виртуальный клуб Суть времени

Семьдесят лет назад началась Великая Отечественная Война, началась с поражения. Дискуссии о причинах этого поражения до сих пор продолжаются, но многие исследователи сходятся на том, что по крайней мере одной из них было наличие у противника оружия, которого не было у нас.

Таким оружием для нацистов были совершеннейшие по тем временам приемы ведения войны: четко скоординированные действия различных родов войск. По мнению генерал-полковника Леонида Ивашова, президента Академии геополитических проблем, высказанному им в фильме режиссера Дениса Шулепова «Директива №1. Война», «германская армия – это была отмобилизованная нация, это армия, владеющая лучшим на тот момент военным искусством, лучшая по техническому оснащению среди всех стран мира, имеющая опыт широкомасштабных военных действий». Российский историк Алексей Исаев считает, что «создание организационной структуры, включающей танки, моторизованную пехоту, артиллерию, инженерные части и части связи, позволяло не только осуществлять прорыв обороны противника, но и развивать его вглубь, отрываясь от основной массы своих войск на десятки километров. Танковое соединение становилось в значительной мере автономным и самодостаточным…»

Нам же пришлось создавать и осваивать новые приемы войны в тяжелейших и кровопролитнейших битвах начала войны, но когда Советская Армия вполне овладела ими, а советская промышленность смогла избавить производимое оружие от большинства недостатков, присущих ему перед войной и в начале войны, объединенная фашистская армия Европы потеряла все шансы на спасение.

Великая Отечественная Война была лишь одной из битв нескончаемого сражения Запада с Россией. Следующая битва получила название Холодной войны, и мы в ней пока проигрываем не менее катастрофично, чем в 1941 году.

Но мы начинаем понимать законы этой битвы, а значит, появились шансы на победу.

Нас обстреливают ложью из всех орудий. Ложь становится фоном нашей жизни, к ней привыкают, она вползает в подсознание.

Огонь по площадям

Средства массовой информации палят по площадям. Они не затрудняют себя необходимостью хоть мало-мальски обосновывать свои утверждения, их задача – создать и поддерживать этот фон. Примеров масса, самые вопиющие – освещение событий в Южной Осетии августа 2008 года и в Северной Африке 2011 года.

И это действует. В сознании людей постепенно возникают какие-то болевые точки, при прикосновении к которым человек теряет способность рассуждать. Правда, бить нужно достаточно долго. В качестве примера можно привести ситуацию с «украинскостью» на Украине.

Методика преподавания истории в школе чем-то сродни манере СМИ. Ученика чаще всего не учат анализировать исторические факты, но просто доводят ему некую историческую концепцию как истину в последней инстанции. Вот уже скоро сто лет гражданам сначала Советского Союза, а теперь «незалежной», рассказывают сказку о длинной истории существования украинской нации. В результате мы имеем территорию, очень многие жители которой (я не говорю о Галичине – это отдельная тема), будучи полностью включенными в русскую культуру, вполне способными логично рассуждать по широкому спектру тем на родном для них русском языке, мгновенно возбуждаются и теряют всякую способность думать и понимать – стоит только кому-нибудь усомниться в существовании такого феномена, как самостоятельный украинский язык. Речь идет не о том, что они не согласны с точкой зрения, не совпадающей с их собственной, а о том, что с ними что-то происходит на физиологическом уровне, и они теряют способность логического мышления.

По причине малого времени обработки средствами массовой информации, тех, кто способен включить логику, обсуждая версии СМИ по поводу осетинских и ливийских событий, несколько больше. Мое же общение с некоторыми выходцами из бывшего Советского Союза, живущими продолжительное время за рубежом, показывает, что критическое восприятие сообщений СМИ для них уже затруднительно.

Но к такому состоянию человека нужно подготовить.

Волк в овечьей шкуре

Прежде всего, нужно отключить у человека способность логического мышления. Специалистов, которые берутся за такую задачу – достаточно, и господин Пивоваров – один из них. Разберем рецепт применяемых снадобий на примере фильма Алексея Пивоварова «Брест. Крепостные герои».

Берется тема, безусловно волнующая целевую аудиторию. В нашем случае – героическая страница истории – оборона Брестской крепости.

