виртуальный клуб Суть времени

Два месяца назад в Сибирском центре современного искусства (СЦСИ) прошла выставка «Соединенные штаты Сибири». А вспоминаем мы о ней только сейчас. Почему? Ведь нам обычно интересна связь регионалистских тенденций и contemporary art. На гельмановской выставке «Родина» мы в своё время оттоптались от души. Да и «Соединенные штаты Сибири» добросовестно посетили, все экспонаты отсмотрели, но...

Казалось бы, всё там было в наличии: провокативное название, одиозные фигуранты и широкое медиа-освещение. Казалось бы, такие составляющие просто обязаны были смешаться в скандал, породить острую полемику или политическое противодействие. Однако выставка обернулась — ничем. Не поверите, но оказалось, что никакой необходимости реагировать на это событие нет. Ознакомившись с экспозицией, мы пожали плечами, зевнули и — забыли про неё на следующий день.

Так бы и осталась эта тема позаброшенной, если бы в 17-ом номере газеты «Суть времени» не появилась статья аналитика ЭТЦ, специалиста по сепаратизму и регионализму Эдуарда Крюкова под названием «Сибирский сепаратизм... под маской „культуры“». В статье на новосибирском материале показана связь регионалистских политических групп и арт-среды. Там же упомянута позабытая выставка. Вдобавок появилось известие, что с 19 марта «Соединенные штаты Сибири» выставляются в Москве на Винзаводе.

Так что, на правах очевидца, придётся рассказать, что же это за выставка такая на самом деле, и что именно в ней заслуживает внимания, если и художественное, и концептуальное наполнение вызывает лишь зевоту?

Начнём издалека, сделав отступление для наших маленьких читателей из «креативного класса» (а мы знаем, что такие у нашего блога есть). Известно, что среди креаклов распространён такой шаблон психологической защиты:

Все злые противники «современного искусства» тупы, невежественны, не читали ни Фуко, ни Делёза, не отличают Авдея Тер-Оганьяна от Давида и ничего не слышали про венский акционизм.

Так вот, дорогие креативные друзья, для экономии времени тему эту можно сразу замять. Такова уж специфика патриотов из «Сути времени»: мы и читали, и слышали, и различаем.

Поэтому не стоит ожидать от нас критики, так сказать, «нестандартной образной манеры» авторов выставки. Также не станем мы брать в кавычки слова «искусство» и «художники»: оставим это другим политическим наблюдателям, мыслящим сугубо прямолинейно.

В конце концов, слово «искусство» достаточно многозначно. Есть декоративно-прикладное искусство. Есть цирковое искусство. Есть кулинарное искусство. Вот и contemporary art в его сибирском варианте — тоже искусство определенного свойства.

Предложим следующую формулировку: это — искусство взаимодействия с арт-институциями и медиа-средой провинциального мегаполиса, обеспечивающее баланс между максимальной самоманифестацией, минимальными творческими издержками и приемлемым уровнем бытового комфорта. Договорившись о понятиях, мы можем сказать, что «Соединенные штаты Сибири» — типичный пример такого сибирского contemporary art.

Впрочем, сформулировать можно было бы и более ёмко, и более просто.

Внимательные читатели блога художественной группы «БПП» Артёма Лоскутова помнят манифест лохматых годов, вводящий в оборот новую концепцию: «х...евое искусство». Что под этим подразумевал автор концепции, уже не важно. Важно, что это словосочетание исчерпывающе характеризует ситуацию с современным искусством в Новосибирске.

Действительно, «contemporary art», «совриск» — подобные неологизмы звучат чуждо для настоящего сибиряка, не передают местную специфику, а она есть, конечно же есть.

Кроме того, даже самому отъявленному скептику, ретрограду и мракобесу не понадобится закавычивать слово «искусство», если оно предваряется исчерпывающим эпитетом на «Х». Такое определение успешно легитимирует деятельность новосибирских художников, кураторов и культуртрегеров в глазах «консервативного большинства». И причин обижаться на «проклятых мракобесов» у арт-тусовки станет значительно меньше.

Ведь люди занимаются искусством — теперь все с этим согласятся!
— А почему результат такой странный?
— А потому, что это такое особое искусство, «х...евое», понимаете?
— Понимаем!

«Х...евый хуждожник», «х...евый куратор», «х...евый галлерист», «СЦХИ» — терминология, адекватная содержанию, способна решить многие проблемы во взаимоотношениях творца и масс.

