виртуальный клуб Суть времени

Недавно Сергей Ервандович говорил нам про время, вспоминая строки из поэмы А. Вознесенского «Лонжюмо», помните: «Давай с тобой, Время, покурим...». Тема разговора с настоящим, эпохой – очень важная, тема вечная. И не только потому, что мы ограничены жизнью, и потому, сознавая своё конечное «между прошлым и будущим», вновь и вновь возвращаемся к нескончаемому. Нет. Разговор о сущем всегда гораздо глубже, чем о погоде и нашем настроении. Настоящее нам даётся, и мы в нём, хотим того или нет, обязаны принимать решение. Так было всегда, даже древнего жителя Эллады волновали вопросы его времени - отношения с Троей, или призыв Александра идти на край Ойкумены. Что уж говорить о пролетарии 1917 года, когда нужно было решать – идти на баррикады или отсиживаться, ждать. И так всегда, мы дышим временем, мы живём им, мы подгоняем и даже просим остановить мгновение. Мы всегда обращаемся к нему, ибо наша жизнь отмерена временем, даже когда банально и тупо мы чего-то ждём, не говоря уже про то, когда нам открывается даль… Мы говорим со временем. Мы молим его, и мы благодарны ему.

И потому я ассоциирую своё прошлое, прошедшее при социализме с песней Юрия Кукина:

«Люди посланы делами, люди едут за деньгами,
Убегая от обид и от тоски,
А я еду, а я еду за мечтами,
За туманом и за запахом тайги…»

А кому не хочется в этот запах тайги и, встав осенним утром, увидеть белый туман, и упиться им, как самый последний алкаш, – до выворота! А потом можно опять в город, опять набить и одышку, и помрачения от камней стен, толп и асфальта. Думаю, что этот уход в природу Ю. Кукин обозначил как философский поиск Истины, первоосновы и чего-то неискусственного, настоящего. Ехать за туманом, думаю, по-кукински, – это как путь сквозь сомнения, через ускользающую и обманчивую реальность к постижению и озарению. И если в моём прошлом было много плохого, но преобладало-таки настоящее, безыскусное, то в нашем времени уже сформирована огромная доля фальши. Реальность встала на костыли обмана. Не во всём, но во многом.

Тут как-то зашёл в универмаг «Московский» посмотреть новые картины, а отдел-то с темой по роскоши – вот и зал был в стиле скромного обаяния буржуазии – хрусталь, позолота, скульптура… И так красиво, так завораживающе! Где, когда и на что создать СЕБЕ такое? Да ни-ког-да! Не в этой жизни. Иные уже говорят: не в этой стране. Вот так-то вот, как далеко мы зашли. Хорошо, а мне? Мне – это надо? Эх, и не по карману, да и не надо вроде бы. Мне бы другого – траву по пояс, родного взморья и воздуха, который как воду – пить можно. Но мою жену туда, в тот магазин, пускать нельзя – мой рейтинг так упадёт, что собирать его уже не останется смысла… Хотя что наговаривать-то? Может за столько-то лет и общность есть, и какая-то близость, понимание.

Эх, я же опять о другом, а надо о времени. Так вот, вспоминается и вспоминается прошлое. И даже не потому, что стар, а есть что с чем сравнивать. Каждое десятилетие – как галактики. То кумачовые знамёна с непременно красными плакатами, торжественностью и пафосом, а то чуть ли не сразу за этим – Битлы, рок, твист, а потом танки, горящий Белый Дом, интернет, компьютеры… Но это так, поверхностно, обобщённо и ни о чём – скороговорка по верхушкам эпох. Важно другое понять: как народ-то при кумачах и теперь? Как человек того времени, другого, третьего периода политических и социальных страстей? Если, к примеру, взять дальнее-дальнее – понятно, что античный грек в своём полисе, сандалиях и тунике – это так давно, что уже и не реальность, а миф. История! А тут-то – и жизнь ещё не закончена, а уже как учебник для недорослей. Оглянуться не успел, а пролетело несколько формаций: социализм, развитой социализм, перестройка, капитализм… Но и это уже проходит, и на горизонте нечто новое маячит.

Вот задумался: а когда же в моём прошлом был наибольшее сиамское сращение со временем и ответственностью перед ним? Пожалуй, в 1969 году, когда пошёл в армию. Дедовщины в современном понимании не было. Нет, были старики-молодые, но никто никого не бил и ни над кем не издевался. Просто служили, несли «почётную обязанность каждого гражданина». Учились там же. Я стал механиком-водителем танка, получил звание младшего сержанта. А наша отдельная рота – сборная СССР. От Средней Азии до Прибалтики… «Да что там служба в армии! - скажете вы. - Что там такого-то, ещё детсад и школу вспомните!» Но служили, в наряды ходили, при боевом оружии были. И гордились этим, пели «А чтобы люди всей земли/ Спокойно ночью спать могли». И чувствовали в этом свой смысл, свой долг. Это нечто совсем не банальное – стоять ночью на посту. И в мороз, и в лето… Бывает, услышишь, как девчонки возвращаются с танцев, что-то болтают, хохочут… И думается: а ты-то что тут делаешь? Что стоишь и автомат обнимаешь, ведь ни войны, ни сражений – жизнь идёт: тик-так, тик-так… И даже не идёт, а проходит. Мимо. И только вернувшись из армейского отпуска, понял, что жизнь никогда мимо не проходит, она просто идёт, движется в своём темпе и ритме. А события – это не наполнение времени, а лишь внешняя его часть, атрибутика. И там, на гражданке, – пустого порой даже больше, просто они там – в иных условиях.

