виртуальный клуб Суть времени

   Ольга Ямбаева

   БЕЗЫСХОДНОСТЬ, НЕСПРАВЕДЛИВОСТЬ И РАВНОДУШИЕ
   Рецензия на фильм «Франц + Полина», реж.Михаил Сегал,
   производство «Югра-Фильм», Solivs, 2006 г.

В 2006 году на экраны нашей страны вышел фильм «Франц + Полина», рассказывающий историю немецкого солдата и белорусской девушки на фоне войны в 1943 году.

Фильм начинается с кадров удивительно теплой картины августа–сентября 1943 года в белорусской деревне Петухи, где веселые, загорелые и упитанные белорусские детишки резвятся возле речки, закапываются в песок и голышом ныряют в воду. По-доброму посмеиваясь, за ними наблюдают крепкие взрослые мужчины, которые тоже не прочь нырнуть разок-другой в чистую гладь реки. А один даже примостился рядом с белобрысым парнишкой на мостках и ловит рыбу. Звучит музыка (очень напоминающая викторианскую тему из фильма о мисс Марпл), слышится детский смех, но взрослым пора одеваться: впереди много дел. Они облачаются в свою рабочую одежду – форму войск СС – и под веселый детский смех идут в деревню, где и расположилась вся их милая айнзатцкоманда.

Далее зрителю предлагается убедиться своими глазами, как могут существовать вполне себе тихо и мирно оккупанты, несущие свет европейской цивилизации, и оккупируемые – славянские недочеловеки. Размещенные по 2–3 солдата в каждую хату немцы то скрипящую половицу починят, то воды хозяйке натаскают, то сломанные часы приведут в порядок, и они снова заработают, то еду по хатам развезут. И все – с немецкой пунктуальностью и хозяйственностью, под роспись – только советские крестьяне расписываться не умеют, все кресты норовят поставить напротив фамилии. Арийцы не гнушаются даже починить деду забор и калитку и зовут посмотреть работу: «Отец, смотри, работает! Открывается и закрывается». Спасибо вам на добром слове, ребятки…

Хочу обратить внимание, что сценарий фильма написан на основе повести Алеся Адамовича «Немой», в которой автор, благо, что на дворе в ту пору был уже 1992 год, в самом начале повести указывает, что ребятки эти – из карательного подразделения СС самого Оскара Дирлевангера, а деревня – «самый змеюшник партизанский».

Но эти два мало совместимых обстоятельства автора ничуть не огорчают, и он далее повествует о любви, возникшей у молодого эсэсовца Франца к не менее молодой Полине, у которой, кстати, и отец, и брат в партизанах. Сам Франц чист и наивен, неуклюж и смешлив, и, чтобы чего не напортачил, к нему приставлен более опытный эсесовец Отто, который любит манную кашку по утрам и разговоры с хозяйкой-Кучерихой, матерью Полины – о том, какая нехорошая штука война. Члены же зондеркоманды вежливы с местным населением потому, что приказ таков: «Никаких угроз и конфискаций, за услуги благодарить и даже платить, смело вступать в личные контакты – все, как в цивилизованной стране. А когда наступит день акции (о нем сообщено будет дополнительно), всех хозяев своего дома ликвидировать, дом и все постройки поджечь». (Цитата из книги).

Наконец, вступительные сцены абсурда на экране заканчиваются, и захватчики начинают делать то, что им и положено делать – жгут деревню со всеми жителями. Франц под шумок акции убивает своего наставника Отто, и все трое – Кучериха и двое влюбленных – прячутся в подполе дома, тем самым спасая себе жизни. Непонятно, правда, почему, лишившись двух солдат, айнзатцкоманда после трудов неправедных сворачивается и уходит, даже не пересчитавшись и не обнаружив пропажи. А где же немецкая дисциплина и привычка к порядку?