Перейдем к картинкам с выставки «Соединенные штаты Сибири», иллюстрирующим предложенный концепт. Взглянем на работы новосибирца Константина Ерёменко:

Что тут можно сказать? По своей сути это — лубок. Или нечто вроде «юмористических» постеров, которые наклеивают водители в салонах маршруток. Исполнение — технологично-лубковое. Механически сконструированный юмор, чтоб было «прикольно». Даже длинная разъясняющая подпись присутствует — чтобы зритель наверняка узнал героев (которых иначе трудно узнать) и правильно понял мысль автора (которую иначе трудно понять).

В своем блоге Константин Ерёменко задаётся вопросом:

«Вот если бы я сейчас рисовал бы не „Капиталистический реализм“ [это название одной из серий художника], а серию картин с названием „Унылое г...но“, о чем бы она была, кто бы стал её героями? Попы, менты, казаки, чиновники, хачики, гопота... Кого бы стоило добавить в эту гипотетическую серию?»

Освежив в памяти впечатление от работ Ерёменко с выставки «СШС», можно осмысленно подойти к диалогу с автором и ответить:

Константин, Ваш вопрос изначально не верен. Серию картин, как Вы выражаетесь, «Унылое г...но» — Вы рисуете всю жизнь. Рисуйте, что хотите, но за рамки данной серии Вам не выйти — как раз этот факт и концептуализирует Ваше творчество по-настоящему. Однако, если Вы эту заданность честно отрефлексируете, то у Вас появится и трагизм, и глубина, и выход за рамки. А иначе — сами не заметите, как Ваш приработок съест Ваше творчество. Ведь то, что Вы считаете остроумной фрондой — не более чем обывательский мейнстрим в среде креативного класса. Дело может обернуться так, что скоро Вам будут заказывать аэрографию «Патриарх и часы» на кухонные фасады или «партизана Лыкова» на капоты чиновничьих Camry.

А вот ещё картинки с выставки — на сей раз Василия Слонова из Красноярска.

Как добросовестные люди, абстрагировавшись от тематики картин, констатируем: в отличие от Ерёменко, Слонов умеет рисовать.

Сработано добротно и выразительно.

Но вот беда: ощущение вторичности и никчемности от этого не пропадает.

Что же это нам до боли напоминает? Ну конечно же!

Типичная американская пропагандистская карикатура! Пусть и выполненная на избыточном художественном уровне.

Спешим успокоить читателя из креаклов: тихо, наш маленький друг, всё хорошо. Мы по-прежнему остаёмся в ироничном дискурсе, не упрекаем художника «в связях с госдепом», а спокойно определяем жанр. Ну, американская карикатура на русского медведя, ну и ладно, ну и славно. Художник имеет право на цитирование.

Беда-то не в этом. Беда в том, что аллюзии на американскую пропаганду — не отрефлексированы! По крайней мере, такое впечатление создается от разъяснений от куратора выставки Константина Скотникова:

«...спортсменов он, разумеется, уважает, даже восхищается ими. Речь идёт об ажиотаже вокруг оного мероприятия, о процессах, сопутствующих его подготовке: переселении жителей местных окрестностей, вырубке зелени, растрате огромных финансов и многом другом. Художник может не иметь ни доказательств, ни признанных фактов коррупции, но не переживать это он не может».

Но почему же тут нет ни слова о первой возникающей ассоциации — олимпиада 1980-года, холодная война, американские карикатуры с оскалившемся чудовищем, которое выглядывает из-под маски добродушного олимпийского мишки? Неужели Слонов, «критически осмысляющий» ситуацию вокруг Сочи-2014, действительно не видит сходства нынешней антиолимпиадной истерики и той антисоветской пропагандистской кампании? И не задает в своей иронии второй слой? Неужели всё действительно так тупо и прямолинейно, как поясняет Скотников? Но тогда — такая беда, что становится даже неприятно. Ведь получается, что надписи латиницей на каждой слоновской картинке — это не ироничная отсылка к слову «Russia», выстриженному на боку типового карикатурного медведя, а нечто другое, почти подлое. Словно транспаранты на английском, которые Гарри Каспаров так любит разворачивать во время московских уличных манифестаций под камеры зарубежных телеканалов.

Здесь приходится перейти к политическому аспекту выставки, как бы мы ни старались остаться в сфере чисто художественного и концептуального. Избежать этого нельзя, поскольку художественный и концептуальный уровень, как показывают рассмотренные примеры — удручающе низок, а политика, получается, наоборот — лезет из всех щелей. Это особенно заметно именно потому, что организаторы выставки отнекиваются от любой политической составляющей.

Так, Константин Скотников сетует:

«Часть зрителей уверенно заявляет, что проект „Соединённые штаты Сибири“ имеет сепаратистский характер и политический подтекст. Ладно бы ещё „разъединённые штаты“ были, так ведь совсем наоборот! Никто не собирается отсоединять Сибирь или растаскивать регионы в разные стороны. Неужели это нужно объяснять? Не нужно провокаций и скандалов!»

