виртуальный клуб Суть времени

Ключевым является понятие: альтернативная модель развития. Что такое русская альтернативная модель глобального развития? С чем её можно сравнить? Как понять её смысл и её назначение в 21-м веке? Как понять, в чём на самом деле природа этого феномена? Почему он невероятно важен сегодня? Почему в этом есть историческая правота? Как всё это понять?
С этой целью я позволю себе перейти на язык образов. Русские – единственный народ мира, который по множественным обстоятельствам, каждое из которых надо разбирать отдельно, – соорудили кривую, косую, несовершенную «козу развития». Сели на эту козу и ехали на ней кое-как. А рядом скакал гениальный «западный конь». «Гениальный конь», взращенный великим римским правом, великими идеями прогресса и гуманизма. Не надо говорить, что рядом скакал «конь бледный» из Апокалипсиса! Это был великолепный конь.
И, наконец, русским сказали: «Ну, смотри, ты едешь на кривой, какой-то уродливой козе, она блеет, она упирается, она то едет, то не едет, то падает. Смотри, рядом какой конь! Ну, брось ты эту козу и сядь на коня, оседлай его, и ты поскачешь вперёд, вперёд… О, это счастье, когда скачешь на великом коне настоящего развития».
Ровно к тому моменту, как русские слезли с козы, пнули её, и коза, заблеяв, побежала куда-то в сторону, – конь отбросил копыта. Бац! и лёг. И русские сказали: «А что теперь с ним делать? Как на него сесть?» Оказалось, что они на него сесть не могут. Оказалось, что конь отбросил копыта навсегда. Forever. Навечно. И что никакого другого средства развития, кроме козы, которую пнули, и она, мекая, побежала куда-то в лес, – нету. А это – русская коза. И отыскать её снова, понять её, запрячь и ехать должны русские. И все остальные поедут тоже, потому что, если мы никуда не поедем, развития не будет. Это уже не жизнь. Это ад. Это уже не человек. Это не гуманизм, это нечто страшное.
Поэтому не надо комплексовать бесконечно и поносить козу за то, что она кривая, косая, мекает, не так хорошо едет. Конь замечательный, но он лежит, откинув копыта. В этом суть.
Самое подлое заключается в том, что козу обидели, пнули и выгнали в лес ровно в тот момент, когда конь отбросил копыта. И русские сейчас от этой козы дальше, чем все остальные. Весь мир гоняется за козой. Все бегают по лесу и говорят: «Козочка, козочка! Где ты, козочка, иди к нам!» Как снова построить отношения со своей козой? С одной стороны, она вроде своя! Но, с другой стороны, ты же её сам пинками погнал, оплевал…
Смысл движения «Суть времени» заключается в том, чтобы заново построить отношения с козой, первыми найти её в лесу и уговорить козу, чтобы она ехала дальше. Она обиделась, она огорчилась. Это священная коза. Очень важная. А может быть, она потом и превратится в скакуна и во всё что угодно, – никто не знает. Но пока что вопрос в том, чтобы эту козу спасти. Потому что кому-то хочется забить козу раньше, чем надобность в ней обнаружит всё человечество.
Но ведь продолжаются проклятия в адрес этой козы. И русским говорят: «Поскольку вы столетиями, а то и тысячелетиями, ехали на козе, то чтобы пересесть на коня, вас нужно примерно сто лет в резервации перевоспитывать. Десталинизировать, десоветизировать, детоталитаризировать и дерусифицировать. Да, чтобы запах козы отбить. Тогда вы сядете на коня». А конь при этом лежит, откинув копыта, натурально. И все это видят.
подумайте о козе и коне. Вот об этой кривой русской козе развития. О величии русской трагической судьбы, от которой вас хотят отвернуть и отвратить. Подумайте о ней и об этом коне. Не ругайте коня. Не надо ругать красивого, большого коня, великолепного – и отбросившего копыта.
Думайте об этой козе. Я говорю о большой политической теории, теории этого развития, теории русского альтернативного развития, которая и есть то, что вело русских через тысячелетия, привело их к империи, создало специфику развития империи в течение нескольких веков, породило Советский Союз. И без чего невозможен ни русский смысл, ни русская жизнь.
Думайте об этом, развивайте это, и мы победим.