Пивоваров не отрицает героизма защитников крепости, он вместе с нами скорбит об их гибели, а отметив, что эмблема немецкой 45-й дивизии, атаковавшей крепость, удивительно напоминает очертание одних ворот крепости, он очень проникновенно заявляет: «Ворота эти 45-я дивизия запомнит надолго!» Тем самым Пивоваров как бы присоединяется к тем, для кого память о Великой Войне священна, вывешивает опознавательный знак «Я свой».

И, когда зрители расслабятся, «развесят уши», в них и польется заранее заготовленный яд. Это может быть строго выбранная интерпретация событий, осознанная недоговоренность, использование слухов, а может быть и просто откровенная ложь. Посмотрим буквально первые несколько минут фильма.

Прямая ложь

Просто удивительно, но ложь в фильме появилась лишь к концу первой минуты, аж с третьей, а не с первой сказанной Пивоваровым фразы. Можно только представить, чего стоила ему эта выдержка. Наверное, ему помогло то обстоятельство, что половину этой минуты шли титры. И первые эти фразы не имели никакого отношения к обороне Брестской крепости в 1941 году. Пивоваров решил вначале рассказать о взятии этой крепости немцами в 1939 году. И довольно быстро стало понятно, почему он выбрал такое начало фильма.

А начал он так: «Ранним утром, после массированной артподготовки немецкие подразделения идут на штурм (речь идет о событиях 1939 г. – М.Н.). Защитники Брестской крепости дерутся отчаянно, бой, переходящий в рукопашную, продолжается три дня. И тогда генерал Гудериан отводит свои части, уступая место союзникам. Они как раз подошли с востока. В честь нерушимой советско-германской дружбы в Бресте проводится совместный парад».

Первые две фразы – правда. Дрались поляки отчаянно. Не самые дружеские отношения сложились между двумя ветвями единого славянского корня с тех пор, как поляки, лет пятьсот назад, спасая себя, легли под «просвещенный» католический мир, но нельзя не отдать им должное. И сдала их, к слову, как и полагается у нас, славян, элита.

А вот дальше по тексту Пивоварова, что называется, «понесло». Не отводил Гудериан никаких частей, Брестскую крепость он взял, никому ничего не уступая. А о том, что у Германии есть в войне с Польшей какие-то союзники, Гудериан, судя по его мемуарам, и не подозревал.

Из лукавого текста Пивоварова вполне можно предположить, что русские подразделения сменили части Гудериана через эти самые три дня штурма и принялись добивать несчастных поляков, сидящих в крепости. Именно на такое понимание Пивоваров и рассчитывал. Но на самом деле к приходу частей Красной Армии над крепостью уж пять дней как развевался немецкий флаг.

Или заявление Пивоварова: «Летом 1941 года Западная Белоруссия готовится к чему угодно, только не к немецкому нападению». Стандартная ложь! По многочисленным воспоминаниям советских людей, живших в то время, страна жила ожиданием войны. Сомнений в том, что нападение гитлеровской Германии неизбежно, не было практически ни у кого. Можно было бы привести множество примеров тому, но сошлюсь лишь на иностранца, который провел в Советском Союзе весь период Великой Войны, – корреспондента газеты «Санди таймс» и радиокомпании ВВС Александра Верта. Говоря о предвоенной атмосфере в Советском Союзе, он пишет, в частности: «Посол граф Шуленбург записал 2 мая, что в Москве сгущается напряженная атмосфера и что слухи о предстоящей советско-германской войне становятся все более настойчивыми».

