВПК. Вот всё, что связано с Трампом, оно находится вот здесь [показывает на консервативную часть еврейского лобби].

Всё это [Голливуд, финансы] — враги его. Вот эта часть [консервативная] поддерживает Израиль. Всегда. А вот эта часть [Голливуд и пр.] никогда не поддерживает Израиль, она ненавидит Израиль больше, чем посторонние граждане — итальянские или какие-нибудь еще. «Это чудовищное государство, права палестинцев, ты-ты-ты-ры-ты-ты». По-русски говоря, «зачем нам нужна какая-то там точка на Ближнем востоке, если нам так хорошо в США? Вы нам только мешаете. И у нас ценности не те». Вот это всё — Демократическая партия. Повторяю, это — Федеральная Резервная Система, это ― Голливуд, это ― крупнейшие информационные концерны, это вот всё, это она. Она люто антитрамповская.

А вот эта штука ― да. Значит, он был в свободном полете и всем показывал фигу, это была фаза 1. Потом они помогли ему залететь, это была фаза 2. И он оказался вот здесь. Потом они его подняли, это была фаза 3. И он тут уже оказался вполне с вот этой штучкой.

Ликует Нетаньяху, праздник в Израиле. Что это значит для нас? Плохо это или хорошо? Хорошо, это абсолютно хорошо, с некоторыми оговорками. Если это вот так ― а я вам точно говорю, что это так, я случайно все это наблюдал, я вам говорю, просто с близкого расстояния ― если это вот так, значит, война с исламизмом будет. Не было крестовых походов, но будут, будут. Значит, это всё будет. Как только начнутся эти крестовые походы, они там увязнут в этих крестовых походах ровно на столько лет, сколько будет продолжаться линия на них, до следующего... Когда этот Трамп слетит, через неделю или через восемь лет ― не важно ― но когда-нибудь слетит. Они будут там работать, цены на нефть будут повышаться. А работая там, они не будут работать с нами в агрессивном ключе. Нельзя работать везде. Значит, у них естественным путем, у нас вот здесь возникнет общий интерес. И в этом есть функция вот этого израильского происхождения [Трампа].

Что, мало? Чего хотят-то? Трамп и Путин — дружба навек? Это невозможно, а вот это [показывает на рисунок] ― возможно. И даже высоковероятно. Дальше возникнут проблемы ― Иран. Двадцать с лишним лет назад сегодняшнему руководителю Израиля говорили, что мы из Ирана не уйдем. Русские из Ирана не уйдут, им это не нужно. А вот если Израиль хочет провести конференцию о роли Фирдоуси в мировой культуре, и чтобы на нее приехали представители Ирана, то это был бы хороший сдвиг в нужную сторону. Мы всегда готовы строить ваш диалог с Ираном, помогать вам, но мы не дадим вам Иран уничтожать, потому что он нам нужен. И если начинается всё с признания великой персидской культуры, то постепенно можно с исламом тоже договориться. В Иране есть, о чем говорить, кроме радикального шиизма, там есть персидский бекграунд тысячелетний. Древнейшее государство великое, с огромным культурным наследием. Поэтому если речь опять пойдет о том, что этот Трамп начнет бомбить Иран и всё прочее, то мы не можем это поддержать ― у нас там стратегические интересы.

И, наконец, последнее. Прошу обратить на это внимание. Из того, что говорит Владимир Владимирович Путин, наиболее важно то, что он повторяет, не меняя формулировку, по нескольку раз в разных местах. Это есть инварианты путинской политики. Потому что он говорит с журналистом, он что-нибудь хочет сказать такое приятное для журналистского сообщества, смешное, развеселить его, ему там молодая женщина какая-нибудь понравилась (обаятельно на него смотрит). Он что-нибудь сказал, и это всё не значит, что это константа политики. А когда Путин несколько раз в одинаковой интонации говорит одну и ту же фразу, то это константа политики, это внутреннее его убеждение, и он их менять не будет. Что говорит Путин такое константное? Он говорит всё время, не меняя фразу: Китай ― это не наш даже стратегический партнер, это наш суперпартнер. И еще раз, запомните, Китай — это даже не наш стратегический партнер, это суперпартнер. Значит, сколько проживет Трамп политически, что с ним будет — неизвестно. Но то, что мы не променяем этого не стратегического партнерства, а «больше чем стратегического партнерства» с державой, которая не меняет каждые четыре года своих руководителей и курс, на человека, о котором неизвестно, всадят ему импичмент через шесть месяцев или через девять (как Никсону там когда-то), или через три года, это точно. Мы не будем это менять. Значит, если американцы хотят напрягать свои отношения с Китаем, это их абсолютное дело. И даже не могу сказать в данном зале, что я, например, от этого сейчас начну прыгать, бегать по потолку или мылить веревку, чтобы повеситься. Да, какой ужас! Нет. Си Цзиньпин всё сказал по этому поводу. Он сказал, что Китай за либеральную глобальную открытую экономику. Почему? Кто всегда за либеральную открытую глобальную экономику? Тот, кто хочет пожирать других. Понятно? Мы «за», потому что мы вас будем кушать, а вы «против» потому что вы не хотите, чтобы мы вас кушали. Теперь Си Цзиньпин говорит: «Я буду кушать. Мур-мур. Китайская кошка — не тигр, а очень мирное существо, но оно за полный либерализм, чтобы всех съесть. Откройте нам все границы для наших товаров, мы так хотим», ― в Давос приезжает и вам рассказывает. Теперь он, конечно, нервничает, что этот выставит все рогатки. И неизвестно, что там с этими рогатками — выставит ли он их? Но это опасно. То есть есть ряд проблем, в которых мы не можем договориться до конца. Мы не можем договориться до конца по Ирану, по Китаю, мы совершенно не собираемся сковывать американских коллег по рукам и ногам в их действиях. Это будет очень пикантно, если они напрягут отношения с Китаем, потому что им самое не время это делать ― там триллионы долларов в резерве у Китая, ну, понятно. Китай очень мирная страна, но очень не любит, когда с ней напрягают отношения, поэтому там много удовольствий у них будет.

Обращу внимание еще на одно удовольствие, которое предлагает странный человек по фамилии Бжезинский, видимо он уже... Не всегда с крайней старостью приходит крайняя мудрость, бывает и по-другому, что эти процессы расходятся. Он говорит о какой-то триаде: Китай, Россия и США. А Индию мы куда денем? У нас с ними, между прочим, очень хорошие отношения. И всегда считалось, что американцы Индию затачивают против Китая, у них вот эта любовная игра. Теперь он говорит: об Индии вообще забудьте, мы объединяемся с Китаем, а Индию сдаем. Но это невозможно. Короче говоря, что касается этого товарища, то, во-первых, это вот это [показывает на рисунке на консервативную часть еврейского лобби]. Во-вторых, из этого следуют некие последствия соответствующие. В-третьих, есть вещи приятные и есть вещи неприятные. И всё. Никакого братства не будет. А какие там силы внутри радикальных республиканцев победят, никто не знает заранее. Поэтому разговоры о том ― непрерывные разговоры, ― как будет хорошо при Трампе, я бы попридержал. Я бы не то что их снял, я бы их попридержал.

А вот об этом бы [показывает на рис. 2] я бы подумал. Потому что нам, до того как это произойдет, нужно о чем-то договорится. И тут есть несколько теоретических позиций, которые, как ни странно, очень важны. И которые ну, если даже, я не знаю, в данном зале они кажутся очевидными, то вот в мире они совсем не кажутся очевидными. Самая главная позиция заключается в том, что хороша демократия, плоха, что она из себя представляет, она — не цель, а средство. Это ― отвертка, сверло, которым бурят, или лопата, которой копают. Нельзя поставить на алтарь лопату и сказать: «О лопата! Ты там...» ― понимаете, да? Это называется фетишизм, культ карго ― это неправильно. Но это же, поймите ― вот здесь сидят люди, которые кто учится политологии, кто не учится, а кто-то давно уже находятся в материале ― поймите, что это же всюду так, товарищи! Товарищи, нет ни одной высокопоставленной, высокостатусной западной команды, которой ты сказал, что демократия — это не цель, а средство, которая не возмутилась бы вся целиком. Уже непонятно сколько десятилетий демократия — это цель.

― Зачем нужна демократия?
― Чтобы была.
― Что она должна обеспечить?
― Она есть цель.

Западная цивилизация сняла высшие цели, она их отменила ― вы меня услышали? Это никто не скажет, кроме меня. Я вам говорю это на основе большого экспериментального материала. Вы же помните все эти разговоры! На каждом семинаре международном мы пытались объяснить только одно, что демократия — это замечательное средство и всё что угодно... Но это же средство!

Западная цивилизация сняла понятия прогресса и гуманизма. Есть линейный прогресс, нет линейного прогресса, сложнее ли модель развития, чем линейный прогресс, ― западная цивилизация сняла понятие прогресса как цели. И гуманизма нет, есть — «демократия». А еще есть «открытое общество», которое проповедует господин Сорос. Но на самом-то деле его проповедует Карл Поппер. А как называется книжка Карла Поппера про открытое общество? «Открытое общество и его враги». Там нет открытого общества ― там сразу враги. Прямо сразу и записано, что открытое общество и есть общество, которое держится врагами, у него нет внутренних скреп, там нет никакой внутренней солидарности. Там каждый за себя. Но когда есть враги, «открытое общество» скрепляется. А чего не должно быть в «открытом обществе»? Семьи не должно быть, в частности.

«Открытое общество» — это совсем не обычное буржуазное общество. (Энгельс: «Происхождение семьи, частной собственности и государства»). Это ― совсем другая конструкция. И никто же не разбирается, что это за конструкция. Какое общество, какую идеологию Поппер считал самой враждебной? Хуже коммунизма и марксизма? Сионизм. И в предисловии к русскому изданию это сказано прямо самим Поппером. Почему? Потому что там есть солидарность ― а ее не должно быть. И демократия сейчас для сегодняшней западной цивилизации уже несколько десятилетий, я не знаю с какого момента, ― там снято понятие прогресса. Там нет целей в развитии, там цель — демократия. А это — все молятся на лопату. Не копают лопатой канал, чтобы водичка потекла, а молятся. Ну, естественно, лопата соответственно и работает. Общество, которое превратило демократию в цель, обречено на деградацию. А будучи обреченным на деградацию, оно, конечно, приведет к власти самые антидемократические силы. И вообще, моления на демократию — это идолопоклонничество худшего типа. А идолопоклонничество — только начни... «Не сотворите себе кумиров». Демократия является прекрасным средством для решения определенных задач и абсолютно не годным для решения других задач. Можно было в условиях демократии за две с половиной пятилетки создать то, что создал Сталин? Нет, ну это безумие было бы. Были издержки в том, что было создано, были там какие-то вещи, но там было просто все ресурсы просто вот так [сжимает ладонь] сосредоточены и это туда кинуто.