 

Без альтернативной русской модели развития невозможен ни русский смысл, ни русская жизнь. Развивайте ее, и мы победим!

06 июня 2011 г.

В современном мире существует несколько типов обществ, отличающихся друг от друга по системе используемых регуляторов. Но главным является способ существования, именуемый модерном. Этот способ начал развиваться примерно около 1500 года нашей эры и сейчас завершается на наших глазах. Соответственно, мы говорим об обществе модерна, об эпохе модерна и так далее.
В пределах эпохи, конечно же, есть и другие общества. Есть премодерн, то есть общества, не осуществившие переход в модерн. Есть контрмодерн, то есть общества, желающие вернуться в очень модифицированный модерн. И есть постмодерн, считающий, что он своим отрицанием модерна как бы преодолел его.
Модерн, а также премодерн, контрмодерн и постмодерн – это типы обществ, которым свойственны определённые нормы и принципы, регулирующие социальную жизнь. Модерн – это тип общества, регулируемый
а) светским национальным правом,
б) секуляризацией общественной жизни, то есть превращением всей жизни в светскую. Религия отделяется от государства, она остаётся как частное дело людей, но её прерогативы резко сокращаются, им указана граница. Атомизация, индивидуализация индустриализация и так далее. Общество модерна иногда называют индустриальным или даже буржуазным, но с определёнными оговорками.
Премодерн – это тип общества, предшествующий модерну и регулируемый религией, традицией, сословной корпоративностью, преобладание сельскохозяйственного уклада. Общество премодерна иногда называют традиционным или аграрным.
Контрмодерн – это тип общества, сходный с премодерном, но искусственно насаждаемый в эпоху модерна и даже постмодерна. И избавляющий премодерн от развития, от гуманности. Ведь когда премодерн существовал, в нём же тоже было развитие.
Постмодерн – это тип общества, формирующийся на обломках модерна и проблематизирующий основные принципы всей социальной регулятивности. Если модерн собирал всё к одному знаменателю, разрешая многообразие и потом собирая его рациональностью, то постмодерн говорит: «Всё, ничего не собираем, всё распускаем».
Типы обществ формироваться стихийно или на основе чёткого замысла.
Замысел, сообразно которому создаётся общество определённого типа, – это проект. В наибольшей степени на основе чёткого замысла осуществлялись модерн, контрмодерн и постмодерн, что позволяет говорить о проекте «Модерн», о проекте «Контрмодерн» и о проекте «Постмодерн».
Давайте перечислим регуляторы, они же фундаментальные принципы, обеспечивающие в рамках модерна структуризацию общества, его функционирование и развитие.
Принцип номер один – несовершенство человека. Неисправляемое несовершенство человека. Модерн говорит: «Человек фундаментально зол и несовершенен. В нём всегда есть свинья, и её количество равно константе. Мы должны исходить из этого, как из данности. И мы должны заставить это работать на прогресс, на благо, на развитие. Утопия усовершенствования человека – злая утопия. Человек зол – мы должны исходить из этого, ставить его в рамки, при которых это зло будет работать на благо. Пар, нагнетаемый в котле, может взорвать дом, но он же может создать паровую машину. Мы должны работать так, – говорит модерн, – и мы обеспечим прогресс».
Так он его обеспечил! Модерн – великий проект. Он обеспечил развитие. Но в итоге оказалось, что качество «хомо сапиенса» не меняется и даже ухудшается, а развитие производительных сил идёт чуть ли не по экспоненте.
И возникает вот такая ситуация: развитие технической среды, в которой обитает антропос, идёт вверх, а сам антропос остается на месте (или идёт вниз). Нарастают антропотехнические «ножницы». Человек не меняется, а среда стремительно развивается.
В результате техническое развитие подходит к некоему критическому барьеру. Антропотехническому барьеру, иногда в кулуарах называемому «барьером Питерса». Этот неуправляемый рост смертельно опасен. И мы подходим к этому барьеру.
«Что ж тогда делать?» – спрашивают.
Либо начать сворачивать научно-технический прогресс (и это и есть контрмодерн). А как его свернёшь? Его же и свернуть нельзя!
Либо начать наращивать человека, а это и есть сверхмодерн.
Этим-то и занимались коммунисты! Этим-то всё время и занималась Россия столетиями. За это-то её и костерили. Но сейчас же наступает момент, когда без этого типа развития, который уже не есть модерн, мы просто окажемся у «барьера Питерса». Мы просто «навернёмся» раз и навсегда.
Это только один главный принцип, который уже говорит о том, что модерну, великому проекту, который осуществлялся очень долго, хана. Он подходит к финальной точке. Те принципы регуляции, которые он предлагал, исчерпаны.
Но если это так, то всё, что делали русские (как в рамках XIX и XVIII века, так и в рамках коммунизма), все русские мечты о том, чтобы человек развивался так же, как развиваются производительные силы, чтобы одно развитие сочеталось с другим, – она только сейчас приобретает, эта мечта, безальтернативный характер. Только сейчас человечество вдруг понимает, что без этого действительно хана.
Русское ноу-хау выходит на передний край само собой, в силу краха конкурента. Русские этого не добивались. Крах происходит в силу естественных причин и в силу того, что его добивают, этот модерн, мировые элиты, которые грезят просто неразвитием.
Но тогда всё, что остаётся человечеству от альтернативного развития, – это русское ноу-хау. И именно в этот момент нужно уничтожить и русскую цивилизацию, и это ноу-хау, и всё на свете. Ради чего? Тут же возникает главный вопрос – ради чего?
Для того чтобы шанса на развитие, совместимого с жизнью, у человечества не осталось. У Шиллера по этому поводу король спрашивает у Инквизитора: «Кому же я оставлю державу?» Он отвечает: «Тлению, но не свободе».
Поэтому все, кто болтает о свободе, говорят о ней, ноют, источают из себя какие-то странные звуки по поводу модерна – все эти люди на самом деле являются марионетками в руках других, которые тяготеют к фундаментальному злу.