Далее, правда, Пивоваров сообщает, что население Бреста о том, что война предстоит, прекрасно осведомлено и к войне готовится. Пивоваров: «При этом в Бресте, еврейском городе на лишь недавно образованной госгранице, в том, что война скоро, не сомневается никто. Уже в мае из магазинов исчезают спички и мыло, а из уст в уста передают слова немецких унтеров, заглянувших на сельские танцы по эту сторону Буга: фройляйн, мы скоро вернемся…»

И вырисовывается картина: наверное, не только каждый брестский еврей, но и каждая брестская собака знали и день, и час, и минуту начала войны, а эти тупые русские во главе со Сталиным и в ус не дули. Картинка, которая сопровождает закадровый голос Пивоварова, произносящий этот текст, должна усилить это впечатление: Пивоваров рассказывает об исчезающих спичках, а фоном ему служит изображение беззаботных людей, судя по всему – тупых русских, сидящих на концертах и в каких-то читальных залах. Ну, а для самых недогадливых зрителей, не способных самостоятельно сделать нужные Пивоварову выводы, в кадре через некоторое время появляется актер Серебряков в расхристанной гимнастерке и сообщает: «В субботу 21 июня я побывал в городском театре. Когда мы вышли, ко мне подошел человек, который работал в нашем полку, он был гражданский, из местных жителей, по фамилии Вноска. Некоторое время он шел молча, потом вдруг остановил меня и посоветовал в крепость не идти, потому что скоро начнется война: жители, мол, знают».

Пивоваров отдает должное героизму защитников Брестской крепости, однако это не мешает ему мазать их дегтем. В первую очередь он принимается за полкового комиссара Ефима Фомина. Уже одно только звание Фомина – полковой комиссар, – действует на него (так же, как и на фашистов), как красная тряпка на быка. Пивоваров живописно, с привлечением сцен из художественных фильмов, пытается доказать, что единственной функцией комиссара было следить за своим непосредственным руководителем. По его словам, у комиссара по определению не могло быть хорошего отношения ни с командирами, ни, по-видимому, с рядовыми, а если не Фомин, то уж точно другой комиссар, о, ужас, вполне мог готовиться пытать майора Гаврилова 27 июня в подвалах дивизионного парткома.

Но в действительности на 22 июня 1941 года в Советской Армии было восстановлено единоначалие. Должность, которую занимал Фомин, – заместитель командира полка по политработе, и обязанностью его было проведение политико-воспитательной работы в части. Во всех армиях мира есть люди, которые ведут воспитательную работу среди солдат. В германской армии до 1942 года политическим воспитанием солдат занимался сам командир, а с лета 1942 года были введены должности офицеров-воспитателей, назывались они Betrueungsoffizier. Так что ничего экстраординарного в существовании полковых комиссаров, по крайне мере на начало войны, в Красной Армии не было, и Пивоваров в очередной раз солгал.

Толстые намеки

Прямо лгать все же опасно – могут и разоблачить. Гораздо эффективней разного рода недоговоренности, намеки, недобросовестная трактовка событий, непроверенная информация, попросту – сплетни.

Уже с первой минуты фильма Пивоваров заявляет о существовании союзных отношений между гитлеровской Германией и Советским Союзом в сентябре 1939, далее он как о неоспоримом факте говорит о сговоре по разделу Польши. Какие же у него для этого основания? Так называемый пакт Молотова-Риббентропа? Но это – всего лишь договор о ненападении, и в нем нет ни слова о союзе или разделе Польши. Пресловутые «секретные протоколы»? Но никто не видел оригиналов этих протоколов, а в тех сомнительных копиях, которые предъявлены миру, говорится лишь о «сфере интересов» сторон. Соединенные Штаты Америки официально объявляют сферой своих (жизненных, стратегических) интересов полмира, но никто не слышал, чтобы господа пивоваровы обвиняли в этом США.

Ясное и четкое объяснение причин ввода советских войск на территорию Польши было дано 17 сентября 1939 года послу Польши в СССР В. Гжибовскому: «Польское государство и его правительство фактически перестали существовать. Тем самым прекратили свое действие договоры, заключенные между СССР и Польшей. Предоставленная самой себе и оставленная без руководства Польша превратилась в удобное поле для всяких случайностей и неожиданностей, могущих создать угрозу для СССР. Поэтому, будучи доселе нейтральным, советское правительство не может более нейтрально относиться к этим фактам, а также к беззащитному положению украинского и белорусского населения. Ввиду такой обстановки советское правительство отдало распоряжение Главному командованию Красной Армии дать приказ войскам перейти границу и взять под свою защиту жизнь и имущество населения Западной Украины и Западной Белоруссии».