Это же ужас был бы, вот настоящий ужас! Когда вдруг обнаружилось, что крестьянин от сохи должен точить ствол пушки. От сохи, понимаете? Это абсолютно невозможная трансформация. Потому что то, на чем крестьянин пашет, лошадь, — она живая, она там... пахнет навозом, она то какает, то что-нибудь еще делает, то делает «иго-го», с ней можно разговаривать, всё что угодно... А это всё — мёртвое, а ему пинка под зад не дашь этому какому-нибудь трактору, это страшный разрыв внутренний человеческий. Чтобы заставить в одном поколении человека, который на этом какающем, пукающем, ржущем, с которым живые отношения, пахал, перевести на трактор, а тем более на расточный станок для ствола пушки, нужно совершить что-то немыслимое, никогда в истории человечества не совершённое. Да, наверное, немецкие танки лучшего типа были чуть-чуть лучше советских. Но они были сложнее, их делали медленнее. То же самое с самолетами. Но сделали же конкурентную технику руками кого?! ― Руками этого пахаря! Ну как это можно было сделать демократически?! Он не пошел бы туда. Но началось-то с того, что считали, что рыночно получат товарный хлеб. А они его [хлеб] спрятали. А поскольку его было много, они его спрятали в плохие хранилища, схроны плохие. А поскольку схроны были плохие, началось нашествие крыс. И в политбюро еще за несколько месяцев до голода рапортовали, что ничего не будет. У политбюро был резерв, они просто уже не успели доставить его до этого населения. Ничего не понимали, что происходит. Потому что ментальность такая. Не было бы ничего. Значит, демократия когда-то для решения каких-то задач является прекрасным средством, а когда-то она абсолютно не является хорошим средством. Но целью же было развитие, модернизация. Осуществление проекта вот этого советского модерна. А не демократия как таковая. И цель была решена соответствующими средствами.

Никогда нельзя снять... ни одна живая цивилизация не может сказать, что ее целью не является развитие, как ты его ни понимай. Причем речь идет не только о развитии окружающей индустриальной среды, а о развитии человека. Потому что если человек деградирует, а среда развивается, то это кончится ликвидацией общества, земной цивилизации. Нельзя, чтобы всё время можно было уже взрывать целый город с помощью пробирки, и какой-нибудь один деградирующий идиот не взорвал. Обязательно взорвет. Никакими полицейскими мерами не удержишь. Значит, если хочешь обеспечить индустриальный рост, рост среды, — обеспечь рост человека.

Значит, развитие пронизывает всё живое и неживое. Об этом можно в какие-то моменты забывать. Вот, говорят, в истории там, что... это же знаменитый подкоп, помните, ну кто смотрел, был такой фильм «Девять дней одного года». Там Смоктуновский одной правой делал Баталова, который был за советское всё, а Смоктуновский был либеральный, Илья такой, ученый, и он всё говорил: «Милый мой, тот, кто изобрел колесо так же гениален, как Эйнштейн. А посмотри на этого питекантропа (там какой-то был специально подобранный типаж официанта — С.К.), вот он кто такой? А вот посмотри на те лица — Бенуа, Ломоносов, Лавуазье... Ну что ж ты говоришь о каком-то развитии человека? Где оно?» Так можно сказать, пока вы не видите гориллу или орангутанга. Или совсем примитивное племя. И вы понимаете, что развитие есть. Оно противоречивое, оно какое угодно ― оно есть. Можно, конечно, сказать, что идеалом являются пигмеи Центральной Африки, они живут в симбиозе с природой. Ну поезжайте, посмотрите на этот идеал. На Андаманские острова можно съездить, там всё это есть. Значит, есть развитие! Оно есть! Можно долго спорить, кто выше — тигр или змея? Но вы прекрасно понимаете, что сколько-то миллионов лет назад был бульон такой ― сто миллионов ― в архее там или где-то ещё... Был бульон, а в бульоне были какие-нибудь бактерии, а больше ничего и не было. А потом что-то появилось... по отношению к амёбе, что тебе тигр, что динозавр, а развитие — вот оно, милый, есть! В XXI веке мы поняли вдобавок к этому, что существует развитие и самой неживой материи. Что не только когда-то был такой биологический бульон, в котором даже рыбки никакие не плавали. Но и когда-то не было молекул, не было атомов. Есть вот этот единый импульс развития. И внутри этого импульса есть история, то есть движение человечества. Творческое.

Так вот, любая демократия реакционна, если рушится творческое движение человека. Всё реакционно, если рушится творческое движение человека. Не может быть не реакционным антиисторический строй и антиисторическое устройство общества. Творцы западной современной демократии сами устами Фукуямы сказали, что у них — конец истории. Что они от нее отрекаются, что они от нее отказываются. Они этим самым сказали, что они реакционны. Они антиисторичны, контристоричны, а нельзя быть антиисторичным и контристоричным, не будучи антигуманистичным. Всё!

Как это происходит в истории человечества, и в чем тут тот Маркс, которого не обсуждают? Потому что у Маркса всё время обсуждают эксплуатацию, прибавочную стоимость, а Маркс ко второй трети (или третьей четверти) XIX века был единственным философом на планете, который еще верил в историю. Всё. Всё кончилось. Были какие-то просветители, во что кто из них верил — вопрос сложный, но они были. А потом оказалось, что никого нет. С приветом от Шпенглера или от кого-нибудь еще, «Закат Европы», Ницше, да? Круговое движение, примордиальная традиция — всё лучшее было в «золотом веке» ― а сейчас всё ухудшение и ухудшение. Понимаете, да? Маркс остался единственным. И он повел за собой всех этих коммунистов, потому что они единственные верили в историю, и говорили просто: пойдет уж музыка не та, у нас запляшут лес и горы, мы уберем три препятствия на пути творческого движения: эксплуатацию человека человеком, «человек — человеку волк» (разобщенность людей) и разделение труда. Вот когда мы эти три препятствия уберем, человечество так шуранёт в эту историю, и полетит она, птица тройка, и локомотив двинется!!! Понимаете, да? И никто, кроме них, этого не говорил. И совершенно плевать, что они еще говорили, важно, что они это говорили. Что они оказались единственной нереакционной силой.

Потому что вначале, вначале буржуазия или кто-нибудь еще говорили: мы в авангарде, мы ведем всех по пути истории. Это Ав-буржуазия.

А потом она становится буржуазией арьергарда. Ар-буржуазия, она садится сюда, говорит: «Не хотим мы вас вести никакой дорогой истории, поведешь вас дальше дорогой истории — пролетариат выиграет, плевали мы на эту историю, мы отказываемся от нее».

И вот тогда возникает «золотой век», «примордиальная традиция»... Юлию Цезарю в Риме не нужен золотой век, Аркадия, Вергилий, Овидий и все прочие. Они нужны Августу Октавиану. Потому что Август Октавиан уже понимает, что Римская империя дальше исторически бесплодна, она достигла апогея. Ему надо перейти на эклоги, Вергилия, на всякие разговоры о том, как хорошо в золотом веке, на воспоминания о том, что твой род — это род то Венеры, то кого-то... Это зачем делают? Всё, это — аристократия, достигшая пика и прекратившая работать на историю, она не смотрит в будущее! Она смотрит назад. Какое-то время она сидит в этом золотом веке, а потом она падает.

И то же самое произошло в Советском Союзе при Брежневе. Всё, «золотой век»! Какая история? «Клячу истории загоним! Левой, левой, левой!» Какое — «левой»? Всё кончено! Никто не хотел! Советский коммунизм перед тем как умереть отрекся от истории! Но никто не делает это с такой наглостью, как Фукуяма. И ему же аплодировали вот эти [показывает на предыдущей схеме на демократов]! Вот эти все. Тут все цвета разобраны, назовем их «голубые» ― вот эти, они. Не эти аплодировали [показывает на предыдущей схеме на консерваторов], а вот эти, говорили: «Да! Да! Всё, конец! Творческого движения не будет! Не нужно, хватит!» Почему им было не сказать после краха Советского Союза: «А теперь мы вас всех поведем либерально-историческим путем! Вперед!» Но они же не это сказали, а прямо обратное. Сказали: «Милые, мы убивали Советский Союз для того, чтобы, наконец, прекратить историю». И когда Зиновьев говорит: «Мы целили в коммунизм, а попали в Россию», ― значит, целили не в коммунизм, а попали в Россию, целили, может, и в коммунизм, а попали в Историю. (Не в смысле «влипли», а в смысле «ранили, убили»), и долго на это работали. А постисторическое общество — это страшная штука. Для детей, для всех. Если ваши дети будут жить в постисторическом обществе, это — жуть, по отношению к которой любой гитлеризм, это еще ничего. Значит, а кто должен эту историю продолжить ― совершенно непонятно.

Теперь, еще один тезис. Не может быть конр- и антиисторичности, не порождающих антигуманизма. Исторический человек — звучит гордо. Анти-, контристорический постчеловек звучит пошло, скучно, глупо. Ему нельзя поклоняться. Поэтому каждый раз, когда вы сталкиваетесь с анти- и контристорическим процессом, вы сталкиваетесь одновременно с процессом антигуманистическим. И это так и есть. Совершенство западной демократии мы обсуждать не будем, да? Ее идеалом бы стало, конечно, то, чтобы всё семейство Клинтонов и Бушей по очереди избиралось бы к удовольствию всех присутствующих. Но не так много всё изменилось, как вы все видите.

