виртуальный клуб Суть времени

Вчитаться в эту хронику стоит каждому из нас.

В июне 2012 года службой опеки города Бердска (в Новосибирской области) из родной семьи был отобран Оскар Низамутдинов семи лет. Оскар жил вместе с мамой и бабушкой. Вскоре после его рождения мать перенесла тяжёлую операцию на мозге из-за опухоли. Так что бабушка оформила опекунство, хотя воспитывали ребёнка вместе. И даже не вдвоём: вся большая семья Низамутдиновых (а у Валентины Фёдоровны 9 детей) помогала растить мальчика, он был всеобщим любимцем. Тем временем мама Кристина реабилитировалась после перенесённого лечения.

Однако через 6 лет сотрудникам опеки показалось, что бабушка — плохой опекун, начались проверки и конфликты. В результате Оскара забрали в приют, оформив акт о лишении бабушки опекунских прав. При этом на то, что сына воспитывает ещё и мать, не обратили внимания. С началом учебного года мальчика перевели в интернат для учёбы в первом классе. Оскар — очень «домашний» ребёнок. Путёвка в детский сад ему в своё время не досталась, так что сейчас в интернате ему тяжело. Тем временем городская опека подала в суд на Кристину, чтобы лишить её прав растить сына и узаконить пребывание Оскара в детдоме.

Низамутдиновы в одиночку отстоять ребёнка не могут. На адвоката нет денег, в суде они «защищаются» самостоятельно и многих своих возможностей попросту не знают. Например, обжаловать решение о лишении опекунских прав в течение трёх месяцев бабушка не догадалась. Оскар уже полгода живёт без семьи, а беспомощные родные ходят на судебные заседания и в интернат к ребёнку. Горе от творящейся несправедливости разделяют их соседи по дому:

Узнали мы об этой истории из газеты «Свидетель», где 17 февраля появилась первая публикация. В следующем номере вышла статья, отражающая позицию опеки. Уже через пару дней участники новосибирского отделения «Родительского всероссийского сопротивления» встретились с бабушкой, мамой и дядей Оскара и ознакомились с материалами дела. Надеемся, что делом вскоре займётся профессиональный адвокат, а пока что покажем читателю, как именно оформлено изъятие ребёнка из семьи.

Первое, что удивило нас — это указания на то, что мама Кристина не в состоянии воспитывать сына.

Из искового заявления об ограничении родительских прав и взыскании алиментов от 29.11.2012:

«Низамутдинова К.З. по состоянию здоровья не может самостоятельно заниматься воспитанием сына, обеспечить полноценное развитие и безопасность ребенка, в связи с чем, имеются основания для ограничения родительских прав».

Кристина — приятная девушка и легко общается. Не слышит, но хорошо читает по губам и бегло говорит. Она ежедневно посещает Оскара в интернате, читает ему книги, играет в развивающие игры. Кристина показала нам опустевшую комнату сына:

Вторая странность — это сильная разница во мнении специалистов об уровне развития Оскара. Судите сами: ещё 27 июня центрально-психолого-медико-педагогическая комиссия даёт заключение № 651, в котором сказано:

«Коллегиальное заключение R 47.1 дизартрия. Социально-педагогическая запущенность. Психологическое развитие соответствует возрасту. Фонетико-фонематическое недоразвитие речи».

Через 5 месяцев пребывания Оскара в приюте и в интернате опека напишет в исковом заявлении от 29 ноября, что это

«свидетельствует о ненадлежащем исполнении обязанностей опекуном и невозможности осуществления обязанностей по воспитанию матерью мальчика».

Но в то же время 25 июня (то есть тогда же!) в заключении экспериментально-психологического исследования «Центра социальной помощи семье и детям «Юнона» сказано другое:

«В ходе наблюдения, естественного эксперимента и диагностики выявлено, что Оскар — спокойный, скромный, добрый и достаточно общительный мальчик. В период адаптации сильно волновался и просился домой, к маме. <...> ...выявлено наличие познавательно интереса, способность к заучиванию. Психические процессы развиваются в пределах возрастной нормы».

Касательно речевых нарушений указано только следующее:

«речь развита недостаточно, пассивный и активный словарь сформирован на среднем уровне».