И объяснение это было принято международной общественностью с пониманием. Первый лорд адмиралтейства Черчилль заявил 1 октября: «Россия проводит холодную политику собственных интересов. Мы бы предпочли, чтобы русские армии стояли на своих нынешних позициях как друзья и союзники Польши, а не как захватчики. Но для защиты России от нацистской угрозы явно необходимо было, чтобы русские армии стояли на этой линии. Во всяком случае, эта линия существует и, следовательно, создан Восточный фронт, на который нацистская Германия не посмеет напасть».

«Размежевание между СССР и Германией было проведено почти по линии Керзона, определенной странами Антанты как восточная граница Польши еще в 1919 году. Здесь была этническая граница между польским населением, с одной стороны, белорусским и украинским – с другой. Это осенью 1939 года популярно объяснил польскому послу в Лондоне Ллойд Джордж. Он писал, что СССР занял «территории, которые не являются польскими и которые были силой захвачены Польшей после Первой мировой войны... Было бы актом преступного безумия поставить русское продвижение на одну доску с продвижением Германии».

А демаркационная линия между частью Польши, оккупированной германской армией, и частью, в которую были введены войска Красной Армии превратилась в государственную границу только в 1945 году на основании Договора между Союзом Советских Социалистических Республик и Польской Республикой о советско-польской государственной границе от 16 августа 1945.

На непроверенной информации базируется и рассказ Пивоварова об эпизоде с фортом «Граф Берг» – при поляках форт Сикорского, который якобы защищала группа во главе с капитаном В.Радзишевским. Подробный пошаговый разбор тех событий сделан членами группы реконструкторов истории Брестской крепости. Сам ход этого исследования изложен на страницах сайта http://fortification.ru/forum/ и показывает, что весь эпизод с Радзишеским, вернее всего, – миф.

Во-первых, непонятно, что вообще поляки делали в крепости. Ведь крепость как фортификационный объект никакого интереса не представляла ни для поляков в 1939-м, ни для советских войск в 1941-м. Советские солдаты оказались в крепости, как в западне, по причине того, что именно по ней был нанесен первый удар германских войск, но к тому времени, как немцы подошли к Бресту в 1939-м, война Германии с Польшей длилась уже не первую неделю, и польские войска вполне могли успеть занять более удобные позиции. Поэтому отказ капитана Радзишевского покинуть крепость по приказу вышестоящего начальства – если вся эта история не вымысел – вполне может расцениваться как дезертирство.

А уж перл Пивоварова про парад «в честь нерушимой советско-германской дружбы» (не Пивоваровым, правда, придуманный)? Уж если бы был парад в честь победы над Польшей, то, наверное, состоялся бы он не в Бресте, а в Варшаве. И принимали бы его, уж наверное, не Гудериан с Кривошеиным. Комбриг Семен Моисеевич Кривошеин, по итогам Великой Отечественной Войны – генерал-лейтенант, Герой Советского Союза, в сентябре 1939 года был всего лишь командиром 29-й легкотанковой бригады и для приема парада в честь благополучного завершения военных действий двух союзных держав его положение было все же недостаточно. Да и Гудериан в 1939 году еще не дорос до того, чтобы принимать парад в честь такого серьезного события. Речь шла всего лишь о смене воинских контингентов, типа «пост сдал – пост принял»: русские торжественно вошли в Брест, немцы торжественно вышли. Что опять же понятно: не будь такой торжественной процедуры, пивоваровы вполне могли бы живописать, что русские части выбили немцев из Бреста. Очень бы помогло, к примеру, для объяснения уважительных причин перехода германскими войсками советской границы 22 июня 1941. А парад в честь победы над Польшей действительно был – но позже и в Варшаве, и принимал его лично Гитлер.

А чего стоит намек в духе Резуна-Суворова: «Собирался ли Сталин напасть сам – вопрос открытый, но в Брестской крепости об этом в любом случае не знают». Интересно, если, к примеру, собирался, то что – он в одиночку решил напасть? Для того чтобы двинуть массу людей для нападения на другое государство мало дать этим людям оружие и обучить им пользоваться. Нужно еще и психологически их к этому подготовить. Это только у пивоваровых энтузиазм в выполнении задания определяется, похоже, только количеством нулей в прилагаемом чеке. Ну, так он и испаряется обычно после первого же хорошего ответного удара.