Когда все стихает, Кучериха, Полина и Франц вылезают из подпола, находят Францу одежду, каким-то непонятным манером избежавшую истребления огнем, – все происходит почти молча, без истерик – и Франц становится похожим на рядового белорусского парнишку. На поведении женщин, вообще, стоит задержаться. Кучериха ведет себя как не единожды бывавшая в подобных переделках местная бабка, привыкшая и уже не проявляющая никаких видимых эмоций по поводу карательных акций: она даже не обращает на немецкого ухажера никакого внимания. Полина же действует более эмоционально (хотя и с тем же равнодушным выражением на лице), а значит непоследовательно: сначала говорит, что не будет прятать Франца, если придут партизаны, а потом все же прячет его в яме на кладбище. Тут как раз и приходят партизаны в количестве целых трех человек и лошади – то ли мимо проходили, то ли запах до лагеря дошел, но вид у них почти такой же спокойный и равнодушный, как и у Кучерихи. Потоптавшись на пепелище и поговорив с сестрой и матерью о том, о сем – один из партизан оказывается братом Полины Павлом – партизаны, подобрав мешок с харчами, отбывают в неизвестном направлении. Старуха начинает слышать голоса своих погибших товарок и через некоторое время помирает прямо на пепелище. Влюбленные остаются одни, живут в землянке в лесу, ловят рыбу – и теперь для них враги и свои, и чужие. Плотски и окончательно соединиться им помогает стая одичавших собак, напавшая на Полину. Изгоняя их, Франц начал даже рычать очень похоже на нападающих. Молодые закрываются в землянке и под дружный лай собак обретают, наконец, друг друга!

Повествование у Адамовича в книге растягивается на долгие годы, вплоть до 60-х, когда у Франца и Полины уже пятеро детей. Однако создатели фильма были более реалистичны и сократили совместную жизнь несчастных влюбленных до трех месяцев, добавив одно важное в этом смысле действующее лицо – мальчика Казика, 10–11 лет от роду, на глазах которого от рук карателей погибла вся его семья. Мальчик – единственный в фильме вменяемый славянин с совершенно понятными и здоровыми инстинктами: отомстить Францу как представителю всех его соотечественников, пришедших сюда непрошено–незвано, и сеющих вокруг себя только смерть, страх и разорение. Правда, и его не пощадили создатели картины: от одной сцены к другой парень все больше становится похожим не на мужающего народного мстителя, а на инфернальное существо с темными кругами под глазами. А финальная сцена, где он склонился над собирающейся рожать Полиной, сожителя которой он только что застрелил, совсем уж отдает чем-то потусторонним. Впечатление усиливается подходящей музыкой в кадре.

Второй кульминационной и совершенно абсурдной сценой в фильме, перенесенной из книги практически без изменений, является сцена казни еврея Фуксона, члена партизанского отряда, комиссаром этого же партизанского отряда в исполнении самого режиссера фильма Михаила Сегала!

Каким образом Полина и Франц оказываются в отряде, из фильма не совсем понятно, но, тем не менее, зритель обнаруживает их, бредущими вместе с другими непонятными людьми куда-то по лесу. Люди похожи на местных жителей, бежавших со всем скарбом на телегах без лошадей от немецких карателей, но партизан пока не видно. Для зрителя они появляются потом, когда вокруг уже плотно лежит снег, все люди в обозе знают, кто такой Франц, но что он не убивал и не жег, а наоборот, отличный парень и любит Полину. Все относятся к этой новости вполне спокойно, и только Казик задумал недоброе. Тут как раз двое влюбленных и думают бежать, но им мешают немцы, окружившие лагерь, и взявшиеся невесть откуда партизаны в количестве шести штук, которые немного постреляли в ответ.

Очень показательно Адамович описывает в книге комиссара партизанского отряда: «Тут Франц близко разглядел человека в кожанке, его узкое и некрасивое лицо, волчьи морщины на переносье. Что-то знакомое почудилось ему в бессмысленно-злом взгляде, в резко опущенных уголках бледногубого рта. Именно таким легко подчиняются: злость, от них исходящая, постоянна, как атмосферный столб. Она и тебя начинает обволакивать, сначала неприязнью к нему же, но затем ты сам заражаешься его непонятной злостью непонятно к кому – от беспокойства, тревоги, страха».

Для Адамовича, год воевавшего в партизанском отряде и, как может показаться, человека знающего, о чем пишет, комиссар партизанского отряда во время войны может быть бессмысленно зол только «непонятно на кого». Не на врага в своем доме, не на смерть вокруг, которая от этого врага, не на опасность, не на голод. Зол просто так. Бессмысленно. Михаил Сегал, взявший на себя смелость изобразить русского комиссара, добавил своему герою еще и тупо отвисшую челюсть, так что образ получился достаточно колоритный и совершенно понятный.

