виртуальный клуб Суть времени

Лето обычно не радует «серьезными» фильмами от американских кинопроизводителей, сейчас намного легче увидеть, как супергерои решают проблемы огромных железных роботов, или с трудом изображающего эмоции юношу, в седьмой раз спасающего мир. Поэтому фильм «Расплата» с обворожительной Хелен Миррен в главной роли, обещающий некое шпионское действие (и даже, может быть, кое-какую мысль), не мог не привлечь мое внимание. Горе мне!

В процессе просмотра фильма я (возможно, не я один) испытал широкий спектр чувств, от разочарования через легкое недоумение к сильнейшему отвращению. Конечно, искусство призвано пробуждать чувства… Но, кажется мне, что имелись в виду какие-то другие чувства. Впрочем, обо всем по порядку.

Как выяснилось, данный фильм – это ремейк израильского фильма 2007 года, по-аглицки тоже называющегося «The Debt». Любовь к производству ремейков – известное заболевание американской (теперь уже и нашей) киноиндустрии. В большинстве случаев качество такой продукции заметно уступает оригиналу, наш случай – не исключение. Обычный рецепт изготовления ремейка по-американски таков: возьмите оригинальный сценарий, выбросите все длинные, скучные разговоры, добавьте драки, погони, красивые перестрелки, обязательно добавьте любовную линию (конечно же с сексом, ибо без него любви не бывает!), завершите процесс подбором знаменитых актеров, согласных работать в том, что у вас получится. Авторы обсуждаемого фильма полностью выполнили и даже немного перевыполнили эти правила. В данном случае очень важно понимать, что результирующий отвратительный эффект получился именно в силу недостаточно обдуманной (или может быть наоборот – очень сознательной) переделки оригинального фильма под американского зрителя.

Сложно будет высказать то, что я думаю, не пересказав вкратце сюжет картины. Обычно этого стараются избежать, дабы не испортить потенциальным зрителям просмотр, но я и не хочу, чтобы вы смотрели. Я прямо скажу: не смотрите этот фильм!

Нам рассказывают историю провала операции Моссада, направленной на захват и вывоз из Восточного Берлина нацистского преступника, названного в фильме «Хирургом из Беркенау», но история эта рассказана как ретроспекция, воспоминание участницы этой операции. Проблема в том, что о том, что операция провалена и преступник скрылся, бравые израильские агенты решили не сообщать, а нагло наврали, будто застрелили его при попытке к бегству из их плена. И вот теперь, через тридцать лет выясняется, что кто-то на Украине выдает себя за «убиенного». Дабы не потерять свой геройский статус (и не расстраивать тридцатилетнюю дочурку, написавшую целую книгу о маминых подвигах) героиня Хелен Миррен отправляется на Украину завершить незавершенное. Там ей предстоит осознать и отринуть жизнь по лжи, и убить таки жуткого Хирурга.

Вся эта история, конечно же, изначально была размышлением на тему: «А что если бы похищение Эйхмана прошло не так гладко». Тут хотелось бы отметить некоторую недобросовестность еще израильских сценаристов, перенесших действие из солнечного Буэнос-Айреса в ужасающий всех современных людей Восточный Берлин. Немного неясно, зачем вообще было похищать кого-то из ГДР? – страны Варшавского договора сами активно искали и, что характерно, находили (судили и казнили) нацистских преступников. Тогда, в шестидесятом Эйхмана надо было похитить, так как Аргентина могла и не отдать, а он мог скрыться – кажется, с ГДР такой проблемы не было? Особенно если учесть сформированный в массовом сознании образ Штази. Вообще, фильм несколько развенчивает образ Моссада как одной из лучших разведок мира (здесь это, скорее, – кучка любителей). Не в этом соль – в конце концов, что нам репутация Моссада?

Что же странного в этом фильме? Что вызвало у меня отвращение и желание написать эту рецензию? Ведь кажется, что это просто не самый удачный шпионский фильм в стиле «Мюнхена» Стивена Спилберга. Ответ прост: антисемитизм. Даже больше чем
просто антисемитизм, тут авторы почти переступили опасную грань – совсем немного
им осталось до прямой поддержки идей Гитлера.