Гораздо более важна другая позиция. Никогда не верьте, что демократия работает сама по себе. Это очень острый вопрос. Демократия не работает сама по себе. Есть проект. У проекта есть субъект. Вот субъект и работает. А демократия — это средство. Пока две главные масонские ложи «Национальная» и «Великий Восток» на Западе находились в консенсусе и олицетворяли собой консенсус, то есть договор партий демократической и консервативной, как бы они ни назывались, и договаривались они вот об этом модерне, прогрессе, гуманизме и так далее, демократия работала. А как только возник конфликт между этими двумя ложами, и они разошлись, потому что нет больше проектных рамок (кончился модерн), всё кончилось, и теперь вы видите, что Трамп и эти республиканцы и демократы ― они воюют между собой круче, чем с... не знаю, с ИГИЛом (организация, деятельность которой запрещена в РФ — прим.) Они ж круче воюют друг с другом, а что, не так же круто воюют друг с другом Авада и какой-нибудь Ликуд? Или, что было запрещено, Le Monde и Express — две газеты, олицетворяющие собой две эти силы. Запрещено было газетам в горло друг другу прыгнуть. Прыгают! Всё кончилось! Нет проекта! Поэтому распалось это единство, а демократия сама — это фигня, она никогда не работает. Дальше. Демократия всегда требует рационального компетентного гражданина. Нету без этого демократии. В этом самое страшное, что общество непрерывно усложняется, а гражданин упрощается. Но ведь на это упрощение работают. Ведь это же не случайно, «кто такой Цицерон?» или что-нибудь еще. Это же колоссальная работа по упрощению людей. Зачем? Чтобы они не могли пользоваться демократией, никаким образом. Отчуждение от демократии происходит за счет того, что это слишком сложный инструмент в современном мире, демократия требует образованного, и такого, и такого-то гражданин. Нету? Нету. Есть меньшинство, и это меньшинство говорит: «Мы пневматики, мы подлинные люди, под нами лежат всякие деятели искусств, придурки, там, поющие, это все — психики, а это все [показывает вниз] — хилики, огромная толща, они вообще ничего не понимают, что хотите, чтобы они восстали? Ну зверь из бездны восстанет, что вы все будете делать? Вы же сами попросите их усмирять! Всё!

В России еще сохранена какая-то потребность в понимании. Мне одна молодая сутевка всё говорила: «Я, я хочу знать, я хочу понимать, что это все происходит-то в Москве, в России. Ничего понять нельзя, я не могу так жить, ничего не понимая!» А в Египте гид, самый продвинутый, давно это было, подошел ко мне и сказал: «Сэр, я прошу Вас, прямо здесь, у меня есть единственная просьба, никаких гонораров не надо, ничего. Посвятите меня в масоны». Я говорю: «Милый, я к этому не имею отношения. А почему так надо?» Он сказал: «Сэр, я не могу все время водить экскурсии и знать, что я до смертного часа так ничего и не пойму в том, куда я вожу экскурсии. Я не могу, ничего не понимая, водить! Я уже не знаю, что мне, спиться, что сделать?»

Это последние люди, у которых есть запрос на понимание. Неважно, понимают ли они это, у них запрос на это есть! Это, я считаю, одна из сильных вещей в движении «Суть времени», да? Возможностей уже, инструментов нет, а запрос есть! Но большинство человечества говорит: «Да пошло все это вон: понимание успеха не дает, благосостояния не дает, да, можно и без него прожить, покушать, пописать, покакать, что-нибудь родить, и — в ящик, и все хорошо, прекрасная маркиза. „А в остальном, прекрасная маркиза, все хорошо“».

При нарастающей сложности мира, рано или поздно, поверьте мне, понимание общей ситуации целого окажется в руках когерентных коммун интеллектуальных, больших коллективов. Никто в одиночку огромный мир не промоделирует по 10 тысячам факторов. И картины не даст. Это будут делать собирающиеся коллективы. Вот есть такой Линдон Ларуш. Уж чего он там не перепробовал, какую он там ахинею не нес уже, то русские — это великая мать, то что-нибудь еще, но он вокруг себя собрал когда-то этот журнал EIR, какой-то коллектив, и он все время пытался докопаться до чего-нибудь. Между прочим, и Хаббард пытался... То есть все время [создаются] такие коллективы-прообразы. Говорят: «Слушай, поодиночке не поймем, давай 100 человек: дисциплина, вместе, вот в такую коммуну». Рано или поздно это выкристаллизуется в мире, что будет потом — это отдельный вопрос, но это обязательно произойдет, потому что понимания нет. И всё это понимание исчезает вместе с так называемым клиповым сознанием. Человеку, чтобы взять всю эту сложность, ему надо подняться как-то наверх, посмотреть — накрыть все это куполом, а ему мозг раздробили так, что он видит какую-нибудь частицу, а дальше не видит. И это же специально всё делается — образование, компьютеры, программы. Дробят этот мозг просто с беспощадностью. Если бы вы закрыли глаза и увидели бы этот процесс, то по отношению к нему какие-нибудь камнедробильные машины, которые шахты делают — они ничто, с какой скоростью это идет. И, конечно, это очень напоминает «хлеба и зрелищ» в древнем Риме. Римская империя времени упадка. Что делать в этой ситуации — вопрос очень сложный. Возможно, что самое главное, если это можно было бы сделать, это так открыть каналы вертикальной мобильности, через образование, чтобы самый бедный человек, его дети, могли достичь любых образовательных высот, если они хотят, — любых. Но тогда надо придать этим образовательным высотам социальный статус.

Нужно, значит, два места. Первое: двигайся, всё открыто. Второе: когда додвигаешься — там будет социальное вознаграждение. Тогда это открытое меритократическое общество, демократическое меритократическое общество. Возможно, что оно могло бы еще каким-то образом спасти человечество. И совершенно не факт, что русские не предназначены для того, чтобы его создать. Но ведь вместо этого всю патриотическую среду-то во что кутают? «Дерьмократия», «демшиза», «нафиг, нафиг» и так далее и тому подобное.

Скажу два последних фактора, прочитаю один отрывок и закончу. Вот, в чем граничащая с экстравагантностью новизна физико-математической теории «Сути времени»? Не вообще «Сути времени», а физико-математическая теории, которая кому-то позволяет говорить о том, что это всё маргинальное, кому-то ― нет. В чем новизна настоящая? Новизна настоящая заключается в том, что если давно, в том числе и в античности, говорилось о том, что фундаментальные метафизические конфликты, которые всё время путают с последними решениями патриархии (некоторые...) Не надо это путать! Фундаментальные метафизические конфликты, которые являются конфликтом между жизнью и смертью, смертью в человеке — что это такое? Вот, один из таких конфликтов является конфликтом между Космосом и Хаосом, то в физико-математической теории «Сути времени» говорится о том, что Хаос не существует сам по себе, он есть продукт разрушения Космоса, а за этим Хаосом стоит субъект хаотизации. Хаос сам не действует. Вот, Хаос — это всё, что раздербанено в Космосе, а за ним стоит более фундаментальная зона. Тьма, не тьма, но что-то стоит, хаотизатор бытия, энтропизатор.

Нет просто энтропии, есть энтропизатор. Когда-то я входил в круг людей, у меня сейчас на это нет времени, которые всё время обсуждали вопрос о том, где же все-таки будет интегральная наука — теория систем, синергетика. Вот, те немногие люди, которым на нас на всех наплевать, да и на всё наплевать, включая материальные блага, и кто сейчас находится в авангарде ― они заняты вот этой моделью. Здесь сейчас ищут возможности создания общей теории.

Так это происходит в физике и в основах бытия мира. Это вопрос о том, кто хочет это понять, это трудно понять, это действительно экстравагантно. Там, выли что-то... Неважно. Но потом-то было написано «управляемый хаос». Это же не мы написали. Не мы выдумали новый мировой порядок и новый мировой беспорядок, соединенный с управляемым хаосом.

Значит, как минимум, в социальном бытии эта же модель уже реализована. Значит, ты отвоевываешь у этого Хаоса Космос, по 100 квадратных метров, четверти гектара, по чему-то еще. А он наступает на тебя. Откуда взята вся модель, деревня или город? Вы знаете, как создавался город? Что такое мандала? Ну, что в начале всего этого дела находилось, предположим, жертвоприношение. Брали, там, трех кобыл и коня. Конь покрывал кобыл. Кобыл убивали по треугольнику. Коня клали в середину, тоже убивали, там, его фаллос клали вертикально накапывали какую-то лунку, опахивали борозду, вокруг этой борозды начинали делать... Понятно, да? Делить на четыре части. И это вам хоть африканское племя, хоть Рим. Почитайте внимательно о том, как создавался Рим. Значит, каждый человек, который создавал деревню или город, создавал Космос, выступал демиургом Космоса. А вокруг был Хаос. Деревенские не любят ходить в лес, они его боятся. Деревня понимает, что это уже Хаос. А вот здесь — Космос. И если вы проложили дорожку в пределах Космоса, то будьте добры ее мести. Она сама себя мести не будет. А лесная тропка будет, и будет травушка-муравушка, и будет очень хорошо. Но только если вы это всё вспахали, а потом перестали пахать, то будут вот такие сорняки. Это уже продукты. И когда к деревне уже приходят волки, это значит, что волки чувствуют, что Космос схлопывается, а Хаос идет. Это человеческое противопоставление природы и культуры. Это и в физике, и в человеческом мире — везде. И в человеке. Если каждый из здесь присутствующих не понимает, что вот он там Хаос, а вот этот Космос, и либо этот Космос расширяется и усложняется во мне, либо его место схлопывается. Личность может расширяться и сужаться. Каждый, у кого личность сужается чувствует невероятно депрессивный такой фон. Жить не хочется, то не хочется. Почему? Потому что сузилось. Личность, конечно, может менять еще и структуру, и это главное. Но я говорю сейчас о простейшем.

Значит, все эти проблемы превратились в политические. Это американцы сказали об управляемом хаосе. Это они сказали о новом мировом беспорядке, о Карфагене. А потом они это начали делать. В Ливии, по всей Африке, в Азии — везде. Почему? Потому что им в итоге нужен этот халифат хаотический, который они смогут бросить хоть на Китай, хоть на Россию, хоть на Индию, хоть куда, с тем, чтобы если нельзя у себя сделать хорошо, то надо у других сделать плохо. Очень логично.