Эх, было и было. Да так давно, что и не верится. Что там служба, если даже формации прошли в предельно короткие сроки. И у тех социальных периодов – и хорошее было, и плохое, но суть-то в другом. Нам важно осознать то время, понять кем мы-то тогда были! То есть по внешним признакам – всё то же самое: мы кушали, бегали, работали, стояли на посту, но было же что-то и внутри нас. И что нёс в себе мой сосед по отделению – Женька из-под Ивано-Франковска? Ведь не то же самое было, что и сейчас. Чувствуете, какие энергии зашелестели? Вопрос в том, какие песни мы пели и о чём ночами не спали? Мы – ребята конца шестидесятых, и мы – уже то, что с нами сделало время, то есть те остатки и новообретённое, которые мы сами в себе протащили сквозь огромные эоны пространства, отмеченные рождением детей, цитатами съездов, перестройкой, расстрелом парламента… Это как кораблю на парусах и вёслах сходить за три моря из скромного города на Волге в Индию, а потом вернуться обратно. Не меньше.

И взгляд наш – вроде бы тот же, и черты наши – в чём-то прежние, но уже что-то иное, как у корабля, возвращающегося в родную гавань. И блеклость красок на бортах, и потёртость на снастях, и много разных признаков пройденного: застрявшие на якоре пряди водорослей, сколы на вёслах, крупинки песка в укромных местах, а главное – дух пройденных дорог. Его не спрячешь. Камо грядеши, человек?

Нам всегда, и в детстве, и в молодые годы, говорили: «Мы хотим, чтобы вы стали…». Хорошо сказать «хотим», но мы-то понимали, что даже найти «кем быть?» – это очень трудно, а тут «стать». Помню, Стас и Эдька после восьмого пошли в мореходку. И было ясно, что они нашли свой путь, они нашли как состояться, а в моей голове была каша, ни учиться, ни работать не хотелось, цели мои были какие-то… на пару дней, в крайнем случае, на неделю. А стать кем-то очень хотелось. Сейчас смешно, но тогда была в ходу фраза: я ищу себя. Я – честно искал. Может кто-то посмеивался мне вслед, потому что к этой фразе по-разному относились. Одним было смешно – как это искать, когда вот она, жизнь, проста и бес прикрас! Хочешь – учись, и ты будешь художником, инженером, мореходом… Но то, что лежало на поверхности, – не интересовало, а что скрывалось и ждало где-то в глубине – долго не открывалось.

Помню, мой друг Генка, художник, женился и не пошёл работать на производство, не стал художником-оформителем, а решил стать вольным человеком. Он сейчас Художник, уже более десятка выставок было, а в Париже стал членом какого-то то ли клуба, то ли именитого союза художников. Да, это сейчас, но тогда жена его не поняла, и они, под напором тестя, развелись: «Как это – не работать?» А Генка забрался тогда на дачу и как в исступлении создал тогда свою знаменитую серию.

Не работать было нельзя, а чтобы состояться – нужны были проявить что-то, показать какие-то результаты. Николая Рубцова, рассказывают, чуть не посадили за тунеядство.
- Николай Михайлович, вы почему не работаете? – спрашивали у него ответственные работники.
- Как не работаю? Я поэт! – недоумевал он.
Но считалось, что писать стихи – не труд.

Однажды раздался телефонный звонок, оказалось, что это Юра В., с которым мы потерялись во времени. Эпоха была та самая – перестроечная:
- Серёга, я свой сборник стихов выпустил!
- Да ты что?! Кто помог-то?
- Да тёзка твой – Миронов. Сказал, что к моему шестидесятилетию поможет мне. И помог.
- Юрка, тебе… уже шестьдесят?!
- Да!
- Не может быть! Поэтам столько не бывает!
- Вот, случилось. Дожил.

Юрий Воробьёв – поэт божьей милости всю жизнь работал шахтёром. И писал стихи. Сильные стихи. И большие шахтёрские деньги шли семье, а ему важно было сказать своё слово. Поэтическое. Да, мы – многие – хотели стать кем-то, для нас остро и важно было что-то оставить. Не шахтёрскую же лопату. Как писал, опять же, Андрей Вознесенский:

Но люди уходят, врезая в ночные отроги
дорог своих
огненные автографы!
Векам остаются — кому как удастся —
штаны — от одних,
от других — государств.