 

Все, кто болтают о свободе и модернизации, – марионетки в руках фундаментального Зла

26 апреля 2011 г.

Право на развитие для всех людей, всех наций, всего человечества останавливается. Потому что нельзя при существующем количестве ресурсов в мире дать еще трем миллиардам людей получить то, что получают американцы и европейцы.
Но самое главное не это! И не капиталистические буржуа с их рынком, которые тоже останавливаются. Главное – безутешительность.
Модерн сказал основное слово: жизнь – безутешительна. Ну, хотите – верьте, это – ваше личное дело. Но мы (т.е. Модерн) строим все на основе безутешительности. Мы здесь живем и умрем. Смерть – фатум!
Русские спрашивают (а теперь уже и весь мир): «А зачем? Зачем нам все эти блага, если мы умрем? Зачем нам все это нужно?»
Русские, в советском и несоветском варианте, все время искали утешительность за пределами классических конфессий. Это делали и Вернадский, и Федоров с его «Общим делом». И Богданов с Луначарским и Красиным – с богостроительством. Все искали эти новые формы утешения. Сверхмодерн видит эти новые формы утешения в новой науке. Науке, которая выйдет за узкие гносеологические рамки, которая сможет создавать культуру. И об этом мечтали русские. Все! Циолковский, Федоров, Вернадский…
Вот это и есть то, что русские должны принести в XXI век, ибо иначе не получается. Безутешительность перестает работать. Отсюда вывод: при катастрофическом состоянии, в котором находятся русские, у них есть потенциал для того, чтобы продолжить развитие за пределами Модерна. По ту сторону катастрофы Модерна, которая началась. В 2008 году она началась! Это – витки катастрофы Модерна.
А у других стран нет возможности это делать. Да, это русская исключительность! Она никого не топчет. Она всех спасает. Она никому не плюет в лицо. Она всем протягивает руки. Но она есть. И до тех пор, пока ее не ощутят в полном объеме – все будет бессмысленно. Илья Муромец будет лежать на печи и подыхать, потому что он не хочет без этого жить. Покажите это, разберитесь с этим, скажите самим себе, что это есть – и начнутся совершенно другие процессы!
Вот этим мы и хотим заниматься.
Понимание – где тут исчерпание.
Выработка новой повестки дня, стоящей перед человечеством.
И выработка русских ответов на эту повестку дня.
Потому что именно в пределах русской культуры, русской мысли, русской жизни – все эти ответы уже содержатся. Их надо найти и доразвить. Найти – и доразвить!
И это главное направление той стратегической войны, которую нам предстоит вести.