Для того чтобы подготовить своих «белокурых бестий», Гитлер лет десять внушал им идею об их расовой исключительности. Для того чтобы американцы стали, наконец, побеждать японцев, понадобился Перл Харбор – оружия больше не стало, и умение солдат осталось тем же, а вот отношение к войне резко изменилось. Для того чтобы втравить народ Америки в иракскую и афганскую авантюры, понадобился весьма сомнительный теракт 11 сентября 2001 года.

И в предшествующие нападению дни, по словам того же Пивоварова, предвкушение от будущей войны так распирало немецких унтеров, что им не лень было даже Буг пересечь, чтобы поделиться радостной вестью с брестскими «фройляйн».

А у русских (картинка того же Пивоварова): Серебряков в расхристанной гимнастерке – в театре, лишь Гаврилов о чем-то догадывается, но за попытку предупредить соплеменников на него тотчас же донесли и вызвали его аж в дивизионный партком! – слава богу, явиться он туда должен был 27 июня, война явку отменила.

Для меня, чья сознательная жизнь прошла в Советском Союзе, в слове «партком» нет ничего зловещего, но Пивоваров, судя по всему, надеется, что у людей постсоветского поколения в воображении возникнет картинка: мрачный подвал, дыба в углу, на столе разложены инструменты для пыток, и уж живым Гаврилов всяко из парткома вернуться не должен был.

Дальше идут кадры, подтверждающие полную беззаботность русских в предвоенные часы, правда, ничего стоящего, кроме упоминания о том, что 14-летний воспитанник музыкантского взвода Петя Клыпа собирался на рыбалку, а 21-го вечером показывали кино, найти Пивоварову не удалось. Ну нет фактов, есть эффекты: и вот уже актер Серебряков все в той же гимнастерке с чужого плеча рекламирует уху, красивая актриса Гусева делится впечатлениями о запахе акации, а импортный актер Маркус Кунце, одетый в немецкий мундир с иголочки (резкий контраст с расхристанной гимнастеркой Серебрякова), после краткой рекламной вставки о генерале Гудериане делится со зрителями уже немецкими наблюдениями за ничего не подозревающими русскими: они ж даже развод караула под музыку проводят, вот ведь тупые, бери их голыми руками.

А чего ж они такие тупые, эти русские? Пивоваров знает и своими знаниями щедро делится с нами: «Москва на любые осторожные вопросы отвечает одно: на провокации не поддаваться». Правда, Пивоваров не уточняет, кто ж задавал эти вопросы, но догадливому зрителю и так ясно: кроме немецких унтеров и некому, потому они и осторожные, эти вопросы, Буг-то, небось, нелегально пересекли. Ну сами посудите: из военных о чем-то догадывается только майор Гаврилов, загадочный партком загружен по уши пытками – очередь Гаврилова аж 27 июня подходит, запуганные местные разговаривают только в темноте и после длительного молчания, остаются только смелые унтеры.

Ну, а что ж Москва? Так и молчит? Да нет, спохватилась все же. Вот как нам сообщает об этом Пивоваров – голосом, полным презрения: «лишь в полчетвертого утра до командующего четвертой армией Коробкова – в его подчинении и брестский гарнизон – доходит из Москвы печально известная Директива №1: «Скрытно занять огневые точки, привести войска в боевую готовность, на провокации не поддаваться».

Мало того, что Пивоваров просто переврал даже цитируемый отрывок Директивы: не «на провокации не поддаваться», а: «не поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения. Одновременно войскам Ленинградского, Прибалтийского, Западного, Киевского и Одесского округов быть в полной боевой готовности, встретить возможный внезапный удар немцев или их союзников», – так в тексте Директивы.