Как видим, заключения экспертов существенно расходятся друг с другом. При этом суд отказался принимать во внимание заключение специалиста Службы сопровождения замещающих семей, которая работает с семьей с 2009 года:

«... опекаемый ребенок проживает в нормальных условиях, состояние жилья удовлетворительное. У ребенка достаточно игрушек, детских книг; одежда в хорошем состоянии, соответствует сезону и возрасту ребенка. Продукты питания для ребенка всегда имелись в достаточно количестве и ассортименте. Мальчик здоров, физически развит хорошо, активный, любознательный, сообразительный <...> Ребёнок окружен заботой и любовью близких людей».

Из этого же документа известно, что у мальчика «наблюдалась дислалия» (дефекты речи), но при этом:

«опекун, имея большой опыт воспитания собственных детей, занималась с ребенком самостоятельно, в результате чего дефекты речи были частично преодолены». «В ноябре 2011 года Оскар был устроен в детский центр развития „Пчелёнок“, где успешно занимался и общался с детьми близкого возраста. Кроме того, ребенок посещал занятия английского языка с марта 2012 года. Сейчас мальчик не испытывает особых трудностей в общении с детьми и взрослыми <...> Таким образом, в ходе работы с семьей наблюдалась положительная динамика в обеспечении гармоничного развития ребенка. Данная семья не является асоциальной. Опекун старается выполнять рекомендации специалистов и готова в дальнейшем делать для успешного воспитания ребенка всё возможное. Считаю, что ребенок должен воспитываться в семье среди родных и близких ему людей».

Итак, специалист, сопровождающий семью 3 года, говорит о выполнении бабушкой рекомендаций, тогда как в материалах дела говорится: «все предупреждения и рекомендации опекуном игнорировались».

Но самая странная (и страшная!) часть дела — это само постановление администрации города Бердска об отстранении бабушки от опекунских обязанностей. Вот что написано в этом документе:

«...санитарное состояние жилого помещения неудовлетворительное. Опекун бездействует в вопросах защиты прав и интересов подопечного, не следует рекомендациям органа опеки и попечительства в этом вопросе: Низамутдинов Оскар не посещает учреждения дошкольного образования, опекун не обеспечивает подготовку ребенка к школе, прохождение подопечным ежегодного медицинского осмотра. На длительное время несовершеннолетний остается без законного представителя под присмотром матери-инвалида».

По словам бабушки, место в детском саду им дали, когда Оскару было уже 6 лет. Именно поэтому родные записали мальчика в центр раннего развития и к репетитору. Полный медицинский осмотр мальчик прошёл в современной клинике в Москве, где живёт одна из дочерей Валентины Фёдоровны. Квартира у семьи в старом доме, в ней хозяева своими силами делают ремонт, однако везде чисто, а стройматериалы аккуратно убраны.

Некоторые детали в актах контрольного обследования опеки вызывают оторопь:

Из акта контрольного обследования условий проживания и воспитания несовершеннолетнего от 8.04.2009:

«На момент обследования все находились дома, но по непонятным причинам все спали, несмотря на то, что время обследования пришлось на 11 часов 15 минут <...> На полу в кухне лежали два больших топора, якобы приготовленные для дачи, а также стоял большой газовый баллон. <...> В ванной комнате нет средств гигиены и полотенец, ванная грязная. У Оскара не оборудовано место для игр и сна».

Из акта контрольного обследования условий проживания подопечного от 2.11.2010:

«Помещение захламлено, загромождено различными вещами, что объясняется Низамутдинотовой В.Ф. переездом с дачи. <...> Присутствует стойкий запах табака. Мальчик с мамой находился в соседней комнате, мама была занята мобильным телефоном, ребенок забился в угол, рассматривал прописи. Ребенок неухоженный, ноги грязные. На контакт идет неохотно. <...> В квартире живет большая собака. <...> Условия проживания антисанитарные, не соответствующие для проживания и развития подопечного ребенка».