 

Русская исключительность – есть. И она всем протягивает руки

02 мая 2011 г.

Первый принцип Модерна – человек плох и надо этого человека приковывать цепью закона. Зверя – приковывать цепью закона.
Вот этот принцип – не лишенный романтизма, поэзии, а главное, даже и здравого смысла, очень близкий американским просветителям и их пуританской сути и далеко не чуждый Западу вообще, – этот принцип сумел организовать великие дела на протяжении нескольких веков.
Техническая среда в которой человек обитает, начала развиваться по экспоненте. Мы получили все, что сейчас имеем. Но человек не стал развиваться. Он остановился, потому что принцип Модерна – есть принцип отказа от возвышения человека. Нельзя заниматься возвышением человека! Человек – константа! Возвышать надо искусственную среду. Возвышать надо регулирование общества. А человек будет таким, какой он есть.
Наплевать на человека, – говорит Модерн. Человек – это константа. Главное – это рост производительных сил и рост форм организации общества: институтов, рынка, политической демократии и всего остального.
Это первый принцип. Этот принцип подошел, как я уже показывал, к барьеру Питерса, то есть к барьеру, когда разрыв между качествами человека и полученными человеком возможностями просто ликвидирует цивилизацию. Итак – надо либо сворачивать технический прогресс и бросать все в Контрмодерн, либо наращивать человека и возвращаться к русскому «ноу-хау», связанному со Сверхмодерном, либо двигаться прямо к катастрофе. Другого пути нет.
Надо останавливать развитие. Или переходить на русскую (по сути своей) модель. Модель ускоренного развития и человека, и технической среды.
Второй принцип Модерна, который тоже находится в стадии исчерпания – это принцип безутешительности.
Да, Модерн проводит секуляризацию, он выводит трансцендентное, т.е. Бога, за скобки. Он говорит, что все имманентное безблагодатно, что в нем нет ничего такого, чтобы было местом обитания Бога. Бог обитает в потусторонних мирах. Он не спускается на землю. Его благодать не пронизывает собой земную жизнь. Религия превращается в личное дело каждого, а вот в этой здешней безблагодатной жизни мы имеем право делать все – только по законам рациональности. Здесь нет блага, здесь есть рацио.
Русские этого никогда не принимали и не хотели. Русское ощущение того, что трансцендентное есть в имманентном (я всегда говорил, что это такая природная модель «березовой рощи, пронизанной светом»... все то, о чем говорили и писали все русские поэты) – оно становится в глобальную повестку дня.
Третий принцип – это социальная атомизация. Когда говорят, что политическая демократия – это такая замечательная вещь... Конечно она замечательная вещь. Но без предельной индивидуализации, без ломки всех традиционалистских схем, без вывода человека из традиционной матрицы, из любых форм коллективизма – нельзя переходить ни к формальной политической демократии, ни к формальному рынку.
 Итак, речь шла о социальной атомизации, индивидуализации, разрушении любых форм коллективизма. Русские никогда этого не хотели. Они всегда считали это бесперспективным. Они всегда противопоставляли этому индустриальный и постиндустриальный коллективизм. Сейчас на повестке дня встали формы нового коллективизма. Не работает эта атомизированная среда. Этот индивидуализм превращается в суицид.
