виртуальный клуб Суть времени

   Артем Бросалов

   ШТИРЛИЦ ОПЯТЬ ПОБЕДИЛ
   Рецензия на сериал «Исаев», режиссер Сергей Урсуляк,
   студия «Дед Мороз» по заказу «Централ Партнершип», 2009 г.

Начну издалека. Своей предыдущей работой, всенародно любимым сериалом «Ликвидация», режиссер С.В. Урсуляк показал, что снимать многосерийные шпионские детективы в историческом антураже он умеет хорошо. «Исаев» это подтверждает, хотя популярности «Ликвидации» он не достиг.

Совершенно не поддерживаю тех, кто упрекает Урсуляка в «перетаскивании» излюбленных актеров из одного проекта в другой. Лично я был очень рад снова увидеть на экране знакомые по «Ликвидации» лица – отдельное спасибо за Ксению Раппопорт и Полину Агурееву.

Не будем надолго останавливаться на актерских работах – они все великолепны, ни одного плоского, картонного образа. Исполнитель главной роли, красавец Даниил Страхов, который наверняка стал бы очередным киновоплощением Супермена, будь он не российским, а американским актером, играет разведчика Всеволода Владимирова – Штирлица в молодости – настолько хорошо, насколько это вообще возможно после Вячеслава Васильевича Тихонова. Уж не знаю, режиссерское это решение или блестящая актерская находка самого Страхова, но он, совершенно не боясь обвинений в плагиате или какой-нибудь там «вторичности», играет, не мудрствуя лукаво, самого Тихонова, копируя его интонации и жесты – и это стопроцентная победа, потому что после тихоновского Штирлица никакого другого Исаева современный зритель просто не принял бы.

Романы Юлиана Семенова, послужившие литературной основой сценария, ранее уже экранизировались («Пароль не нужен» с Родионом Нахапетовым вышел на экраны до «Семнадцати мгновений…», а «Бриллианты для диктатуры пролетариата» с Владимиром Ивашовым – после), но теперь, после выхода сериала Сергея Урсуляка, этих экранизаций все равно что и не было. Мы говорим «Штирлиц», подразумеваем «Тихонов» – мы говорим «Исаев», подразумеваем «Страхов». Теперь будет только так.

Еще одно дежавю сериала – образ полковника Гиацинтова, руководителя контрразведки белого Приамурского правительства братьев Меркуловых, захвативших в 1921 году власть во Владивостоке. Вместо того чтобы играть Гиацинтова, актер Борис Каморзин зачем-то копирует Леонида Сергеевича Броневого, каким мы увидели его в образе Мюллера в «Семнадцати мгновениях весны». Копирует здорово, слов нет – только зачем это, непонятно.

Специально для тех, кто ни сериала не смотрел, ни книжек не читал, короткая справка. В романе «Бриллианты для диктатуры пролетариата» писатель Юлиан Семенов описывает, как молодой чекист-разведчик Всеволод Владимиров, действующий под оперативным псевдонимом Максим Максимович Исаев, расследует хищение бриллиантов из Государственного хранилища ценностей Наркомфина. Для этого ему приходится отправиться в Ревель (Таллин), где проживает белый офицер граф Воронцов, который работает на немецкую разведку и вынашивает планы ограбления Гохрана.

В следующем по времени действия романе, «Пароль не нужен», Владимиров отправляется во Владивосток, чтобы собирать и передавать в Центр точную информацию из самого мозга белого движения на Дальнем Востоке. Там у Владимирова начинается настоящее интеллектуальное и духовное противостояние с начальником белой контрразведки, полковником Гиацинтовым… Этот второй роман важен еще и тем, что именно в нем Владимиров знакомится по ходу выполнения задания со своей единственной любовью на всю жизнь, будущей матерью его сына. Так что те, кто не в курсе, теперь будут знать: у женщины, на которую неотрывно и с такой щемящей болью смотрит Штирлиц в «Семнадцати мгновениях…», в бессмертной сцене свидания с женой, есть имя – Сашенька Гаврилина.