Пивоваров забыл упомянуть, что «печально известная» среди пивоваровых Директива подробно изучена не только историками (в частности, Мухиным и Мартиросяном), но и военными специалистами. И из этого изучения следуют только два возможных вывода: либо Директива была «на редкость безграмотной, непрофессиональной и практически невыполнимой», либо ей предшествовали иные распоряжения, согласно которых войска давно должны были находиться в состоянии повышенной готовности. И вполне доказано, что такие распоряжения были. Вот что, например, говорит об этом президент Академии геополитических проблем генерал-полковник Леонид Ивашов в фильме режиссера Дениса Шулепова «Директива №1. Война»: «Директива №1 – всего лишь последнее напоминание уже находящимся в полной боевой готовности войскам приграничных западных округов. Этой директивой войскам сообщали точную и очень вероятную дату нападения Германии и давали последние указания. Судя по архивному фонду Западного округа, эта директива поступила в Минск в 01:45».

Впрочем, понятно, что Пивоварова полностью устраивает первый вариант. Иначе ему пришлось бы искать боле правдоподобное объяснение причин неготовности защитников крепости Брест к началу войны. Например, обрисовать невероятно сложную и запутанную международную ситуацию, сложившуюся в это время. В уже цитированном фильме «Директива №1. Война» генерал-полковник Ивашов приводит такие данные: «В апреле 1941 года, уже в преддверии войны, американский сенат рассматривал вопрос о ходе и перспективах войны в Европе, и там пришли к такому решению: если Германия нападет на Советский Союз, то рассмотреть возможность оказания помощи Советскому Союзу. <…> Если же Советский Союз совершит нападение или спровоцирует агрессию Германии, то оказать помощь Германии».

Знали ли об этом Гитлер и Сталин, неизвестно, но известно, что перед нападением на СССР 22 июня уже примерно с двух часов ночи происходили обстрелы наших пограничников стрелковым оружием с немецкой стороны. Другое дело, что ответного, например, артиллерийского удара, по немецкой территории с нашей стороны, как рассчитывали немцы, и на который можно было бы сослаться Гитлеру в случае проблем с западной общественностью, как раз и не производилось.

Это нам сейчас известно, как сложились противоборствующие стороны во Второй Мировой Войне, но в начале 1941 года все было не так прозрачно, особенно если вспомнить про «мюнхенский сговор», явное нежелание правительств Англии и Франции заключать какие-либо договора с Советским Союзом, очень сомнительную войсковую операцию под Дюнкерком, странный перелет Рудольфа Гесса в Англию, состоявшийся 10 мая 1941 г. Так что цена провокаций могла оказаться непомерно высокой.

Но Пивоварову не нужна правда, он подводит зрителей к вполне определенным выводам, пусть даже они и противоречат один другому.

И так далее – можно разобрать практически каждый кадр этого опуса, но рецепт ядовитого снадобья уже понятен.

Тщательно подбираются факты, неудобные выкидываются, недостающие сочиняются, добавляется в качестве приправы видеофон, звуковое сопровождение, и зритель уже снабжен не только точкой зрения, но и кое-какой аргументацией для ее защиты. Ну и что, что аргументы гнилые? – зато их много!

Контрольный выстрел

К счастью, не на всех действует аргументация, основанная на таком наглом передергивании фактов.

В живых остались те, кого все эти художественные средства не берут. Для западного зрителя, наверное, этих снарядов и хватило бы, там давно уже Толстого если и читают, то в кратком изложении: «Война и мир» на 20 страницах. Советский обыватель все же еще недавно был самым читающим в мире, а самой престижной карьерой была карьера научного работника.

И в бой идут академики с кандидатами наук. Рецепт слегка меняется. Факты хоть и тщательно отбираются, но не подтасовываются. Вся сила – в выводах.

В качестве примера можно привести доклады лекционных чтений «Десять лекций о войне», приуроченных к 70-летию нападения Германии на СССР. Чтения прошли 17 и 18 июня в Москве в конференц-зале ИНИОН РАН. Организация чтений достаточно солидная: Германский Исторический Институт в Москве. Стенограммы докладов приведены на сайте «Суть времени» eot.su. Там же они достаточно хорошо обсуждены. Я позволю себе позаимствовать некоторые дельные, на мой взгляд, замечания участников обсуждения для того, чтобы продемонстрировать рецепт ядовитого снадобья номер три.