Директор СЦСИ Анна Терешкова также утверждает: нет здесь сибирского сепаратизма, нет, нет, нет.

Скотникова ещё можно было бы переспросить: «Вы действительно дурачок или прикидываетесь?», поскольку образ юродивого не исключает и первый вариант. Однако Анна Терешкова — серьёзная женщина, председатель новосибирского отделения партии Михаила Прохорова и член её федерального политсовета. Если уж профессиональный политик хлопает глазками и говорит, что сепаратизма на выставке нет, сомнений не остаётся — сепаратизм составляет главный смысл экспозиции.

Так что давайте уже без этих всяких. Что, «никто не собирается отсоединять Сибирь или растаскивать регионы в разные стороны. Неужели это нужно объяснять?» Простите, а художник Ерёменко — он разве не придерживается радикально сепаратистских взглядов? Он разве не участвует постоянно в круглых столах и пресс-конференциях с чисто политической повесткой? Он разве не декларирует там свои сепаратистские воззрения совершенно открыто и без экивоков?

А титульная картина Дамира Муратова разве не тиражируется на различных сепаратистских интернет-ресурсах? Вы скажете, что те, кто тиражируют, — понимают её слишком буквально? А художник Лоскутов, плотно сидящий на регионалистской теме, — он тоже чего-то не додумал насчёт данного арт-объекта, тоже в чём-то не разобрался?

Вы, может быть, скажете, что всё, манифестирующее себя как искусство, автоматически находится вне политики? Мы уже устали цитировать откровенное высказывание активиста арт-группы «Бомбилы» Антона Николаева:

«Если раньше мы видели художника, чьи высказывания порождают социальные и политические смыслы, то теперь мы имеем дело с достаточно законспирированными командами политиков и социальных технологов, пользующихся художественными средствами. Это новое для России культурное явление предложено назвать артивизмом».

Это звучит слишком прямолинейно, слишком в лоб для изощрённого ума? Вот вам ещё высказывание, из новой статьи на colta.ru:

«...сегодня необходимо не только перестать мерить „искусство действия“ и интервенционизм как передний его край эстетическим аршином, но и самому этому „искусству действия“ и интервенционизму порвать со своей эстетической пуповиной. То есть диалектически развернуть само „искусство действия“ в „действие искусства“. И тогда та же акция Pussy Riot открывает нам целое поле новых возможностей. ...всё это подрывает коды прочтения устоявшихся образов и даже ставит под сомнение исключительное право власти на их производство. В гибридной, „ризомной“, „текучей“ среде современного мегаполиса подобные эффекты заново переконфигурируют места отправления гражданских и политических ритуалов и, более того, делают впервые возможными некоторые из них».

Достаточно ли концептуально и убедительно, чтобы больше не мямлить про «простых тружеников художественного фронта, наивных и чистосердечных»?

Вот ведь что вызывает главное удивление. Вот ведь где главный вопрос к организаторам выставки.

Почему нельзя открыто обозначить свою политическую позицию, встать в оппозиционную позу — это ведь вполне приличествует человеку искусства? Для нас сепаратистские взгляды абсолютно враждебны, однако честное заявление своих убеждений всегда заслуживает уважения. Зачем же прикрываться беспомощными отнекиваниями, которые опровергаются на раз?

Неужели только для того, чтобы сохранить карьерные позиции в филиале государственного музея, гранты и иные бонусы? Вспоминается образ из случайного разговора: «Они — как собака, которая спрятала голову за ствол дерева и думает, что её тоже никто не видит».

Вероятно, психология современного российского арт-деятеля позволяет ему вполне комфортно переживать подобную двусмысленность. Одной рукой брать деньги у власти через различные институции, а другой — расшатывать государство с помощью современных гуманитарных технологий. Кажется даже, что такая психология предполагает определенную доблесть в том, чтобы отнекиваться от возможных политических обвинений как можно более топорно и по-идиотски.

Вспоминаются строки Виктора Пелевина, по-видимому, очень точно описывающие подобное психическое состояние:

«Он сказал, что в румынском языке есть похожая идиома — „хаз барагаз“ или что-то в этом роде. Не помню точно, как звучит. Означают эти слова буквально „подземный смех“. Дело в том, что в средние века на Румынию часто нападали всякие кочевники, и поэтому их крестьяне строили огромные землянки, целые подземные дома, куда сгоняли свой скот, как только на горизонте поднималось облако пыли. Сами они прятались там же, а поскольку эти землянки были прекрасно замаскированы, кочевники ничего не могли найти. Крестьяне, натурально, вели себя под землей очень тихо, и только иногда, когда их уж совсем переполняла радость от того, что они так ловко всех обманули, они, зажимая рот рукой, тихо-тихо хохотали. Так вот, тайная свобода, сказал этот румын, — это когда ты сидишь между вонючих козлов и баранов и, тыча пальцем вверх, тихо-тихо хихикаешь».