Разберемся по порядку. Смещая акценты и редактируя диалоги, авторы не заметили (или специально так сместили), как действия израильских агентов – из вполне нормальных, оправданных и, по сути, героических (какими они и были в Аргентине в 1960-м и какими они кажутся в оригинальном фильме, учитывая, что он снят для Израиля, где до сих пор очень хорошо помнят, что такое нацисты) – превратились в рутинную миссию спецслужб. Есть только две сцены, которые хоть как-то отсылают нас к преступлениям Хирурга из Беркенау: в одной показывают несколько стандартных – честно говоря, не сильно выделяющихся на фоне современных новостей – фотографий из лагерей смерти (не подумайте дурного, там, правда, невыразительные кадры – у Ромма, и даже в израильском оригинале – покруче), да устно обвиняют его в том, что он «отрезал руки-ноги» и «вводил бензин жертвам». У нормального американского (да и нашего, к сожалению) зрителя шпионского кино 15–30 лет отроду нет какого-то особенного отношения к похищаемому дяденьке, мирно работающему гинекологом в ужасном Восточном Берлине. Пусть даже он в прошлом ошибался – с кем не бывает, все мы люди. Авторам не удается привить зрителям необходимые чувства, и это – их первый провал.

Мимоходом хочется отметить, что ужасность этого самого Берлина в этом фильме – в сравнении с другими – как бы оставлена за кадром: все и так «знают», что там было плохо. Но американский режиссер, не удержавшись, добавил-таки вечно протекающий потолок в конспиративной квартире и стреляющих на поражение (естественно, без предупреждения) стражей Берлинской стены. Вообще, связь американского режиссера с реальностью, будь то реальность Берлина 1965 года, современной Украины или вообще реальность как таковая, очень условна. Агенты-евреи в 65-м спокойно шутят друг с другом, намекая на гомосексуализм (это странно не только в силу года, но и в силу веры). В другой сцене агент играет на фортепьяно и распевает нацисткой государственный гимн (тот самый Lied der Deutschen – прямо так и поет «Deutschland, Deutschland über alles…») – почему соседи не вызвали соответствующие органы, неясно…

Вернемся к нашим шпионам. Самое любопытное случается в тот момент, когда идеальный, казалось бы, план захвата и переправки на Запад нацистского доктора терпит крах (переправить не удается). Агенты совершенно неожиданно для себя оказываются запертыми с пленником на конспиративной квартире без возможности переправить его в руки правосудия (а именно такова их цель). Именно в этом месте концентрируется драматургическая и антисемитская сила фильма. Совершенно неожиданно выясняется, что захваченный немец удивительно подготовлен к такой ситуации. Он действует именно так, как должен действовать очень (сверх) разумный человек в его ситуации. Сначала пытается создать своим тюремщикам максимальные неудобства (отказывается есть, заставляя агентов опуститься практически до рукоприкладства, для того чтобы скормить ему овсянку). Пытается расположить к себе самых уязвимых. В конце концов, нащупав брешь в отношениях группы, раскачивает её до состояния полного срыва, воспользовавшись которым убегает. Напоминаю: отрицательное отношение к персонажу у среднестатистического зрителя не сформировано, и тут к нему чувствуется даже жалость – людям свойственно жалеть пленников (даже мне пришлось напомнить себе, что имеется в виду нацистский преступник, что, собственно, и вызвало недоумение).

Обратимся к ключевой сцене фильма – слому команды и побегу доктора. Раскачав группу до нужной кондиции, доктор произносит в лицо одному из агентов достаточно длинную тираду в стиле Геббельса. Он популярно поясняет моссадовцу, что евреи не имеют права жить, так как полностью лишены всяческой воли и вообще жуткие эгоисты. Приводя в качестве «аргумента» то, что для загоняния тысячи евреев в газовую камеру хватало четырех солдат: мол, евреи боялись погибнуть первыми и вообще – безвольные скоты. (Я повторяю здесь эту гадость, чтобы вы поняли мою дальнейшую мысль). Так вот, господа агенты ничем ему на это не отвечают (кроме как мордобоем и полной потерей профессионализма). Таким образом, с точки зрения современной постмодернистской культуры (для которой все позиции равны), в фильме просто не представлена какая-либо встречная аргументация. Но даже не в этом дело. Тут у зрителя моего склада включается мозг, и он вольно или невольно начинает вспоминать все ситуации в фильме, где показаны хоть какие-то черты еврейских характеров.

Снова отступая от темы, замечу, что модернизация фильма на американский лад, кроме прочего, полностью сгладила выпуклых, сложных персонажей израильского фильма, превратив их в обычные фанерные фигуры, с которыми вы можете сфотографироваться на пляже. Вот хороший моссадовец – хочет перевезти фашиста на честный «суд» (показушность будущего судилища он не осознает). Вот плохой моссадовец – карьерист, бабник и манипулятор. Вот героиня фильма – женщина, управляемая исключительно инстинктами, будь то сексуальное влечение или материнская забота. Так вот, после заявленного безволия евреев, в отсутствии у них достаточно описанной и сыгранной мотивации, в большинстве ситуаций их поведение похоже именно на полную атрофию воли.