Теперь этот Трамп хочет что-то там американский Космос менять. А ему говорят: «Не американский Космос надо менять, а чужой Хаос быстро делать». А вы обратили внимание, в частности, что Трамп сказал, что он придаст резкое ускорение программе противоракетной обороны. Это классическая рейгановская СОИ. И что делать будем? С этим хаосом? Когда, наконец, самые выдающиеся старики, оставшиеся нам от Советского Союза, на вопрос: «Сколько еще миллиардов долларов надо, чтобы сделать изделие?» — отвечают: «Мне нужно воскресить двести людей, а я не умею это делать. А денег мне давно хватает». Старшее поколение, способное делать изделие, отказывается от денег, говорит: «Уже не надо, уже накушались. Вы нам помогите людей воскресить». Что, не знаете это? Что, тут не сидят люди, которые это слышали? Фамилии называть не хочется. Это реальные факты. Но это же не только мы, это всё происходит в мире.

И теперь я хочу сказать о русских. То, что я говорил в передаче вчера, не буду повторять. Ну поймите. Может быть, эти фамилии не всем всё говорят, но Чехов совсем не Мопассан, хотя они близки. Он рассказывает, там, какие-нибудь походы в публичный дом. Но он не Мопассан. Это учитель жизни, проповедник. И то же самое с Толстым, с Пушкиным, кем угодно. Вот, великая русская культура, она вся проповедническая. Почему? Потому что русские не понимают, почему надо делить эстетику, гносеологию и этику, то есть справедливость, красоту и истину. Русские считают, что всё истинное ― справедливо, красота — умна и всё прочее. Откуда это всё? Это еще миф, это еще единство мира Бога. Божественный мир не разделен. Дева Мария прекрасна, умна и справедлива.

А когда начинаете говорить, что это будет всё красивое и несправедливое или что-нибудь еще, то это чужое, это не русский мир. Это осталась одна точка на планете. Не африканцы это будут синтезировать, это здесь, это в языке, это в каждой фразе. И это стоит гораздо больше, чем все ракеты, и этого боятся гораздо больше, чем всех ракет.

А вторая, безумно важная вещь во всем этом заключается в том, что каждый раз, когда вам говорят все-таки, что такое демократия, это вопрос действительно сложный... Вот как вы различите бога от дьявола или, там, кого-нибудь еще от кого-нибудь? Ну действительно, а как мы будем отличать дух от антидуха или что там еще там от чего надо отличать? Вот по этому поводу Томас Манн сказал свои слова. Я зачту их, и это будет последнее.

Тот факт, что я осознал себя сторонником демократии, является следствием убеждений, которые дались мне нелегко и первоначально были чужды мне, выросшему и воспитанному в духовных традициях немецкого бюргерства; да, я пришел к убеждению, что политическое, социальное составляет неотъемлемый элемент духовного, является частью человеческого, принадлежит к единой проблеме гуманизма, в которую наш интеллект должен включать его (политическое — С.К.), и что в проблеме этой может обнаружиться опасный, гибельный для культуры момент, если мы будем игнорировать неотторжимый от нее политический, социальный элемент. И не покажется ли вам странным, — пишет Манн, — если я скажу, что попросту приравниваю демократию к политике, определяя ее как политический элемент духовного, как готовность духа к политике?

— Томас Маннн. Культура и политика

Дальше он говорит: «Если готовность духа к политике уходит, то политика превращается в нацизм». Если в политике нет готовности духа к этой политике — всё, это нацизм. Значит, что делают с русскими? С одной стороны, так называемые патриотические силы хотят их оторвать от демократии как политического элемента духовного. Сказать им: «Вы духовны, так давайте пусть будет дух минус демократия». А другие, либеральные силы хотят сказать, что в демократии нет духовности. А русские сохранили духовность, и они облизнулись на демократию. Так единственная страна, которая может соединить дух с политикой, т.е. политический элемент духовного, т.е. создать демократию, единственное место на планете, где возможно соединение политики и духовности, что и равно демократии, политический элемент духовного...

Политика минус духовность, вот этот либерализм — это просто равно нацизму. А духовность минус политика, это понятно, что такое. Это опять два притопа, три прихлопа, все эти монархии и так далее и тому подобное.

Но это же единственное место на планете, потому что духовность исчезла. Не может быть демократии, если она не является политическим элементом духовности.

Демократия не институт, демократия не что-то. Он говорит: «Не покажется ли вам странным, что попросту приравниваю демократию к политике, определяя ее как политический элемент духовного, как готовность духа к политике?» Дальше он говорит: «Дело в том, что отказ культуры от политики — заблуждение, самообман». Что отказаться таким образом нельзя, можно оказаться в другом лагере, сверх того, питая страстную ненависть к противнику. Аполитичность есть поэтому ничто иное как попросту антидемократизм. А что это такое? И каким сокрушительным образом дух, встав на этот путь, бросает вызов всему духовному, обнаруживается с невероятной ясностью на крутых поворотах истории. Политическое безволие немецкого понятия культура, игнорирование им социальности страшно отомстило за себя. И с русскими хотят сыграть в эту игру.

Заберите свой дух, выкиньте к черту политический элемент. Вот и всё. И получите, так сказать, два притопа, три прихлопа. Или выкиньте дух. А на планете не осталось мест. Духовность так уничтожена, что демократия невозможна. Вот, в России этот шанс есть. И вот эта вся мразь, которая вмешивает в эту демократию нацизм, элитарность, несуверенность и всё прочее ― она марает это, а другие говорят: «Братцы, да зачем нам демократия, посмотрите какое это дерьмо. Дерьмократия или что-то. Давайте мы ух, и назад». Вот это сейчас трагедия. Практическая трагедия заключается в том, что мы не успеем договориться по-настоящему, проговорить, проартикулировать повестку дня, как опять кто-нибудь в кого-нибудь, там, стрельнет, и начнется вся эта заваруха типа майдана. Это практическая часть. А концептуальная, вот в том, что я сказал.

Сейчас невероятно острый момент. В частности, поэтому очень трудно отказываться от того, чтобы... неизвестно, кто тебя там слышит в нации, но кто-то слышит, наверное. И это тоже надо делать.

Это моя вводная лекция в цикл, который я теперь уже не буду отменять, потому что клуб будет работать регулярно. Теперь я хотел бы передать слово Юрию Вульфовичу.

Юрий Бялый: Появилось очень много новостей об экономических событиях и процессах, очень много. И сегодня я постараюсь очень кратко, обзорно рассказать о том главном, что происходит в мире, вот именно в мировых событиях. Начну с глобальной экономики.

После глобального кризиса, который начался в 2007 году и который уже давно называют «Великой рецессией» не только в экономической среде, но тем не менее мировые экономические структуры, которые определяют глобальную экономическую политику, они постоянно проявляют некий странный оптимизм, то есть надежды на то, что вот-вот всё это, кошмар закончится, мы перейдем к быстрому экономическому росту. И самая главная из таких структур, вроде бы обязанная этим заниматься, Международный валютный фонд, она тоже этим грешит. Вот как это выглядит в ее прогнозах.

Видите? Вот фактическая линия изменения темпов роста мирового ВВП. А вот это прогнозы ежегодные, которые давал Международный валютный фонд. Вот ошиблись, вот ошиблись, вот ошиблись, вот ошиблись. Сегодня снова ошибаются, можно сказать с уверенностью, снова ошибаются. То есть каждый год объявляют переход к росту, причем ошибаются в этом довольно сильно и, подчеркну, болезненно. Потому что, не зная прогноза, не понимая, что будет происходить, крупные экономические проекты совершенно невозможно как-то планировать. Глядя на эту картинку, люди не верят, что снова не ошибка, а потому черта с два они инвестируют в развитие своего производства, черта с два инвестируют в новые предприятия, в новые товары, в новые услуги и так далее. То есть это прямым образом сказывается на проблеме экономического роста.

Темпы роста сегодня, как мы видим, упали мировые до 3% в год примерно. Это крайне мало по сравнению с тем, что было совсем недавно. Но и, более того, эти темпы роста в значительной мере, в огромной степени определяются новыми, растущими, развивающимися экономиками — 7% Индии, 6,7% в Китае и так далее. А если говорить о развитых экономиках, которые давно когда-то были локомотивом мирового роста, то там ситуация совсем печальная — от 0 до минимальных процентов. Это, скажем так, одна поправка. И вторая поправка заключается в том, что экономический рост в развитых именно странах довольно сильно сфальсифицирован. Сфальсифицирован статистикой и сфальсифицирован новыми системами счета валового внутреннего продукта, куда что только не помещают, не пересчитывают. То какие-то гедонистические коэффициенты, якобы новая продукция почему-то в два раза лучше удовлетворяет потребности.

Там, Айфон 7 от Айфона 6 вот так отличается, и поэтому это вклад в ВВП. То туда, в ВВП, уже давно начали, официально, без дураков, включать проституцию, спекуляции валютные, торговлю людьми, торговлю наркотиками, нелегальную торговлю оружием ― всё это сегодня уже в счете ВВП, я не шучу. То есть вот этот рост фактически сильно, сильно фальсифицирован. На самом деле ситуация гораздо печальнее.

Если говорить не о долларах, а считается-то всё в долларах, а в физическом объеме выпуска, то ситуация еще хуже. Промышленный спад в ведущих странах, за редким исключением, идет давно и достаточно быстро.

То же самое происходит в мировой торговле. Ее объемы впервые за много десятков лет не растут, а падают даже вот в этом самом искаженном долларовом выражении. Вот картинка, видите.

Был рост в долларах. Начиная примерно с 2000 года, на самом деле почти стагнация, поскольку речь идет о долларовых переоценках, а не о физических объемах экспорта. И это показывали индексы, там, Baltic dry и другие, по перевозкам товаров, по международным. А здесь уже начался спад не только по физическим объемам, но и по денежному эквиваленту, долларовому этому. То есть идут процессы достаточно мрачные.

Мы уже обсуждали на клубе как-то, что основную роль в выходе из вот этой самой великой рецессии взяли на себя центральные банки, которые развернули совершенно немереные, гигантские, в триллионы долларов, евро, йен, фунтов, франков и так далее программы накачки экономик свежими деньгами ― эти самые количественные смягчения так называемые. На сегодняшний день формально завершена программа количественного смягчения в Соединенных Штатах. Реально она продолжается. То есть скупаются уже не долговые расписки, не облигации компаний и банков, а скупаются активы, но об этом чуть позже. А программы ЕЦБ (Европейского центробанка), банка Японии, других ЦБ продолжаются. И в результате с начала кризиса активы на балансах основных центральных банков мира выросли почти в 6 раз. Вдумайтесь.