Четвертый принцип – ломка сословных перегородок, осуществленная в Модерне. Это прекрасный принцип. Сословные перегородки надо сломать. Но они же были не доломаны. Остались буржуазные, которые теперь превратились в ново-феодальные. Так что же надо делать? И к чему же все время стремились русские? И что было реализовано при коммунизме? Меритократический принцип. Принцип качеств. Не элита наследования, а элита качеств должна стать основной. Не уравниловка, в которую все время тычут нас. А справедливое неравенство. Принцип справедливости этого неравенства. Ты можешь больше? Ты делаешь больше? Получи больше!
Этот меритократический принцип сейчас называют принципом завтрашнего дня, посткапиталистическим принципом развития.
Без этого – обойтись невозможно. Без этого буржуазное общество стремительно превращается в новый феодализм.
Пятый принцип – так называемая топка Модерна. За счет чего все работает? Все работает за счет того, что полунищего крестьянина выдергивают из традиционного общества, кидают на завод, где он за малые деньги (но гораздо большие, чем он получает в своем крестьянском труде) счастлив отпахивать по 12 часов в день. Это китайский принцип. Это вьетнамский принцип. Это индийский принцип. Но это уже не может стать русским принципом. Все это давно уже использовано. Наша «топка» сожжена. И западная «топка» сожжена. И рано или поздно будет сожжена индийская «топка», китайская «топка», вьетнамская «топка». И тогда все остановится.
Для того, чтобы оно не остановилось, нужно работать не на этой традиционалистской «топке» и не на энергии расщепления, в которой русские видят зло, а на энергии синтеза, на энергии новых коллективностей. На этой энергии можно двигаться дальше.
Следующий великий принцип – это принцип закона как главного регулятора общественной жизни. Ну, не люб этот принцип русской душе.
Русские сделали культуру в XIII-XIХ веке гиперрегулятором. Именно культура стала регулятором, фактически возник светский священник в лице деятеля культуры с его проповедями. Не изящество, не литературное совершенство было сутью русской культуры, а новая светская проповедь.
Седьмой принцип – это принцип поощрения многообразия – при наличии синтеза, точки схода. Если в традиционном обществе многообразие не поощрялось, потому что традиционное общество понимало, что оно не может справиться с этим разнообразием, то Модерн говорит – будьте многообразными, но давайте сойдемся в некоторых точках.
В точках рациональности. В точках разума.
А вот Постмодернизм эту точку схода уничтожает. Он говорит: «Давайте разойдемся, а сходиться совершенно не надо». И тут же жизнь разваливается.
А те своды, которые создавал Модерн, те точки схода, в которые он связывал систему, те архитектурные, политические, духовные, экономические, юридические замки, в которые он замыкал всю эту систему, – разваливаются. Разваливаются!

 

Модерн – великий проект. Но русские его никогда не принимали и не хотели

02 мая 2011 г.