Активисты РВС видели в комнате Оскара отдельную кровать, стол и много игрушек (даже сейчас, когда большую часть унесли в интернат). Никаких посторонних запахов не заметили. Собака действительно большая, но росла с Оскаром со щенячьего возраста и, по словам хозяйки, души не чает в мальчике. Особенно странно то, что во всех документах в вину бабушке ставится проживание ребёнка на даче. Хотя, казалось бы, что может быть лучше для ребёнка, чем свежий воздух, овощи и ягоды, родная природа?

Из акта обследования условий проживания и воспитания подопечного от 8 июня 2012:

«...разваливающийся дом, комната захламленная, мест для сна, хранения продуктов не имеется, минимальных удобств не предусмотрено, антисанитарные условия».

По словам Валентины Федоровны, представители опеки осмотрели и сфотографировали только сени, в спальню даже не проходили. О том, как живут Низамутдиновы на даче, рассказала нам соседка — Галина Николаевна Иванова — она живёт в том же доме и дачные участки у них тоже рядом:

Из того же акта:

«Специалистами сфотографированы условия жизни на даче, чему Низамутдинова препятствовала, грубо выражалась, травила на специалистов цепную собаку, пыталась снять с собаки ошейник».

Бабушка не отрицает, что опеке она нагрубила. Но почему она это сделала? Вот что рассказывает Валентина Фёдоровна:

После этого ребёнка сразу забрали:

«Учитывая вышеизложенное, то, что ребенок находится без законного представителя, ненадлежащие условия проживания и содержания ребенка, было принято решение поместить ребенка в отделение приюта МБУ ЦСПСиД „Юнона“ с целью решения вопроса дальнейшего жизнеустройства несовершеннолетнего».

По словам Кристины, Оскара буквально выкрали из дома, воспользовавшись её глухотой. Сейчас идёт суд над Кристиной об ограничении родительских прав и взыскании алиментов. Судом ей назначена судебная психолого-психиатрическая экспертиза:

«На разрешение экспертов поставить следующие вопросы:

1) Может ли Низмутдинова Кристина Зиевна в силу состояния здоровья в полном объеме самостоятельно исполнять обязанности по воспитанию, содержанию и развитию сына?

2) Какими индивидуально-психлогическими особенностями характеризуется личность Низамутдиновой К.З.?

3) В какой мере особенности личности Низамутдиновой К.З., ее характера, эмоционально волевой, мотивационной сферы могут оказать положительное либо отрицательное влияние на ненадлежащее исполнение ею обязанностей в отношении ребенка, на его психику, общее развитие, нравственное воспитание?»

Вот как комментирует эти вопросы юрист из РВС:

«Вопросы в данной формулировке существенным образом осложнят дело. На 1-й вопрос очевиден ответ, что мать не может в полном объеме самостоятельно исполнять обязанности по воспитанию, содержанию и развитию ребенка. При инвалидности ПОЛНЫЙ САМОСТОЯТЕЛЬНЫЙ объем просто невозможен. Но это не значит, что данный факт решающим образом повлияет на полноценное развитие сына. 2-й вопрос вообще не относится к делу и лишь предоставляет полную свободу эксперту давать характеристики особенностям личности матери. 3-й — можно отнести к делу, но анализируется только одна сторона вопроса (как мать может повлиять на воспитание — положительно или отрицательно). При этом не предусмотрена оценка того, лучше или хуже будет ребёнку с матерью.

Все три вопроса составлены так, что ответы на них скорее всего сыграют не в пользу ответчика. Остается надеяться на адекватность эксперта. Возможно, он не будет подходить исключительно формально и посмотрит на дело шире: судьба матери и ребёнка, а не сухое «да — нет».

В заключение — некоторые выводы. Как видим, травля семьи почти завершена. С лета прошло полгода, помощь не оказана вовремя. Оскару уже принесён огромный вред: по словам бабушки, он сильно изменился, стал нервным, скованным, начал грубить, часто болеет. У небогатой и простой семьи Низамутдиновых нет компьютера, чтобы вести в интернете бесконечные споры на тему «мнимой опасности ювенальных технологий». Они ничего не знали о «Сути времени», о «Родительском всероссийском сопротивлении» и оказались беззащитны перед произволом чиновников: ведь не может в России любая семья заучивать методы и способы защиты своего ребёнка от опеки! Людям трудно по одиночке самостоятельно защищаться от ползучей «ювенальщины»: требуется правовая осведомлённость, привлечение СМИ и общественного внимания, реальная помощь семье. Это — именно те направления, в которых мы должны помочь и будем помогать людям. Столкнувшись с трагедией Оскара, мы поняли окончательно: РВС как активная низовая общественная структура, — необходима российскому народу.