Вот 100% в 2007 году. В 6 раз, можете себе представить такой рост за такой короткий промежуток времени? Это фактически, ну скажем так, дутые деньги. Деньги, которые не обеспечены никакими товарами и услугами. И это деньги страшные, потому что они копятся, их некуда девать. Я чуть позже об этом скажу.

Большинство мировых ЦБ снизили свои ставки буквально до плинтуса или даже, скажем так, ниже плинтуса. То есть ключевые ставки у некоторых центральных банков сегодня являются отрицательными. Стоимость кредитования нулевая, около нулевая или отрицательная.

Вот мы видим, вот ноль, а вот видим? Это сегодняшняя реальность. То есть банки — это до недавних пор совершенно невиданное в экономике дело или, скажем так, редко исключительное ― сейчас фактически большинство банков кредитуют получателя кредита, то есть приплачивают получателю кредита за то, чтобы взял кредит. Возьми кредит, мы тебе еще доплатим, возьми кредит.

Всё это ― и закачка денег, и практически бесплатные кредиты, ― делается для того, чтобы хоть как-то заставить мировую экономику работать. Чтобы появились инвестиции, чтобы был экономических рост. Но серьезных инвестиций нигде практически нет, и роста тоже, соответственно, почти нет. Причины главные две.

Первая в том, что в условиях кризиса бизнес просто не видит крупных прибыльных проектов для того, чтобы вкладывать деньги. Куда? Где я заработаю, а не потеряю? Я не вижу, поэтому сижу на деньгах или использую куда-то в другое место. А вторая причина ― кризисная неопределенность, непредсказуемость экономической ситуации. Как мы видели уже по прогнозам МВФ, глобальные финансовые власти постоянно ошибаются, причем ситуация с мировым производством и спросом не улучшается. А тогда зачем? Где будет потребитель? Зачем тратить деньги на масштабную модернизацию или на новое производство, если никто не купит? Поэтому почти никто из серьезного бизнеса по-крупному не рискует.

А потому происходит что? В попытках хоть как-то спасти ситуацию, обозначить перелом вот этой трагической глобальной тенденции к какому-то лучшему, центральные банки начинают фактически рисовать благополучие. Как они это рисуют? Во-первых, они проводят массированные скупки долговых обязательств корпораций других государств. То есть повышают спрос на активы на глобальном рынке и, значит, цену этих активов. Соответственно, фондовые индексы будут расти. Но более того, в последнее время ЦБ начали скупать не только государственные и корпоративные облигации, но еще и акции компаний. Опять-таки совершенно невиданные меры в современной экономической истории. Не бывало такого.

Вот видите, покупают не только корпоративные облигации (рост в них какой!), не только государственные облигации, но и акции компаний, корпораций с рынка. То есть что происходит? ЦБ в результате такой макрофинансовой химии, с одной стороны, накапливают гигантские деньги (активы), а с другой стороны, задирают вверх фондовые индексы, несмотря на то, что в кризис никакого улучшения нет.

Вот эта картинка индекса Доу-Джонс: с минимума примерно в 7 тысяч в провале кризиса сегодня он добрался до 20 тысяч. В 3 с лишним раза! Экономика не растет, а цена активов в 3 с лишним раза выросла. Как это может быть?! То есть в норме, в логике любой внятной этого быть не может. Но это сделано. Сделано для чего? Это якобы должно побудить инвесторов к тому, чтобы кредитоваться и инвестировать. Расчет на то, что у большинства обывателей, которые работают на рынке с арифметикой начальной плохо, и они на 3 делить и умножать не умеют, поэтому они поверят, что раз индекс растет, значит, можно инвестировать. Но к сожалению, почти нет таких, которые не умеют делить на 3, а в результате все деньги, которые бизнес получает с рынка, в инвестиции не идут.

На что они идут? На то, чтобы наращивать дивиденды акционерам и зарплаты и бонусы менеджменту корпораций, а также на то, чтобы проводить сделки по слияниям и поглощениям. То есть что? То есть уже есть готовые какие-то активы ― предприятия, компании, подразделения ― вот их покупают, и в результате идет бешенное укрупнение капитала. То есть олигархизация всех рынков. На рынках всё меньше субъектов, которые способны конкурировать, ― значит, рынок со свободной конкуренцией уже давно не существует, о нем уже давно можно было забыть в большинстве отраслей вроде информации или радиоэлектроники, или автомобилей. Теперь этот процесс олигархизации, то есть создание негласных пулов компаний, распространяется на всё более мелкие, всё менее значительные рынки, то есть рыночной экономики в классическом понимании в мире уже практически нет. Ее остатки (или останки — не знаю) сохранились где-нибудь в совсем периферийных экономиках.

Нету капитализма в классическом понимании. Есть что-то совсем другое и достаточно мрачное. Но это — небесплатное удовольствие. Такой бешенный рост рыночной стоимости без подкрепления реальным ростом производства в экономической теории прямо и давно называется пузырем. И мы видим, как на фондовых рынках быстро надувается новый пузырь, причем еще более крупный, и конечно же, более опасный, чем тот, который лопнул в 2007 году. Вот видите: это был знаменитый пузырь доткомов, когда вот эти новые интеллектуальные информационные компьютерные системы пытались внедрить их, обещали, что они обеспечат невиданный экономический рост, в них вкладывали бешенные деньги, надули пузырек. Второй пузырь — это тот, из-за которого грохнулся весь мир глобальной экономики в 2007 году и далее. Это вот пузырь на рынке субстандартной ипотеки, то есть мусорных ипотечных облигаций. Но сейчас уже надут третий пузырь и, как мы видим, по масштабу по сравнению с реальным номинальным ВВП, который, подчеркну, к тому же задран, реально этот провал гораздо глубже. Этот пузырь не может не взорваться. Так он и взорвется, и все напряженно думают, когда и именно, и кому достанется больнее всего.



Что в результате? В результате в мировой экономической прессе всё больше рассуждений (вполне авторитетных, между прочим) о том, что центральные банки уже полностью исчерпали свои возможности управления национальными экономиками и глобальными процессами роста. Нет у них инструментария, нет методов в существующей структуре экономики, которую сейчас часто называют уже «финансовым турбокапитализмом», хотя это ёмкое определение, но недостаточное. Так вот, в ней уже нет тех механизмов, нет регулятивных мер ни у кого для того, чтобы хоть как-то управлять и как-то исправлять ситуацию. И при этом всё чаще говорится о том, что мы сегодня сталкиваемся с такой системой глобальных рисков, которая требует фундаментальной перестройки мировой рыночной системы. Но при этом почему-то я нигде не встречал рассуждений о том, что именно пул мировых центробанков и приближенных к ним крупнейших банков в каждой стране ― транснациональных, как правило, банков или финансовых холдингов, который скупает активы, как я показал выше, ― он фактически становится совокупным хозяином львиной доли мирового богатства. То есть уже не распределенный рыночный капитал, а центробанки и приближенные к ним транснациональные финансовые холдинги становятся потихоньку (как бы малозаметно) реальными хозяевами мира экономическими (финансовыми). Но об этом почему-то в качестве глобальных рисков никто не говорит. Уже произошла или происходит вот эта катастрофическая перестройка глобальной рыночной экономики, она уже совсем другая, но об этом не говорят. В появляющихся в экономической прессе прогнозных перечнях возникающих глобальных рисков, если на это и намекается, то очень невнятно и где-то в конце списка.

Вот какие глобальные риски ― это один из самых авторитетных рисковых прогнозов университета Северной Каролины и его фонда ― это:

1. Экономические условия (ну, что такое экономические условия: следует предполагать, ну там объясняется, что там плохая ситуация на рынках, неопределенность и так далее).

2. Регулятивные меры (признаётся, что регулировать нечем).

3. Кибератаки (кибератаки почему? Это, конечно, натянуто, потому что уже посчитано, что ущерб или убытки от кибератак ни в одной из экономик не составляют каких-нибудь десятых долей процента или процента от совокупного объема экономики. То есть они еще не стали, они могут стать глобальным значимым фактором, но пока еще далеко не стали).

4. Скорость внедрения технологий (это серьезный фактор, на нем я остановлюсь чуть позднее).

5. Безопасность, неприкосновенность данных (это тоже связано с кибератаками, то есть с воровством компьютерным).

6. Вопросы передачи полномочий поиска сотрудников (это еще одна проблема. Очень много компаний признают, что они на огромном рынке — растущем: специалистов выпускают — и вроде бы с безработицей в связи с падением, в связи с кризисными процессами, не могут найти достаточно квалифицированных сотрудников, чтобы нанять. Нету таких. То есть те, кого выпускает эта самая глобальная рыночная образовательная система не адекватны, не дотягивают даже до того уровня сложности экономики, который мы видим сегодня. Это — вторая серьезная проблема).

Ну и наконец скромно (о чем я ранее говорил):

7. Валютные финансовые рынки (но то, что я говорил, нигде, по крайней мере мне не попадалось, не описывается, не расшифровывается).

Нет в этом списке одной очень крупной проблемы — проблемы растущего глобального долга. В 2007 году, перед кризисом, который, напомню, начался именно из-за роста плохих долгов, глобальный долг, то есть совокупный мировой, был чуть выше 140 триллионов долларов. Сейчас в результате запущенных в кризисе и продолжающихся вот этих программ так называемых количественных смягчений, глобальный долг уже превысил 225 триллионов долларов, и сегодня он составляет более трех совокупных мировых ВВП. То есть, грубо говоря, только на то, чтобы погасить этот долг, ни жить, ни есть, ни пить, ничего не делать, просто гасить долг, мир должен потратить более трех лет. Такого, естественно, никогда не было.

И почти всем вменяемым серьезным экономистам понятно, что с растущим долгом таких масштабов без катастрофических последствий уже ничего сделать невозможно.

Еще одна обостряющаяся проблема глобальной экономики ― это нарастающее экономическое неравенство. Недавно в банке Credit Suisse аналитики выпустили большой, довольно обстоятельный доклад на эту тему. И этот доклад показывает, что именно в кризисные последние годы стремительно росла доля мирового богатства, принадлежащая сверхбогатым в ущерб бедным. Как пелось в одной песенке из сказки: «Будут бедные беднеть, богатеи — богатеть». Вот это и происходит.

Мы видим, что здесь 35,6% мирового богатства сосредоточено у сверхбогатых. Это 69,2 трлн долларов.