Я призываю всех собравшихся подумать над одним – в какой степени внутри России есть драгоценности, связанные с альтернативными моделями развития. В чём мы альтернативны?
Не надо думать о своём исключительном особом пути. Свой особый путь уже сегодня недостаточен. В чём глобальный путь, который мы указывали миру? Только ли в коммунизме? Есть ли более глубокие уровни, на которых мы сделали великие открытия? И почему эти великие открытия растоптали? Не потому ли, что эти великие открытия миру, человечеству, гуманизму нужны сегодня больше, чем когда бы то ни было? Потому что всё, что было альтернативой этим открытиям, гибнет. Гибнет великий проект Модерн. Он устаёт, он вянет, он угасает.
Но в этой ситуации наш опыт становится уже безальтернативным. Мы были «бронепоездом на запасном пути» человечества, двигающегося историческим путём, путём прогресса и гуманизма. Но теперь не мы «бронепоезд на запасном пути». И не «запасен» наш путь. Наш путь только сейчас становится основным. Сейчас, когда мы слабы, как никогда. Только сейчас мы можем либо указать новые ориентиры себе и человечеству, либо сгинуть самим и вместе с человечеством.
Так что же внутри этого охаиваемого советского наследства так важно? Что является приоритетным внутри него? Почему его нельзя отдать на поругание? Только ли потому, что оно наше, что мы любим наших отцов и дедов, что мы хотим сохранять историческую идентичность и быть народом?
Конечно, и этого бы было более чем достаточно. Но есть и нечто большее. Вопрос не только в советском этапе нашего развития, который дал великие результаты – беспрецедентные, не имеющие мировых аналогов по скорости и глубине. Вопрос в том, почему это советское было принято. А потому, что Россия на протяжении всего предыдущего этапа шарахалась от Модерна. Она его не принимала. Она от него шарахалась на протяжении XIX-го и XVIII-го столетий.
Значит ли это, что она существовала в рамках традиционного общества? Нет. Россия с «привычкой», как «душой держав», с традицией, которая является одним из способов регулировать общество, разорвала давно. Очень давно. И Россия не встала на путь закона. Ибо главный регулятор великого проекта Модерн – это закон. Модерн регулируется писаным законом. Закон – это великая сила. Россия не взяла правовой барьер. Это, конечно, прискорбно. Но это глубоко исторически обусловлено.
Но что же произошло тогда – уж, как минимум, с петровским и послепетровским обществом, а вовсе не с советским – на протяжении столетий, когда общество как-то регулировалось и ведь «быстро развивалось»
Что произошло с Россией? Как она могла быть обществом и развиваться в условиях, если традиционные регуляторы были сломаны, а закон регулятором не стал?
Именно на этом этапе великим регулятором для нашего общества, нашего народа, нашего мира, нашей альтернативной глобальной цивилизационной системы стала культура.

 

Культура – великий регулятор нашего народа и нашего мира

05 апреля 2011 г.