Интересно, что эта цитата была приведена в блоге художника Артёма Лоскутова при описании одной из организованных им политических акций. Несанкционированное шествие по главной улице города было свёрнуто и как-бы перенесено в метро — после того, как обнаружилось, что на дневной поверхности проблем с милицией не избежать. Любопытно, что последнее предложение про «вонючих козлов и баранов» в цитату у Лоскутова не вошло...

Коснувшись темы «особого смехового состояния», характерного для нынешней творческой интеллигенции, нельзя не обратить внимание на знаковый отрывок из пресс-анонса выставки (за авторством всё того же Константина Скотникова):

«Проще говоря, выставка о том, как мы живем в нашем мире и разбираемся с недостатками с ироничной улыбкой. Надо не забывать, что тупая звериная серьёзность и весёлый непредвзятый взгляд на мир несовместимы».

Вроде бы, вполне безобидная фраза. Однако она вызывает в памяти другое высказывание, принадлежащее ещё одному куратору Сибирского центра современного искусства, Сергею Самойленко. В 2011 году Саймойленко отвечал «прокоммунистическому» режиссеру-документалисту Владимиру Эйснеру, рискнувшему выдать в печать критический отзыв о «Монстрации» Артёма Лоскутова:

«Главная составляющая — это всё-таки карнавал. Честное слово, я никак не могу понять, почему Эйснер и компания так возмущены именно карнавальностью. Абсурдистика, кроме почтенной традиции в искусстве нового времени, прочно укоренена и в народной смеховой культуре (сошлюсь на Бахтина, на работы Панченко). Блин, даже церковь ничего не имела против карнавала, а вот режиссёр Эйснер хочет быть святее Папы... Что дурного, кто бы сказал мне, в карнавале? Возможно, у Владимира Эйснера просто плохо с чувством юмора, возможно, он просто не умеет смеяться и даже улыбаться, но с таким утилитарным подходом, если действовать последовательно, надо запретить и все другие способы увеселений — музыкальные концерты, танцы-дискотеки, театры-варьете, далее по списку. Похоже, он воспринимает жизнь со звериной, как любят сейчас говорить, серьёзностью, но смех — как раз то немногое, что отличает нас от животных...»

Заметьте, Скотников и Самойленко не просто защищают смех и иронию, они делают её обязательным атрибутом человеческого, низводя серьёзность на животный уровень. Становится страшновато — уж не навязывают ли людям «вечный смех» тоталитарным образом? Уже сейчас, наблюдая, к примеру, за твиттером, видишь, что каждый рукопожатный пользователь обязан исполнить некий ритуал из ужимок и прыжков, чтобы сойти за своего:

«— С помощью таких тэгов можно повышать уровень доверия к своей информации, — сказал Самарцев. — Или понижать уровень доверия к чужой. Если вас в чем-то обвинят не владеющие культурной кодировкой граждане, вам достаточно будет предъявить пару правильных мемокодов, и любое обвинение в ваш адрес покажется абсурдным. Если, конечно, на вас будет правильная майка и вы в нужный момент скажете «какбе» или «хороший, годный».

Заглянем в будущее. Если продвигаемые креаклами культурные коды станут доминирующими, ни один человек уже не сможет сказать и слова в простоте, не сможет даже задуматься о чём-то на людях. Просто серьёзное лицо окажется вопиющим нарушением приличий и даже проявлением нечеловеческого. Не станет ли это оправданием очередного разделения на людей и недочеловеков, которое уже сейчас проступает в образцах «креативного» дискурса?

«Смеялся ли Христос?» — на этот вопрос, повторённый классиком постмодернизма Умберто Эко, конечно, хочется ответить «да». Но смеялся ли Христос непрерывно?

Учитывая весьма специфический смеховой модус, в котором угнездились наши арт-деятели (этот самый пелевинский «хаз барагаз»), думается, что как раз такая «смеховая культура» далека от подлинно человеческого — творческого, трансцендентирующего, преображающего.

Именно эти вопросы дают единственно оправданный повод написать о выставке «СШС», которая не имеет ни художественного, ни политического значения, а представляет лишь феноменологическую ценность.

Заинтересованного читателя, желающего продолжить размышления о современных формах смеховой культуры и карнавализации, в том числе об их политическом аспекте, отсылаем к программному циклу статей Сергея Кургиняна «Кризис и другие», а конкретно, — к части, посвящённой фигуре Михаила Бахтина.