А здесь, всего-навсего через 6 лет, сверхбогатые уже контролируют почти 117 трлн и на 10% больше мирового богатства, 45,6%, почти половину. И это совсем не мелочь. Не мелочь прежде всего потому, что бедные уже достаточно сильно накалены, обижены, фрустрированы затянувшейся эпохой кризиса. Это так во всем мире, от Америки до Южноафриканской республики, от Греции до Малайзии ― это везде. И они уже начинают проявлять всё более высокую, в том числе достаточно радикальную, уличную протестную активность, политическую активность. В Штатах тоже, в Европе тоже, в какой-нибудь Индонезии тоже, в Индии тоже. И выход в СМИ подобных данных о том, что происходит, он эту активность не может не подогревать. Тем более, что именно сейчас данные такого рода ― они далеко не единственные.

Давайте вместе прочтем внимательно следующий текст.

«Восемь богатейших людей мира владеют $426 млрд. Такой же суммой располагает беднейшая половина человечества». Это отчет международного объединения, занимающегося борьбой с бедностью. Если в 2014 году беднейшую часть населения уравновешивали 85 богачей ― всего два с половиной года назад ― то сейчас уже всего 8. Вдумайтесь. Вот что происходит. «Доходы 10% самых бедных с 2011 года выросли меньше, чем на 3$ в год, а 1% богатейших людей планеты — в 182 раза». Ну и так далее. Список здесь приводится, я не буду здесь подробно цитировать, но понятно, что бесплатно такое социальное неравенство расти не может. Это кризисность не только экономическая, это кризисность социально-политическая, с которой мир уже сталкивается и вскоре будет сталкиваться в, ну скажем так, в кошмарных масштабах, это неизбежно.

Теперь я перейду к экономическим проблемам Соединенных Штатов. Это по-прежнему пусть уже не крупнейшая, Китай их обогнал, но, скажем так, самая влиятельная по-прежнему экономически страна мира. Штаты накопили совершенно беспрецедентный долг. Это уже $20 трлн государственного долга. Причем $10 трлн из этих $20 трлн были накоплены всего в последние 8 лет, при Обаме. Вот какие темпы роста.

Ну и остальное разное еще $60 трлн. Откуда прежде всего берется вот этот главный, наиболее болезненный, о котором должны думать государственные мужи, вот этот государственный долг. Это прежде всего отрицательное сальдо внешнеторгового баланса Соединенных Штатов, которое много лет стабильно держится на очень высоких уровнях.

На следующем слайде показана его динамика за 10 месяцев последнего года.

Помесячно нигде меньше 36-38 миллиардов долларов разбаланса (дефицита) не было. Самый большой дефицит был перед началом кризиса в 2006 году. Это за год 900 миллиардов долларов. Ну и в 2015 году дефицит был огромный, почти 740 миллиардов долларов. Вот так эти 10 триллионов нового долга в основном и набирались. Но неподъемная ситуация на долге ― это не единственная проблема. В Америке после кризиса достаточно быстро и резко падает средний реальный доход домохозяйств.

За период кризиса он упал примерно с 5750 долларов до 5350 долларов, на 400 долларов. Это очень существенная величина. Далее, заметно, с 308 примерно долларов на человека в 2011 году на 20 долларов, до 328 долларов в 2016, повысились расходы на стоимость медицинских услуг. И здесь, конечно, большую роль сыграла продавленная Обамой, прежде всего, конечно, в пользу фармацевтических корпораций и врачебных корпораций, но и не только, вот эта программа Obamacare ― программа медицинского страхования.

Дальше. Очень благостные официальные данные по американской безработице. Она, я не привожу рисунок, в пике кризиса 10% была безработица в Штатах, сейчас она упала до 5%. Но это затушевывает тот факт, что в Соединенных Штатах неуклонно снижается доля, занятая постоянной работой, трудоспособного населения. То есть такая хорошая статистика обеспечивается тем, что из подсчета просто исключается тот контингент населения, который уже отчаялся и перестал искать работу.

Все эти признаки государственного экономического неблагополучия США приводят к серьезному негативному процессу в сфере государственных финансов, а именно к утрате доверия к надежности долговых обязательств Америки и, соответственно, массированным продажам американских гособлигаций (Treasuries), прежде всего зарубежными центральными банками. То есть вообще-то общий объем Treasuries в держании зарубежных центробанков и других инвесторов зарубежных ― более 6 триллионов долларов. Но более 400 миллиардов долларов падения в последнее время ― оно продолжается, по последнем данным наиболее крупные держатели Treasuries (Япония и Китай) продолжают продажи ― это огромная цифра. Некоторые американские аналитики видят причину этих распродаж в том, что якобы у Японии и Китая плачевная внутренняя финансовая ситуация, они для поддержки штанов, для получения свободной валюты Treasuries продают. Отчасти это, по крайней мере для Китая, так. Но объяснить это продажами из-за необходимости пополнять казну нельзя. И большинство экспертов считает, что главная причина именно в росте недоверия к финансово-экономической устойчивости Соединенных Штатов.

Вот на таком вот экономическом фоне на выборах в Штатах неожиданно, почти для всего мира неожиданно, подчеркиваю, победил Дональд Трамп. Представляется, что победил он в роли ставленника системных, системных, именно системных элитных групп, об этом говорил уже Сергей Ервандович, которые понимают, что прежняя экономическая политика, которая олицетворялась Клинтоном, Бушем-младшим, Обамой, а также которую заявляла претендентка на президентский пост Хилари Клинтон, ― это полный тупик. Америка заведена в тупик, и весь ведомый Америкой глобальный экономический мир заведен в тупик, выхода из которого никто не видит. Для Соединенных Штатов главная проблема этого тупика ― перманентный дефицит внешнеторгового баланса и вот этот самый переваливший за 20 триллионов долларов госдолг. А это совершенно сумасшедшие деньги. Если перевести расчет этот на каждого американского налогоплательщика, то на каждого из них приходится 160 тысяч долларов долга. Вдумайтесь, 160 тысяч долларов, огромные деньги. И видимо Трамп поддержан именно для того, чтоб вот эти две главные глобальные проблемы, глобальные американские, начать решать.

Предшественники Трампа и Хилари в своей политике по сути представляли интересы транснациональных корпораций и банков. Именно они были и являются главными бенефициарами, как мы уже говорили, и интересантами, соответственно, финансово-торговой глобализации. Именно на этой глобализации они устроили тот пылесос, который позволял Соединенным Штатам Америки накапливать чужие деньги и свободно ими играть, вот именно финансовому пулу свободно этими деньгами играть, ну и накопить соответствующий долг, голова о котором должна болеть у кого-то другого, наверное, у кредиторов, но не у американской администрации, не у американской элиты, не у американского истеблишмента.

Представляется, что Трампу фактически назначено или поручено стать, если, естественно, у него получится, лидером фундаментальной смены экономической политики США, то есть с опорой на национальные корпорации и банки. Именно это по сути Трамп заявлял и в предвыборной программе, и во множестве выступлений перед избирателями после инаугурации. Но для того, чтобы это реализовать, нужно, чтобы эти национальные корпорации и банки были, чтобы они были сильными, чтобы стать вот этой самой опорой нового курса Трампа. То есть американский бизнес нужно вернуть в Америку. Именно это есть главное, о чем регулярно говорит Трамп. И знаменательно, между прочим, что в публикуемых в США и во всем мире сводных таблицах, которые призваны представить экономическую программу нового президента Соединенных Штатов, вот это самое главное постоянно опускается или прячется в деталях. Вот, пожалуйста, один из примеров.

Налоги ― понижение. Да. Регулирование ― снижение бюрократизации. Да. Торговля ― пересмотреть NAFTA и выйти из Транстихоокеанского партнерства. Энергетика ― возобновить добычу. Прочее ― отменить вот этот самый обамовский Obamacare, медицинскую программу. А вот главного, о том, что нужно вернуть производящий бизнес в Америку, здесь вообще не упоминается даже, и это вряд ли случайно. Между тем, это главное потому, что есть расчеты, серьезные расчеты ― только возвращение в США основной части сбежавшего в другие юрисдикции американского бизнеса способно очень серьезно поправить дела в американской экономике. Если экспорт большинства сбежавших компаний станет американским ― не китайским, не мексиканским, не австралийским ― американским экспортом, одно это уже обеспечит Америке, есть расчеты хорошие, положительное или нейтральное сальдо торгового баланса, т.е. позволит не только заморозить, но и потихоньку сокращать вот этот самый смертельный государственный долг.

Далее. Только это вернувшееся на территорию США производство по подсчетам, есть такие подсчеты макроэкономических аналитиков, обеспечит дополнительный рост реального ВВП США минимум на 3-4%. То есть, скажем так, позволит выйти на обещанную Трампом устойчивую траекторию роста страны. Далее, это заодно обеспечит очень существенный рост рабочих мест в Америке ― еще одно обещание Трампа, и повышение, соответственно, налоговых поступлений. А это даст деньги для пополнения бюджета и, подчеркну, реализации опять-таки обещанных Трампом крупных инфраструктурных программ, в которых Америка крайне нуждается. Повышение налоговых поступлений от вернувшихся в страну компаний заодно позволит снизить нагрузку на граждан и бизнес ― это еще одно программное обещание Трампа ― поскольку оно повысит прибыльность экономической деятельности и склонность компаний к новым инвестициям.

Вот, по подоходному налогу здесь главное отмечаю, что нулевой ставки подоходного налога в Америке сейчас нет, 10% минимальная налоговая ставка. Трамп обещает вот так поддержать бедных.

Вот таковы, судя по некоторым американским публикациям, основные макроэкономические программные идеи Трампа и его команды. Я сознательно не затрагиваю пока то, что касается политики, потому что там очень много, в этом можно утонуть, а вот экономические вот такие вот. И экономический американский мейнстрим (который, напомню, почти полностью контролируют противники Трампа из лагеря транснациональных глобализаторов), вот та часть американского еврейского и не только еврейского истеблишмента, которая контролируется в основном Демпартией, финансами, Голливудом и так далее, так вот, эти говорят, что программа Трампа ― это опасная и нереализуемая утопия.