Если ПОСТМОДЕРН, который мы должны обсуждать отдельно, является проектом #1 (это Запад); сам МОДЕРН, ставший из мирового движения частью движения (обособившейся, окуклившейся и потому приобретшей совершенно другие качества), является проектом #2 [Большой Дальний Восток]; КОНТРМОДЕРН является проектом #3 [Большой Юг], – то что может сделать Россия в этом мире, если она не вписывается в эти три проекта? Выдвинуть четвёртый!..
Если не будет четвёртого проекта, опирающегося на историческую почву, то миру кранты, а нам в первую очередь. И вопрос здесь заключается в том, возможен ли в мире четвёртый проект? Чем он является, и почему русские могут предложить что-то своё в рамках четвёртого проекта? Если всмотреться в советское наследство:
а) как в факты,
б) как в смыслы,
в) как в нечто, непонятое до конца,
г) как в нечто недостроенное,
если соединить эти а), б), в) и г) – в единство, то выяснится, что внутри этого комплекса, особенно на его этажах, связанных с непостроенным, отброшенным и тем, что мы не видим, на этих этажах содержится некое ядро, говорящее о том, что русские осуществляли не сталинскую модернизацию, а некий альтернативный проект развития. Что во время советской власти русские – и все народы, объединившиеся вокруг России, – осуществляли не сталинскую модернизацию, а альтернативный проект развития.  В котором были избытки классической модернизации, но было и нечто, что к ней явным образом не сводилось, явным образом. Что же это, прежде всего?
Русские (и советские народы в целом) осуществляли форсированное, мощнейшее развитие, которое все видели, без разрушения традиционного общества и даже с его укреплением. Потому что, что бы мы ни говорили о колхозе – это укрепление традиционного общества.
Могут сказать: «Его здесь укрепляли, чтобы оттуда выдёргивать дрова для «топки» и бросать их в котёл современного уклада».
Нет. Потому что и современный уклад долгое время представлял собой уже нечто коллективистское. И, как я уже говорил, советское предприятие было предприятием общинного типа – со своей социальной средой, со своими профилакториями, санаториями и всем прочим. И это было не случайно. И советский дворик, где играл граммофон, был частью того же самого индустриального коллективизма. То есть русские не только создали и сохранили аграрный коллективизм колхозов. Они же ещё создали новый индустриальный коллективизм. А затем и новый постиндустриальный коллективизм стали создавать понемножку.
Чем был русский прорыв? Вот это знаменитое «русское чудо», кроме цифр, чем оно было ещё? Что оно значит с социальной, философской и иных точек зрения? А если это любовь? А если там, внутри вот этих четырёх уровней – фактов, смыслов, недообнаруженного и отброшенного, – находилась в зачатке тайна способа развития без сокрушения коллективизма, другого способа развития?
Тогда вдруг оказывается, что русские-то знают, как развиваться без сокрушения коллективизма, как развиваться альтернативным модерну путём. А если они это знают, а модерну наступает естественный кирдык... то единственный шанс человечества сохранить развитие, а значит своё бытие в XXI веке, связан с русским советским наследством, совершенно по-новому понятом.
Тут находится русское слово, находящееся в русском наследстве, в советском наследстве. Вот если бы сейчас реально был выдвинут новый проект – принципиально новый, опирающийся на такие фундаментальные камни, как индустриальный и постиндустриальный коллективизм в соединении с коллективизмом аграрным; как «новый человек», «новый гуманизм», «история как сверхценность». Если бы на этих камнях русские построили новое здание, опираясь на своё великое наследство, опираясь на гигантский гипертекст, который они уже создали и который нужно переосмыслить... Если бы они это всё сделали, то возник бы четвёртый проект.
Вот если бы это «четвёртое» возникло сейчас (во втором-третьем десятилетии XXI века), то, может, XXI век не стал бы веком конца человечества. Поэтому ставки огромны.
Создав этот четвёртый проект и реализовав его, мы выживаем в мире, мы приносим миру новое слово и мы ломаем все эти тенденции, которые нас уничтожают в мире, которые не дают нам места в нём. Сколько бы мы ни искали места в том мире, который сейчас формируют американцы, окажется де-факто, что нам места нет. Но если мы сформируем другой мир, то нам в нём место окажется. И не только нам, но и всему человечеству. И не к катастрофе Третьей мировой войны и конца истории мир будет идти, а он будет дальше двигаться по колее истории. Он вернётся на неё весь, целиком. И мы опять окажемся не в арьергарде, а в авангарде.
Вот о чём сегодня важно думать. Потому что без постановки таких максимальных задач вся эта «минимизация» ничего не говорит русской душе. И она предпочитает умереть или заснуть, чем тешить себя малыми удовольствиями жалких суррогатов, которые ей предоставляет существующая картина мира.
 
Мы построим новый, другой мир для России и человечества! Мелкие задачи ничего не говорят русской душе...
 
21 февраля 2011 г.