В самом конце последней серии «Исаева» мы видим Всеволода Владимирова в Китае, где связной из Центра вручает ему документ на имя Макса Отто Штирлица и передает очередное задание – внедриться в НСДАП и начинать карабкаться на самый верх. Этот эпизод взят из рассказа «Нежность», действие в котором происходит после событий романа «Пароль не нужен».

В чем состоит новизна той трактовки образа всенародно любимого разведчика, которую кинокомпания «Централ Партнершип» предлагает нам руками режиссера Сергея Урсуляка и сценариста Алексея Пояркова? Не стану ничего выдумывать – на поставленный вопрос с исчерпывающей полнотой ответил сам режиссер: «Мы снимаем историю молодого человека, который оказался между двух воюющих сторон. Он принимает решение, с кем ему быть, и при этом сомневается в правильности своей позиции. Я, скорее, делаю фильм не об Исаеве, а о том, как сложно быть своим среди чужих и чужим среди своих».

Что же сие значит? С точки зрения граждан, проживающих в прекрасной Стране Эльфов, это значит, что Творец решил предложить людям свое Индивидуальное Авторское Прочтение. Ну, а граждане, проживающие в суровой реальности, да к тому же владеющие современным политическим жаргоном, отчетливо понимают: все это, товарищи, означает только одно – «Централ Партнершип» заказала режиссеру Сергею Урсуляку десоветизацию образа Штирлица.

Тут нельзя не отметить такой момент. Сериал вышел на экраны в 2009 году, а снимался, соответственно, в 2008-м – в год, когда Президентом России стал Медведев (причем президентские выборы состоялись лишь в марте, а съемки шли вовсю уже в январе). С учетом того, что всем известная программа «десоветизации» была вброшена пробным камнем только в текущем, 2011 году, аж через три года после восшествия на престол – нельзя не поаплодировать политическому чутью парней из «Централ Партнершип». Ну и нюх у вас, господа, ну и нюх! Зачем вы кино снимаете? Вам надо будущее предсказывать – оно поавантажнее будет.

Но если нюх у этих парней что надо, то кое с чем еще, и притом гораздо более необходимым для успешной творческой деятельности, все гораздо скромнее.

Попытка изобразить «молодого Штирлица» (точнее, будущего Штирлица) этаким не до конца определившимся, сомневающимся, «мятущимся правдоискателем» – однозначно провалилась. И дело тут не в героической фактуре Даниила Страхова – дело во внутренней логике того образа, который примерил на себя Страхов. Разведчик-нелегал, работающий в глубоком тылу врага, не может быть «мятущимся» по определению. Он может быть, если уж на то пошло, двойным, но служить верой и правдой какой-то одной стороне и быть при этом «мятущимся» – разведчик-нелегал не может. Это, я извиняюсь, бред.

Если идеологическая задача сериала состояла в десоветизации образа, то добиться этого можно было ровно одним способом: сделать «молодого Штирлица» двойным агентом – то есть гнидой. Этого заказчики из «Централ Партнершип», к счастью, заказать не догадались – а может, и догадались, но побоялись. Заказывалка не выросла еще.

А может... может, «Централ Партнершип» вообще ни при чем? Может, идея десоветизации образа Штирлица – не заказ, а собственная «творческая находка» авторов фильма? Если так, тогда все еще печальнее. Потому что если это не заказ – значит, не могут авторы понять мотивации героев, о которых снимают кино. Соответственно и снимают: сами думают, что осуществляют проникновение в психологию главного героя на какую-то новую глубину, а на самом деле – демонстрируют собственное нутро. Не чью-то, а свою собственную убежденность, что человек не может выбрать одну сторону и верно ей служить – потому что вдруг потом окажется, что другой стороне служить выгоднее?

В общем, заказ или не заказ, а внутреннюю логику образа никуда не денешь. В результате все попытки намекнуть зрителю, что Исаев, мол, что-то там обдумывает, прикидывает, сомневается – сводятся к многозначительному помалкиванию главного героя, когда кто-нибудь задает ему прямой вопрос о его подлинных убеждениях. И даже когда его об этом спрашивает непосредственный начальник, руководитель иностранного отдела ЧК Глеб Бокий, Всеволод Владимиров хранит таинственное молчание! Ничего, кроме усмешки – да еще признательности к Даниилу Страхову, вынужденному спасать весь этот детский сад силой своего обаяния, – они вызвать не способны.