Не все, конечно, так думали, не все ставили перед собой некие цели. По-разному было. И многое из нынешнего – было и в прошлом. Не скажешь же, что вот-де в те времена было всё по-другому и люди были другие, и жизнь была иной, и даже небо было иным. Но во всём есть своя особенность, как говорит Поэт, свой автограф, и прошлое не всегда лучше, но оно другое – это точно. Оно было… м-м-м, не таким циничным. И когда в 90-е услышал как-то раз фразу: главное – «было бы здоровье, остальное купим» – был удивлён повороту сознания и немало размышлял над этим. До сих пор вспоминается. Как просто: взял и купил! И не надо никаких усилий. Стихи, картины, бессонные ночи за кульманом, мозоли – всё тлен и прах, если можно просто взять и купить. А наша Маришка три раза поступала в авиационный институт, но всё не проходила по конкурсу – таков был наплыв желающих. И чтобы идти в свою любимую самолётную область, стала ещё в 9-ом классе ходить не с девчонками на швейную фабрику, а с нами – слесарить и работать напильником. И потом, провалив вступительные экзамены, пошла не на панель (сказать даже тошно), а встала за токарный станок – и потому поступила. Сейчас учёбу можно и купить.

М-да, как-то пафосно. Не кажется? Но было же так, было. Без пафоса и без надрыва, как-то просто и естественно. И, наверное, есть и сейчас такое, но тут вся наша беседа о другом. О времени. Я намеренно ушёл от того, чтобы, говоря о своём прошлом, не опираться на знаковых людях, таких как, например, Виктор Цой, Сергей Довлатов, которые шли работать кочегарами, имея цель. И они становились теми, кем становились Владимир Высоцкий, Николай Рубцов – мастерами. Наперекор всему, вопреки сопротивлению, потому что нужно было быть, а не казаться. Это сейчас можно купить и стать. В одночасье: развернул лопатник, как книгу, – нате! Но нет же, как ни крути, а стать кем-то за деньги – нельзя. Можно казаться кем-то – да. Быть же и казаться – очень разные вещи. Быть и стать кем-то – это мужская черта, это качество, основанное на воле. Это женщине очень важно не столько быть, сколько казаться. Для женщины выглядеть – это важно. Ибо истинная женщина – всегда принцесса, всегда королева, и ей очень важно не иметь внешних изъянов: «Вот иду такая вся, в Dolce & Gabbana…», а мужчине выглядеть, или казаться – мало, мужчине надо быть!

Мы, в том прежнем мире, жили идеалами, деньги хоть и имели какое-то значение, но второстепенное, многое из материального брало на себя государство со своим общественным фондом потребления, и потому у нас была возможность поиска своего места, своего таланта в себе, не одни же только штаны после себя оставлять. Да-а, именно тогда возникли эти садоводческие кооперативы на бросовых землях, да те самые 6 соток. Те, кто не хватал звёзд с неба, должны были вкладывать свой потенциал во что-то. А где его искать? Для многих простые житейские истины: построить дом, посадить дерево, воспитать сына – становились смыслом жизни. У меня брат такой. В те давние 80-е купил себе дом-развалюху, обложил его кирпичом, отделал, довёл до ума – и сегодня у него даже фонтан во дворе.

Деньги совращают человека, деньги обедняют нас, потому что они создают иллюзию, что можно, дескать, купить всё то, что не достаёт. Нет, не всё можно купить. Есть такая народная мудрость: «что внутрь не положено – снаружи не пришьёшь». А деньги создают иллюзию внутренней достаточности. Но мы-то все пришли в этот мир с задачей не через внешнее приобретать себе, не копить, а творить внешнее через свой внутренний потенциал. Даже трактор работает не на себя. Трактор инструмент. Что уж тут про человеческое служение говорить? В малом ли, большом ли – не важно! Как тот, который расписывался на стенах Рейхстага. Вроде бы какие-то каракули, вроде бы чумазый от пороха и гари, порой малограмотно и с ошибками, но написал. И кто он? Да, всего лишь солдат, всего лишь один из миллионов. Но он и есть – то соборное, то общее и многомерное, которое по отдельности не так уж и много, а в сумме – ого-го! Да и солдат-то наш – он мир спас. И мой брат, который построил дом, воспитал… – он не внешнее обрёл, он внутри себя посадил, выносил и выпестовал, а уж потом реализовал, набивая мозоли и натруживая руки. И после них – города и веси. После них – страна. Я уже не говорю про того самого моего друга-художника, который, как теперь оказалось, выражает некое новое направление в живописи… А что деньги? Особенно поминая дефолт – обманка. Как та шапка, которая вроде бы и ушанка, а на самом деле – так себе, меховой берет, а ведь как выглядит.

Думаю, подмена понятия «быть» состоянием «казаться» – это женский принцип. И если общество отвергает в своём естестве «быть» – оно не пройдёт свой этап трансформации, того, что должно привести народ к его новому состоянию – «стать», оно теряет право на реализацию своего будущего. Будущее не купишь. Во всяком случае в России.