И вот этот полоумный комиссар, чтобы снять с себя ответственность за то, что дал неверный приказ, из-за которого погибли другие партизаны, переводит стрелки на попавшего под руку Фуксона, которого здесь же, не без помощи Франца, растягивают на двух березах, а потом пристреливают, чтоб не мучился и не называл товарищей фашистами.

Понятно, граждане евреи и все остальные? Так лютовали русские комиссары-антисемиты на территории Белоруссии.

Из названия можно подумать, что фильм о любви. Но это не совсем так. Вернее, любовь, конечно, есть: очень странная и спорная любовь двух потерянных, оторвавшихся от своих и потому глубоко несчастных, не желающих взрослеть детей, – но она не является главным действующим лицом в фильме.

Вообще, весь фильм – отвратительная и гадкая картина безысходности, несправедливости и равнодушия. Картина, снятая с большими претензиями: на талант режиссера, историческую правду событий и драматическую базу книги Адамовича. Именно это триединство повергает неподготовленного, привыкшего искренне переживать несчастье ближнего нашего российского зрителя в экстаз почитания Франца и Полины, их странного выбора. Ни к немцам, ни к русским, а вот так, жить самим по себе, вне каких-либо идеологий, превращаясь в клопов, прячась в лесу, рыча, как дикие собаки, становясь бесцветными, принимая условия, которые дадут, ни звука, ни стона, ни желания. Ничего. Потому что обе стороны беспросветно плохи – что гитлеризм, что сталинизм. Бесконечно жестоки и бессмысленны….

Но насколько же реально это все могло быть – вот в чем вопрос!

Адамович в книге утверждал, что сам видел своих героев «на партизанской встрече в лесу близ деревни Зубаревичи» в хрущевские 60-е, то есть вроде как и книга, и фильм рассказывают нам о реальных людях. Но то ли автор что-то напутал, то ли создатели фильма перестарались – есть нестыковки, не заметить которые просто невозможно, поэтому ряд вопросов:

Во-первых, нужно быть абсолютно оторванной от жизни девушкой или до безобразия глупой, чтобы, имея в партизанах и отца, и брата, то есть понимая позицию семьи в отношении к оккупантам, заводить шашни с карателем из СС, тем более после сожжения деревни. Где чувство причастности, пусть не к целой стране, третий год не покладая рук трудившейся для Победы, но хоть к своей собственной деревне? Что, белорусские девушки настолько лишены чувства обиды и мести за соотечественников?

Во-вторых, а кто такой, вообще, Франц? Судя по месту службы, главный герой должен быть добровольцем-уголовником из известного своими зверствами зондерполка СС «Дирлевангер», и на наивного немецкого юношу ну никак не может быть похожим. Следовательно, Полина сожительствовала с извергом. Либо Адамович пишет неправду, и главный герой не имел никакого отношения к спецоперациям, и приводимая история вполне могла произойти в местах дислокации регулярных частей вермахта, в саперных, медицинских или инженерных частях, на худой конец.

В-третьих, повторюсь, все действующие лица, за исключением Казика, давно и бесповоротно душевно больны. Это видно по их лицам: им безразлично происходящее вокруг, они либо задают глупые вопросы, либо смотрят пустыми глазами в камеру. Это те самые советские люди, партизаны и местные жители, на плечи которых легло трудное дело сопротивления в глубоком вражеском тылу?

Но что вы хотите от Адамовича 1992 года розлива?! Чтобы он помнил о более чем трети населения, уничтоженной фашистами на территории Белоруссии? Через год он подпишет знаменитое расстрельное «Письмо 42-х» и назовет фашистами потомков тех, с кем воевал в партизанском отряде. И если многие из подписантов, цитируя Глазьева, «перечеркнули все доброе и светлое, что было ими создано до известных событий, именно подписав это письмо», то Адамович сделал это на год раньше.

Повесть была своеобразным эпилогом Перестройки-1, которая прошлась по той моей большой стране, о которой еще что-то хорошее в памяти осталось. А фильм стал безусловным рупором Перестройки-2, которая шагает по той малой моей стране, о которой все же не хочется помнить только плохое.