Авторы сериала, вероятно, предвидели, что зритель будет над этим смеяться, и для подкрепления сомнений Владимирова – ну, чтобы мы понимали, что он не на пустом месте сомневается, а с полным основанием – технично ввели в сериал кое-какие детали, которых в романах Юлиана Семенова попросту нет.

К примеру, Федора Шелехеса, безраздельно преданного Революции резидента ЧК в Эстонии, убивают на глазах Владимирова сразу после того, как резидент сообщает ему, что решил не возвращаться в Москву. Сцена снята таким образом, что не остается сомнений – Шелехеса убирают свои же. Исторический прототип этого персонажа, реальный Федор Шелехес, окончил свой жизненный пусть, положим, тоже печально – он был расстрелян в 1938 году как враг народа (и у Семенова в тексте имеется упоминание об этом). Но то в 1938-м, а по фильму на дворе стоит 1921 год. Зачем нужно было вводить в сценарий это убийство, понять невозможно – тем более что на протяжении всего сериала закадровый голос Николая Губенко аккуратно сообщает нам, кого и когда из присутствующих на экране персонажей расстреляют как врагов народа.

Вызвать жалость к Федору Шелехесу авторы фильма явно не стремились: если бы они хотели, чтобы зритель пожалел этого персонажа, они бы не сделали его перед этим террористом, который шантажирует противника жизнью его ребенка. В сериале есть эпизод, где Федор Шелехес, стремясь помочь посаженному в эстонскую тюрьму Исаеву, застает шефа полиции, когда тот рыбачит наедине с природой, и угрожает, что причинит вред его дочери, если тот не освободит Исаева. «Это вас в ЧК научили, шантажировать семьей?» – гневно спрашивает шеф эстонский полиции. «Да, в ЧК», – подтверждает советский резидент...

Все, как говорится, понятно без комментариев. Особенно же замечательно во всем этом то, что в книге, в соответствующей сцене, Федор Шелехес вообще ни слова не говорит шефу эстонской полиции о его дочери! Он, конечно, прижимает эстонца довольно жестко, но никакого шантажа жизнью ребенка там нет и в помине. Видимо, сценаристу и режиссеру показалось, что так недостаточно жестко, поэтому Федора Шелехеса сделали полным отморозком. Ну, сценаристу и режиссеру, конечно, виднее. Их этому, наверное, в ЦП научили.

Еще один персонаж, на примере которого создатели сериала наглядно демонстрируют зрителю, что за чудовища большевики, это комиссар Постышев: нет, нет – да и пристрелит кого-нибудь, а потом приказывает оформить это дело как «приговор ревтрибунала».

Есть там, скажем, такая сцена, довольно сильная: Постышев видит дезорганизованную толпу народармейцев, убегающих от белых (напоминаю, что происходит все в Дальневосточной республике, так что ошибки тут нет – именно народармейцы, а не красноармейцы), и в одиночку останавливает их паническое бегство, утверждая, что никакая белая конница за ними не гонится, так как они попросту вообразили ее. В доказательство Постышев передает свой маузер самому главному паникеру и предлагает, чтобы тот его застрелил, если белые появятся на горизонте, пока идет счет от одного до ста. Увлеченные идеей эксперимента, бойцы и в самом деле начинают считать. Пока они считают, Постышев вовсю костит их в душу, тем самым понемногу поднимая политико-моральное состояние личного состава на должную высоту. После того, как счет заканчивается, а никакая белая конница так и не появляется, маузер возвращается к хозяину, и Постышев с удовлетворением отправляет паникера «в расход».

Так вот, в книге все несколько не так. В книге комиссар Постышев не расстреливает труса и дезертира, которому действительно передает свой маузер на время счета, а приводит его в чувство личным примером мужества, и потом они вместе, плечом к плечу, бьются с белыми.

Спрашивается, для чего нужно было так переписать эту сцену, для чего делать Постышева монстром, способным без колебаний застрелить своего же бойца – во-первых, безоружного (винтовку паникер где-то бросил, еще когда убегал от привидевшихся ему белых), а во-вторых, осознавшего свою ошибку?