Как именно Трамп надеется реализовать свою программу, центральное место в которой, подчеркну, занимает возврат существенной части сбежавшего американского бизнеса на родину? Во-первых, Трамп объявил, что намерен полностью закрыть вопрос о реализации центральной идеи глобализаторов ― создании Транстихоакеанского и Трансатлантического партнерств, TPP и TTIP. О том, какие именно американские условия этих партнерств и глобальной торговли инвестиций были заложены в эти проекты, мы уже обсуждали на клубе, повторяться не буду, очень выгодные для Америки, для транснационального бизнеса и очень проблемные для всех остальных. Так вот, эти партнерства были призваны охватить более 60% мирового ВВП, страны, которые вот такую часть мирового ВВП обеспечивают, и фактически стать, об этом открыто говорили сторонники этих соглашений, альтернативой Всемирной торговой организации, которая сдыхает, действительно сдыхает, ничего не может и так далее. Подчеркну, что оба партнерства должны были обеспечить предельно благоприятные условия для дальнейшего вывода американских корпораций и их инвестиций в страны — члены соглашений. А это огромное число стран.

Трансатлантическое не рассматриваю, потому что его похоронили уже. А вот Транстихоокеанское ― это 40% мирового ВВП, 33% торговли, более миллиарда человек и 20 тысяч позиций в перечне товаров и услуг. Соглашение с Евросоюзом TTIP просто снято с обсуждения, а TPP, которое США и 11 других стран подписали год назад, Трамп, как он и обещал, сразу по приходу в Белый дом тут же отменил. А заодно он объявил, что его команда уже начала рассмотрение вопроса о пересмотре заключенного в 94 году Североамериканского соглашения о свободной торговле, НАФТА (это с Канадой и Мексикой), с тем, чтобы внести в это соглашение поправки, которые обеспечивают защиту торговых и инвестиционных интересов США. Подчеркну, что эту проблему Трампу будет решить гораздо сложнее, конечно, чем программу отмены Транстихоокеанского партнерства. Такие поправки придется продавливать через Конгресс, а Конгресс далеко не дружественный Трампу и вряд ли быстро станет, если вообще станет, к нему дружественным. Но заодно Трамп объявил, что начинается строительство ограждающей стены на границе с Мексикой, которая должна избавить Америку от нашествия новых нелегальных мексиканских иммигрантов.

Далее Трамп заявил, уже заявил, что для корпораций, которые намерены выводить свой бизнес из Штатов, будут законодательно установлены резко повышенные, до 45%, нормы налогообложения. Трамп также заявил, что, как он и обещал в предвыборной программе, он намерен пересмотреть вопрос об участии Штатов в подписанном в прошлом году Парижском климатическом соглашении. Это еще одно детище Обамы, которое Трамп считает очень сильным тормозом для национальной экономики. И, соответственно, Трамп хочет не только смягчить ряд, действительно вряд ли разумных, это признают даже специалисты-эксперты, экологических запретов внутри Соединенных Штатов, но и, внимание, заодно прекратить американское финансирование так называемых климатических программ Организации Объединенных Наций.

Всё перечисленное уже позволило противникам Трампа приклеить новоизбранному президенту США ярлыки врага глобализации и ужасного препятствия для развития свободного мира. В частности, эти ярлыки и сопутствующие громкие обвинения много раз звучали с трибуны только что закончившегося несколько дней назад мирового экономического форума в Давосе, и особенно яростно там вопил, буквально вопил, причем уже с неприкрытыми угрозами, Джордж Сорос, именно он так свирепо навешивал ярлыки и буквально угрожал не только Трампу, но и Терезе Мэй за то, что она допустила Brexit. Но, судя по всему, похоже, пока Трампа эти ярлыки и эти вопли не смущают и не тяготят.

Если вернуться к действиям реальным нового лидера США, то нельзя не отметить, что в объявленную программу первых ста дней президентства Трамп уже включил разработку и предложения Конгрессу обещанных реформ налогообложения. Все эти меры, отметим, уже дают определенный, пока не очень понятно в каком масштабе, но эффект. В частности, уже опубликованы данные о том, что несколько американских корпораций, которые объявляли и планировали развертывание своего нового производства за рубежом, уже объявили о том, что они отказываются от этих планов и что намерены строить свои новые заводы в Америке. Однако, подчеркнем, что шансы Трампа на полноценную реализацию описанной вот этой программы большинство аналитиков, в том числе тех, которые Трампу симпатизируют, оценивают как невысокие. Главный довод заключается в том, что Трампу попросту не дадут реализовать задуманное его политические противники в американской элите и истеблишменте, прежде всего в Конгрессе, через который ему придется проталкивать, это очень будет трудно, нужные законопроекты. А вот второй важный довод, о котором я упомянул, это то, что из-за развития новых технологий Трампу не удастся реально обеспечить повышение рабочей высококвалифицированной оплачиваемой занятости в Соединенных Штатах. Действительно, этот довод достаточно серьезный.

Дело в том, что большинство современных технологических процессов буквально в последние два десятилетия начали очень быстро автоматизироваться и роботизироваться. Причем это касается даже тех отраслей экономики, в которых высокая занятость не слишком производительным, но именно рабочим ручным трудом была высока, и до недавних пор не представляли возможности ее снизить. В результате идет такой процесс, что то производство, на котором раньше выпускало определенный объем продукции 100 человек, уже сегодня в некоторых отраслях в состоянии выпускать команда роботов и несколько операторов-технологов, которые за этими роботами наблюдают и этих роботов настраивают. Это общемировая проблема. Она стоит все более остро, и она крайне серьезна. В мировой экономической прессе уже появились публикации, которые прогнозируют, что в течение ближайших 20-30 лет количество трудовых ресурсов, необходимых человечеству для всех типов производства и предоставления услуг, т.е. для всех секторов экономики, сократится минимум вдвое. Представляете, что такое сокращение рабочей силы мировой в 2 раза? Куда девать остальных? Под какой нож они пойдут? Что они будут делать? Как они взорвут социально-политическую ситуацию? Эта проблема страшная. И ни в Америке, ни в других странах мира никто пока никакого внятного и разумного решения этой проблемы не предлагает и даже, в общем, не обсуждает. Исключение — некие, скажем так, радикально нацистско-гностические идеи о том, что нужно производить немножко больше, чтобы этих лишних людей кормить, а дальше они потихоньку сами развратятся и умрут. Вот примерно так. И это совсем даже не шуточные угрозы.

Кратко о Европе. Экономика крайне неблагополучна. Европа в глубокой не только экономической, но и политической растерянности. Три главных удара по благополучию и единству: выход Великобритании Brexit, кризис исламских мигрантов и неожиданная победа Трампа в Соединенных Штатах.

Уровень безработицы в Еврозоне падает очень медленно. Причем в последней аналитике, мне не попадалось, случайно нашел, что уровень безработицы среди молодежи, а в некоторых странах он выше 25%, не снижается. 25% молодых безработных ― это люди, выброшенные из жизни, которые не работают, не умеют работать и вряд ли когда-нибудь начнут работать. Что они будут делать? Причем это молодежь, которая активна, энергична. Эта проблема на самом деле вряд ли намного менее страшная, чем проблема технологического освобождения половины мировой рабочей силы. Это очень серьезная проблема.

ВВП и промышленное производство в странах Еврозоны фактически стагнирует.

Никакого серьезного роста нету. Исключение, чуть-чуть, Германия, но это исключение компенсируется другими странами, в которых всё гораздо хуже. Точно так же, как и в Штатах, копятся гигантские объемы активов в Европейском центральном банке и в ряде национальных банков, прежде всего в германском.

Почти 1200 миллиардов долларов, которые фактически некуда девать. Они лежат без применения, как и в Штатах. Никто не хочет брать кредиты и инвестировать. Но одновременно в Европе еще один, вслед за Грецией, появился так называемый тяжелый больной. Это Италия. Точнее, ее банковская система. Ее конечно довольно сильно, и на это пытаются всё списать, подрубил неуспех заявленного премьером и правительством референдума об изменении конституции Италии ― там довольно сильные изменения были. Этот референдум провалился. Вот, якобы экономика тоже в растерянности, не знает, что будет дальше. На самом деле кризис банковский в Италии начался давно. Много крупнейших банков давно переполнены плохими кредитами. И выглядит это примерно так.

Это 560 миллиардов евро плохих или гарантированно невозвратных кредитов, во-первых. А во-вторых, как минимум восемь банков во главе со старейшим мировым банком Monte Paschi, который в кризисной ситуации либо обанкротится, это буквально сейчас решается, либо его будет спасать правительство, наращивая государственный долг. Но и у остальных семи из этого списка ситуация не намного лучше. Скорее всего, все проблемы Италии и не только Италии, Европы в целом, в ближайшее время обострятся по причине прихода Трампа и резкого изменения глобализационной политики Соединенных Штатов. Если, повторяю, Трамп сможет это завернуть всерьез и надолго. Потому что именно на такую глобализационную политику ориентировалось большинство европейского бизнеса, большинство европейских экономических регуляторов. Они на это сделали давнюю ставку, под это заложили свои деньги и программы. Смена этой политики обязательно будет тяжелейшим экономическим кризисом.

И конечно, огромные растущие трудности для Европы представляет тупик в решении мигрантской проблемы. Именно эта проблема привела к очень быстрому массовому росту критического отношения к сохранению единой Европы. Brexit, который впервые всерьез проблематизировал европейское единство ― он получил продолжение в проблеме мигрантов, а также в трамповой деглобализации американской мировой экономики. Это всё вместе очень серьезно усугубило вот эту негативную тенденцию предраспада, скажем так, Еврозоны. Здесь в сфере евроскептиков и правых партий, вот в сфере их активности и интересов, активная переоценка смысла и цены удержания единой валюты и экономических институтов Евросоюза, включая бюрократию Евросоюза. Всё чаще и громче раздаются голоса, что нафиг Евросоюз, нафиг Евро, давайте будем переходить, возвращаться к национальным валютам. А это будет мощнейшая перестройка не только европейской, но и глобальной экономики. Мощнейшая. И это тоже, увы, далеко не маргинальные риски.

Наконец, совсем коротко, о Китае. Как все собравшиеся знают, председатель Си Цзиньпин уже давно выдвинул проект под названием «Один пояс ― один путь», который призван охватить весь мир и фактически является, скажем так, китайским альтернативным проектом глобализации.

Ну, вот это охватывает практически весь мир.