Судите сами: в ситуации стресса перед операцией героиня, возлюбив одного из партнеров, но получив отказ, тут же ложится с другим (и, что характерно, беременеет). В момент переправки, рискуя всей операцией, мужики решают не переправляться, так как есть вероятность, что героиню арестуют. Приказы начальства все время игнорируются (командир конкретно приказал не говорить с пленником, но все говорят). Вопрос о ликвидации пленника ввиду невозможности его транспортировки рассматривается только в пылу аффекта в экстремальной ситуации. Агенты вообще чуть не плачут все время на глазах у доводящего их супернемца. Неспособность одного из героев удержать себя от мордобоя, фактически приводящая к побегу пленного. Колебания героини в наше время по поводу того, стоит ли ехать на Украину добивать обнаружившегося немца. Вообще, вся сцена принятия трусливого решения сказать, что немец не сбежал, а убит, пропитана безволием и слабостью. В фильме нет практически ни одного поступка или действия, опровергающего антисемитское выступление пленника. Герои всегда идут на поводу у обстоятельств, ими властвуют эмоции, а не разум или профессионализм.

И хорошо бы на место воли у агентов доблестного Моссада приходила высокоморальность, пусть бы они по-Достоевски сомневались в необходимости «пролить слезу» – это было бы странно, но походило бы на оправдание. Так ведь нет, как говорил Владимир Семёнович Высоцкий. Например, одним из аргументов вранья об успешной ликвидации (результатом которого, как мы понимаем, становится героический статус персонажей и, что важнее, прекращение поисков сбежавшего) становится карьера одного из агентов. Доходит до того, что провал всей операции он объявляет позором для Израиля в целом, с легкостью экстраполируя свой личный провал на провал страны («я и есть Франция»).

На фоне всего вышесказанного немец не только морально выглядит чуть ли не Мальчишом-Кибальчишом, но и физически, по меркам кино, не уступает (а в чем-то и превосходит) тренированным агентам. Его плохо берет снотворное. Даже на склоне лет (ему, видимо, где-то лет в 75–80) его реакция, сила и круть больше, чем у когда-то хорошо тренированной героини, которой, по фильму, всего 55. Все указывает на то, что данный конкретный нацист (единственный в фильме, то есть представитель вида) – реальное воплощение идеи сверхчеловека. Даже убийство немца выглядит не триумфом воли (как у израильтян), а, скорее, случайной удачей.

И вот что мы имеем в итоге. Фильм, всем своим содержанием дискредитирующий людей еврейской национальности как безвольных уродов. Фильм, представляющий еврейских женщин (да и женщин вообще, так как опять же героиня – представитель вида) как существ, всецело контролируемых инстинктами спаривания и заботы о потомстве. Фильм, ставший площадкой для оправдания преступлений немецкого фашизма. Фильм, провоцирующий жалось к людям, непосредственно совершавшим эти преступления.

В изначальной версии этого нет – все нападки фашиста отбиты. Все, что он говорит, опровергается самой логикой повествования, действиями персонажей, да и – в отличие от своих американских подражателей – местные агенты мотивированы понятными вещами (ненавистью к фашистам, например). Вообще, если сравнивать центральные идеи оригинального и нового фильмов, обнаруживается странная картина. Для израильтян важен вопрос именно морального долга перед Родиной или перед Историей, или перед собой. Герои не выполнили нужную работу и доделывают её впоследствии не ради спасения своей репутации, а скорее ради того, что эта работа ДОЛЖНА БЫТЬ СДЕЛАНА, потому что если её не доделать, то Хирург из Беркенау окажется прав. Для американцев важно не это, для них, как для наивных детей, важно, что героиня врет тридцать лет. А врать нехорошо. Тем более нехорошо, что на её лжи воспитана дочь. Именно в публичном опровержении этой лжи и есть долг героини Хелен Миррен. В принципе, неважно, жив Хирург или мертв, важно врать поменьше. Более того, только открыв миру правду, она получает от мира (от бога, точнее, которого, естественно, не забывают помянуть в американской версии) право убить, наконец, фашиста.

В общем, отвратительно, товарищи. Не знаю, что стало причиной такого результата. Может быть, криворукость американских ремейкоделов. Может быть, их скрытый (возможно, и от них самих) антисемитизм. А может быть, это целенаправленная акция в русле новой политики одновременной «дружбы» с Израилем и мусульманами, приводимой в действие США. Но, как бы то ни было, «если бы я был директором» то не пускал бы этот фильм в наш прокат на основании «разжигания межнациональной розни» и «пропаганды фашизма».