Казалось бы, ответ очевиден: чтобы возбудить в зрителях отвращение к комиссарам. Но вот чудеса: в том же самом сериале имеется сцена, где Постышев устало выслушивает от типичной жительницы Страны Эльфов, учительницы Канковой, прочувствованное признание в ненависти. Гражданка Канкова хоть и эльф, но убийством, если что, не погнушается: «Я так ненавижу вас, что могла бы даже убить», – искренно сообщает она комиссару, который незадолго до этого спас ее от голодной смерти, пристроив на работу по специальности.

Постышев к этому сообщению относится спокойно – он ведь и сам кого хочешь убить может, какой разговор! «Я пыталась понять вас, я честно пыталась», – оправдывается гражданка Канкова… И тут комиссар Постышев, которого нам уже нарисовали этаким фанатичным большевиком, никогда не расстающимся с любимым маузером, говорит учительнице таковы слова: «Товарищ Канкова, я вас понимаю!»

Ободренная такой неожиданной поддержкой со стороны комиссара, «товарищ Канкова» стреляет своему благодетелю в спину из его же маузера, который тот предусмотрительно оставил валяться на столе – но, конечно же, промахивается с двух шагов. Что особенно примечательно, неистовый комиссар Постышев не убивает неблагодарную тварь на месте, а только изумленно смотрит – как же вы это, мол, так, с двух-то шагов промахнулись?!

У зрителя закономерно возникает когнитивный диссонанс – так кто же здесь чудовище, спрашивает зритель, комиссар с маузером или учителка в очечках?

А может, оба они чудовища?

А может, чудовища – это вообще все русские?

В этом месте парни из «Централ Партнершип» хитро улыбаются – ну, как Исаев, когда его спрашивают о его истинных убеждениях. Или это улыбаются сценарист с режиссером? Или и те, и другие – вместе?

Остается только добавить, что вся эта сцена с признанием в ненависти, признанием в понимании и комическим выстрелом – тоже от начала и до конца высосана из известного места авторами фильма. В романе Юлиана Семенова учительница Канкова преподает народармейцам поэзию Александра Сергеевича Пушкина, периодически приходя в восхищение от самобытных ассоциаций, возникающих в сознании учеников в связи с теми или иными строчками великого поэта. Она не признается Постышеву в ненависти (в любви, правда, тоже не признается) и ни в кого не стреляет...

Есть в сериале и другие оригинальные творческие решения сценариста Алексея Пояркова и режиссера Сергея Урсуляка, не имеющие никакой основы в текстах Юлиана Семенова. Пожалуй, воздержусь от дальнейшей раздачи спойлеров, и так уже раскрыто достаточно много.

Как уже упоминалось, телесериал «Исаев» заканчивается тем, что главный герой – измученный и потерявший сон, мечтающий только о возвращении на Родину и к любимой женщине – получает новое задание Центра и немецкий паспорт.

И в этот момент для него нет вопроса – какому идеалу служить, и служить ли вообще. Чекист-разведчик Всеволод Владимиров, оперативный псевдоним «Максим Максимович Исаев», становится Максом Отто Штирлицем, потому что понимает: это – самое ценное, что он может сейчас сделать для своей огромной страны, в одном из уголков которой ждет его и тоскует по нему Сашенька Гаврилина.

Закадровый голос сообщает нам – на этот раз, в строгом соответствии с текстом Семенова: «Он вернется домой в июне сорок шестого, через девятнадцать лет, семь месяцев и пять дней». И, слыша эти слова, мы понимаем: все еще впереди. Впереди спасение города Кракова от уничтожения его фашистами, впереди изящная операция по уводу нацистской науки от наиболее перспективного пути в деле создания «оружия возмездия», впереди срыв сепаратных переговоров между СС и ЦРУ, впереди встреча с женой в кафе «Элефант», впереди всенародная любовь и анекдоты… Все – впереди, потому что между тем Исаевым, которого играет Даниил Страхов, и тем Штирлицем, которого сыграл Вячеслав Тихонов, нет внутренних противоречий. Спецоперация по десоветизации самого любимого нашим народом чекиста – потерпела крах.

Штирлиц опять победил.