Возьмем для примера доклад доктора исторических наук Геннадия Костырченко «Как управлять промышленностью в условиях войны? Сталинский опыт на примере авиационной промышленности» (с самим докладом и содержательным обсуждением его можно познакомиться здесь).

Доклад посвящен развитию советской авиапромышленности в довоенный и военный период. На богатом фактическом материале автор показывает, насколько не готов был Советский Союз к серьезной войне в годы предшествующие 22 июня.

Из фактов, приведенных в его докладе явственно следует, что такое положение и неудивительно, учитывая состояние авиапромышленности Российской Империи, гибель даже зачатков ее в годы Гражданской войны, невероятно маленький срок, отделяющий окончание Гражданской войны от Великой Отечественной. Хорошо проиллюстрирован тот огромный путь в развитии авиации, который все же удалось пройти. Сопоставление авиации Германии и Советского Союза ясно показывает, что если бы этот путь пройден не был, Советскому Союзу пришлось бы заплатить гораздо большую цену в той войне, что началась 22 июня. Весь приведенный фактический материал дает основание для непредубежденного читателя сделать только один из двух выводов: либо миру явлено было чудо, либо действия руководства Советского Союза, а значит и Сталина, были принципиально правильными, а уровень поддержки его советским народом был высоким.

Однако автор делает другие, поразительные выводы: «Оказалось, что эта аппаратная система, заточенная, образно выражаясь, на работу по принципу армейского стройбата «бери больше, кидай дальше, отдыхай, пока летит», то есть нацеленная на наращивание серийного выпуска продукции, в лучшем случае была способна обеспечить некоторое техническое усовершенствование этой продукции, но никак не создание принципиально новой техники».

Я уж не говорю о том, что автор – наш современник – не может так быстро забыть о том заделе в космических достижениях Советского Союза, которые были сделаны как раз под руководством Сталина. Но и в самом тексте доклада он рассказывает о появлении в ходе войны новых моделей самолетов.

Далее: «Отсюда – возникшее в годы войны значительное отставание СССР от Германии или США в разработке реактивных самолетов, ракет, радиолокационных систем и атомного оружия». Я, может быть, пропустил что, но ракеты у нас были, а какими-то достижениями в области реактивной авиации в годы войны могла похвастаться только Германия – не самая демократическая в то время страна.

Выводы не только необоснованны, но и попутно дают ложную информацию, не имеющую никакого отношения к теме сообщения: «Не находят никакого оправдания антигуманные управленческие методы Сталина, который, уподобляясь бичу божию, во имя только ему ведомой целесообразности расправлялся не только с миллионами дальних от него людей, но и с теми ближними, с которыми общался практически ежедневно». Миф о миллионах, с которыми расправился лично Сталин, кочует из одного либероидного творения в другое, но к лицу ли доктору исторических наук делать какой-то вывод, не основанный на данных, приведенных в сообщении?

Свой вывод из всего вышесказанного я делаю такой: Налицо координированный обстрел ложью сознания постсоветских людей, причем каждый «стрелок» четко знает свое место в строю.

Лица, отмеченные научными регалиями, издают труды, перегруженные фактическим материалом, главной целью которых являются заранее продуманные выводы, никак не вытекающие логически из приведенных фактов. Этот залп поражает тех, кто еще не потерял способность логического мышления, но в силу занятости или лени и доверия авторитетам не удосуживается произвести проверку фактов или обоснованности выводов. В наше время суетливой гонки за материальными ценностями таких немало.

Как только клиент привыкает слепо доверять авторитетам, его можно передавать пивоваровым. Авторитет пивоваровых пониже и не будь за их спиной академиков, их ценили бы на уровне Петросяна. Но выводы, которые они делают, вполне совпадают с выводами академиков, а степень аргументации гораздо доступней - ею вполне можно пополнить свой арсенал доводов, в отличие от заумных графиков и таблиц.

Теперь клиент уже ничего и знать не хочет - если это знание не освящено пивоваровыми и академиками, его можно передавать СМИ. Длительное и однообразное введение порций яда в информационный канал, подготовленный предыдущими залпами, формирует болевую точку в сознании, и теперь клиент на попытку логически оспорить его точку зрения реагирует только болезненно эмоционально.