У нас почти все, включая высшую политическую элиту, верят, как дети, что  у России есть место в какой-то там модернизации.
Поясняю. Модернизация («модерн» или «модернити»), взятая как большая стратагема, а не как способ апгрейда самолётов или компьютеров, заключается в первом приближении в следующем. Есть традиционное общество (крестьянское, коллективистское, аграрное). И есть современное индустриальное общество. Берётся материал из традиционного общества, выдёргивается оттуда крестьянин – порядочный, трудолюбивый, очень скромно живущий, совсем нищий. И этому крестьянину дают чуть-чуть больше и ставят его к станку. Из-за этого «чуть-чуть больше» он согласен работать. Поэтому у него сильная трудовая мотивация.
Модернизация – это процесс, при котором в топку бросается, как дрова или уголь, «традиционное общество», и поэтому паровоз едет. Он едет до тех пор, пока есть что бросать в топку – это первое.
Второе. Как модернизация это бросает в топку? Она уничтожает коллективистское традиционное общество. Она его индивидуализирует, атомизирует, переводит в современное состояние, навязывает ему другие стандарты регуляции и так далее.  
С этой точки зрения, модернизация сегодня идёт только на Большом Востоке, в одной из частей мира. И, между прочим, авторитарные партии, коммунистические или другие, прекрасно с этим справляются.  
Гармония между богатыми и бедными обеспечивается правящей авторитарной партией. С одной стороны, она изымает часть дополнительного произведённого богатства у богатых и говорит им: «Не отдадите – палкой по голове». С другой стороны, она отдаёт это бедным и говорит: «Если бедные потребуют больше, тоже палкой по голове». Этот баланс строится на том, что там капиталистический класс может дать эти 8-9 % прироста богатства, и он находится в узде крупных партий.
И рост населения... И регион растёт. Как коммунистические Вьетнам, Китай, так и полудемократическая Индия, так и классически капиталистические Южная Корея, Сингапур и так далее. Весь регион Большой Дальний Восток стал регионом #1, регионом модерна.
Есть второй регион – Большой Запад, в который включаются и Соединённые Штаты. Этот регион отказался от модерна как такового. Он присягнул постмодерну как форме жизни: имморализм, отсутствие индустриального движения, опора не на традиционное общество, не на индустрию, а на сервис. Это гигантский сервисный регион.  
И теперь на глазах у нас формируется третий регион. Если первый регион – это регион модерна, если регион №2 – это регион постмодерна, то третий – это регион контрмодерна, где люди говорят: «А мы не хотим этой вашей «модернити». Это всё скверна, это всё зло. Мы хотим песок пустыни, верблюда, саблю и шатёр. И шли бы вы куда подальше. Вы – наши враги, мы хотим другого».
Этот регион, конечно, в основном исламский.
Итак, есть три эти региона. Три региона, запомним ещё раз:
Регион #1 – Большой Дальний Восток, модерн.
Регион #2 – Большой Запад, постмодерн.
И регион #3 – Большой Юг или контрмодерн.
Теперь скажите мне честно, положа руку на сердце: где здесь место России? Россия может войти и конкурировать с Большим Дальним Востоком по части модерна? У неё нет традиционного общества! Она уже трижды себя модернизировала, она давно вошла в постиндустриальный мир. Модернизация проводилась несколько раз: при Петре, при Столыпине, при Сталине. И потом ещё, когда разрушались бесперспективные деревни. У нас нет традиционного общества, которое мы можем бросить в топку модернизации, это утопия! Мы не можем таким способом идти, потому что даже если бы мы захотели, у нас нет для этого ресурсов. Понимаете, нет и нет. Вообще нет.
Мы не регион модерна, мы не Большой Дальний Восток.
Но мы и не Большой Запад. Все, кто стремятся втащить нас в этот Большой Запад, просто наивны до предела. А ведь эти наивные попытки идут уже 20 лет.
Так кто же мы? Мы и не этот Юг.
Здесь возникает катастрофа: наша Родина бесконечно нам нужна, бесконечно нами любима и бесконечно для нас ценна. Но с точки зрения этой картины, ее приговорили все внешние силы. Ей просто нет места на формирующейся карте мира!
 
В мире, который формируют американцы, России места нет...
 
16 февраля 2011 г.