То есть всю Евразию и всю Африку. Си Цзиньпин при этом скромно умолчал и не рисовал, как и китайские аналитики, как это отразится на Латинской Америке. С Латинской Америкой там огромнейшие, очень прочные связи, и это никуда не денется. Знаменательно, что Си Цзиньпин стал центральной фигурой в Давосе, о котором я только что упоминал. И там он именно предъявил Китай, как нового лидера новой глобализации. Вот что он сказал, цитирую: «Действительно, экономическая глобализация создала новая проблемы, но это не повод чтобы совсем отказаться от глобализации. Скорее, мы должны адаптироваться и управлять экономической глобализацией, смягчать ее негативные последствия и обеспечивать ее преимущества для всех стран». То есть он уже открыто говорит как лидер новой глобализации. Трамп только что пришел, деглобализация только началась. Это неслучайно. Китай уже давно является мировым лидером по росту активности в сфере сделок по слиянию и поглощению компаний.

То есть вот какая динамика. Если слияния и поглощения практически везде в мире падают, в КНР они растут, и растут быстро. То есть Китай поставил перед собой задачу создать крупный массив мощных компаний, конкурентноспособных на глобальном рынке. И эту задачу, несмотря на те кризисные проблемы, которые у самого Китая есть, которые мы здесь уже обсуждали, он эту задачу последовательно решает. И наконец, я хочу упомянуть, что проект «Один Пояс — Один Путь» и Латинская Америка как бы не связаны, Китай в Южном конусе, то есть в Латинской Америке, очень активен. Он там стал вторым торговым партнером по масштабам после Соединенных Штатов, которые считают латинскую Америку своим задним двором, и не намного уступает Штатам в объемах торговли. То есть мы видим, что объем взаимной торговли, все последние годы не менее 240-260 млрд долларов в год. Сейчас чуть-чуть снизился, но снизился незначительно, и новые проекты Китай ― в частности гигантскую ГЭС в Боливии только что открыл ― новые проекты не только завершает, но и затевает-открывает.

Конечно, у Китая есть проблемы: огромный внутренний долг, много плохих кредитов, высокий уровень утечки капитала, снижение темпов роста ВВП и так далее. Но несмотря на всё это, несмотря на то, что Китай снизил темпы роста с недавних 10% годовых до нынешних 6,7%, огромная китайская экономика по-прежнему является ключевым драйвером мирового экономического роста. Это объективно так, это все признают, самые недоброжелательные противники Китая. И потому притязания Китая на роль нового лидера новой глобализации ― это вовсе небеспочвенные претензии. Тем более что у Китая уже есть ряд интеграционных проектов помимо «Один пояс ― один путь». Это Азиатская зона свободной торговли, всестороннее региональное экономическое партнерство в АТЭР, которое Китай не прочь расширять. Он укрепляет именно торговые взаимосвязи с множеством стран, вкладывает гигантские инвестиции, то есть он движется к этому реальному статусу лидера новой глобализации. И конечно же, не может не схлестнуться в этом статусе, причем довольно остро, с Соединенными Штатами. И вряд ли на этом поле удастся без серьезных потерь, без серьезных конфликтов и без кризисов обойтись. На этом я завершаю. Спасибо за внимание!

(аплодисменты)

Кургинян: Спасибо, Юрий Вульфович, очень интересный доклад. Я хочу в заключение сказать, что для меня, например, совершенно ясно, что тут есть несколько тенденций, которые каждая сама по себе ничего хорошего не сулит. Например, идет безумная концентрация чего-то. Юрий Вульфович говорил, это в газете было написано, что вместо 50 крупнейших информационных концернов за несколько лет их стало шесть. Понимаете, это такой схлопывающий взрыв. Хоп! Мгновенно. Мы этого почти не видим, а это новый мир. Значит, с концентрацией о которой вот здесь все описано, это так же. Внутри всего этого дела стремительно растет какой-то субъект, который будет предъявлять глобальные претензии. Глобального государства нет, но оно будет. Это вот просто очевидно, да. Дальше, Америка и Европа не могут расстрелять 10 млн человек, когда окажется, что нужно что-нибудь там скорректировать, а Китай может. И в этом его суперсила: он сделает то, что ему нужно для того, чтобы процесс был дальше. Он достаточно в этом смысле директивно, волево репрессивен. А что там будут делать в Европе или где-то — непонятно. Это тоже процесс, совершенно ясно, что он захватывает мир и будет его захватывать. И это ничего не сулит хорошего, потому что остальные не могут просто щелкать клювом, они должны как-то этому противодействовать. И вот это происходит.

Никаких ясных смыслов нет, а когда смыслов ясных нет и люди не артикулируют какие-то основные базовые проблемы, связанные с человеком, начинается рост безумия. Самого разного. Вот это отсутствие рабочей силы что означает? Что они запендюрили такую систему образования и такого человека внутри этой системы, что они то, что им нужно, получить не могут. Ну просто, все должны быть каждый за себя, у нас атомизация, каждый — центр чего-то, война всех против всех. Дальше эти детки, получившие такое воспитание, приходят в корпорацию, и что начинается? Team building, team spiritual — строение команды, дух команды, почему? Потому что невозможно — пришли в корпорацию, друг с другом грызутся, а жить-то как? Как работать? Вообще неясно. Кроме того, в позитивном смысле слова, они работать не могут.

Я вот скажу, что у моего отца был очень известный китаист, друг ближайший, он даже у нас в школе лекции читал, — Юрий Исакиевич Корушанцев. А у него были еще более известные друзья, которые совсем, так сказать, в Китае коммунистическом от лица Советского Союза сильно взаимодействовали. И они рассказывают. Я не знаю, притча это или нет, я не берусь гарантировать, что это правда, но с их рассказов, которые я слушал в детстве, была беседа Сталина с Мао Цзэдуном. Когда Мао Цзэдун, который боготворил Сталина (несмотря на то, что он знал, что Сталин не хотел сильного Китая, Сталин Чан Кайши хотел, а не Мао Цзэдуна), но Мао Цзэдун его боготворил, когда уже кончилась вся главная часть беседы, Мао Цзэдун договорился «мы по оперативным, по стратегическим проблемам все решили. Техника, поставки, всё. А все-таки, такой чисто китайский вопрос, а что самое главное, в чем смысл смыслов, в чем самая идея? Вот я, может быть, никогда не встречу вас, вот я хотел бы из ваших уст что-то услышать, скажите, что же главное?» На что якобы по этой притче Сталин ответил: «Главное, чтобы народ работал». Мне когда-то в детстве казалось, что в этом есть какой-то цинизм, какая-то такая буржуазность. Теперь вот, находясь на поселении и занимаясь в том числе и привлечением местного населения к работе, я понимаю, что для того, чтобы народ работал, нужно невероятное количество усилий. Культурных, смысловых, воспитательных, инфраструктурных (ПТУ, то-се, пятое-десятое), что это не хухры-мухры, это машина, которая должна все это каким-то способом завести. И вся эта машина остановлена. Регулярно создается ситуация, в которой народ работать не может. Не знаю хочет ли, но не может. И эта ситуация распространяется на бо́льшую часть мира, кроме вот эти азиатских зон, где еще подстегивают-подстегивают. Там внизу какой-то слой людей, который совсем мало зарабатывает, и он хочет еще, получше пожить, и куда-то движется еще. Как-то работает еще это машина народа работающего. Но она останавливается даже там, а в оставшейся части мира она остановилась. Эти люди не могут работать. Даже если хотят. Потому что работа — это не труд, даже если они могут сколько-то не знаю что-то сделать, это взаимодействие: ты сюда, я туда, ты сюда, мы туда оба, вот здесь это нужно сделать это, это и это. Ни одной работы нельзя довести до алгоритма, люди должны понимать друг друга. Всё разрушено: понимание, мотивация, смыслы, энергия, «человеческий материал». И все это в целом говорит о том, что... Неясно только, через сколько времени и кто развяжет крупный конфликт, как он будет развязываться от среднего к крупному.

И тут всё: сколько проживет этот Трамп, что он лично сделает, не развяжет ли сам он конфликт через какое-то время и так далее и тому подобное. Процессы идут стремительно, и в этой ситуации, с моей точки зрения, помимо всего прочего...

Я вам скажу в заключение, что я ставлю несколько задач. Первая их них — интеллектуализация и культурный рост. Вторая — информационный рост, чтобы люди могли работать на информационном рынке, создавая крупные факторы. Сейчас-то это невозможно, но я верю, что через год это будет возможно. Третье — производственный рост, чтобы у всего этого была экономическая база. Четвертое — аграрный рост, чтобы упаси бог если что-нибудь случилось. Пятое — это рост безопасности, чтобы были и бомбоубежища и всё, что угодно. И шестое — это рост коллективизма, способного обороняться в пределах закона и все. Но это такой рост коллектива, которым палец в зубы не клади — не надо. Мы всех любим, но к нам заглядывать в гости не надо, для прогулок надо выбрать подальше закоулок. Вот просто вот такие задачи, для меня все время видится в качестве очередных в том, что касается какого-то ядра существования той структуры, в которой люди гораздо моложе меня вошли и там уже какой-то груз волокут, кто по пять, кто по шесть лет.

Ну а что касается всего остального, то мне кажется, что в этой ситуации нужны крупные мероприятия, может быть даже они будут нужны даже до 7 ноября 2017 года, но они, безусловно, нужны 7 ноября 2017 года, с выдачей и стратегических ясных приоритетов глобального и внутрироссийского значения, и человеческого состояния людей, отвечающего этим приоритетам. Так чтобы не было, что люди еле-еле шевелятся, а приоритеты ого-го. Чтобы было какое-то соответствие. Мне кажется, что это вот такое мое завершающее резюме по принципу действовать. Ни в коем случае не сидеть и не смотреть на чавкающих драконов, как на неумолимую силу пожирания, которая рано или поздно доберется и до тебя. Действовать, человек не имеет права перестать действовать. Он не имеет права сдаться, он должен сражаться. Он может умереть в борьбе или победить, а когда он сдается — он уже не человек. И человеком ты становишься тогда, когда ты на пределе своих человеческих возможностей и за этим пределом отстаиваешь свои ценности. Всё, это единственное счастье. Надо ими обладать и отстаивать их за пределами своих возможностей, все время двигаясь. Ничего другого в человеческой жизни не существует, поэтому ничего грустного нет в происходящем, потому что в жизни все грустно в каком-то смысле, а в каком-то смысле весело. Жить будем плохо, но недолго!

Cпасибо, перерыв!