Вчера в комментариях к заметке в нашем блоге была упомянута ссылка на портал Всемирной Организации Здравоохранения (ВОЗ) с доступом к базе данных статистики смертности. Там мы нашли интересные данные о США и России. Но начать придётся с печально известного графика.

По горизонтальной оси отложены года. По вертикальной оси — количество смертей и рождений, в миллионах человек. Видно, как около двух десятилетий у нас умирает больше людей, чем рождается. И это — не единственное свидетельство социальной катастрофы. Недавно мы обсуждали последствия внедрения беби-боксов в России, которые, как предполагается, будут способствовать уменьшению числа убийств новорожденных. Поясним, что способ избавиться от ребёнка через беби-бокс является альтернативой отказу от младенца в роддоме.

Данные ВОЗ позволяют взглянуть на проблему с иной стороны.

Статистика ВОЗ учитывает и убийства младенцев. Абсолютные значения этой трагической статистики нам мало что покажут, потому что количество рождений, как мы видим на графике «русского креста», резко сократилось. Нагляднее будет число убийств малышей за год по отношению к общему числу родившихся тогда же детей. На графике даны такие зависимости для СССР / РФ (красная) и США (зелёная) по годам. Видно, что катастрофа 90-х ударила и по младенцам. Кривая убийств в РФ делает гигантский скачок вверх и семь лет подряд превышает даже аналогичные показатели США.

Кто-нибудь ещё сомневается в том, что памятник жертвам либеральных реформ 90-х должен стоять в каждом городе России?

14 февраля в Российской газете вышел материал о так называемых беби-боксах. Мы задумались о самом подходе к решению страшной проблемы отказа матери от ребёнка. Всё-таки что это за вопрос — технологически-сервисный или социально-нравственный?

Раньше с подкидыванием детей боролись так:

Соборова А. «Матери, не подкидывайте детей!», 1925 г.

Теперь же на помощь молодым матерям приходят инновационные технологии:

«Окно жизни» или так назваемый «babybox» — это специально оборудованное в медицинском учреждении место в виде металлопластикового окошка со стороны улицы и специальной кроваткой-колыбелью с внутренней стороны здания. Открывая «окно жизни» снаружи, малыша кладут на специальную комфортную кроватку, после чего дверцу закрывают или она закрывается сама в течение минуты. Около «беби-бокса» нет ни видеокамер, ни охраны.

Преимущества «беби-бокса»:

Анонимность. Это очень важно, матери зачастую идут на убийство своего ребенка из-за стыда и страха, чтобы о нем никто не узнал.

Простота — для того чтобы отказаться от ребенка в роддоме необходимо выждать время и пройти ряд процедур. Здесь же ничего не требуется — только положить ребенка в «окно жизни».

Отсутствие уголовной ответственности — мать не несет никакого наказания за оставление младенца в «беби-боксе».

СМИ упирают на цивилизованность:

Ребенка можно «подбросить в больницу» цивилизованно?

Цивилизованно, безболезненно и — никакой отвественности.

P.S. цветные иллюстрации к статье «Между мирами тем и этим» пятнадцатого выпуска газеты «Суть Времени» можно посмотреть в заметке «Семья и дети на плакатах: в СССР и сейчас».

В поддержку закона Димы Яковлева выступили жители Новосибирска

На митинг в Первомайском сквере участники пришли с флагами и фотографиями российских детей, погибших в американских семьях. По мнению пикетчиков, необходимо возродить советскую систему защиты детства. Кроме того участники акции — «за» налог на роскошь, эти деньги можно направить на лечение детей-инвалидов. Основной же темой пикета стал протест против принятия «ювенальных законов».

Елена Васильева, активист Родительского Всероссийского сопротивления: «Мы против того, чтобы тончайший, сложнейший механизм социализации, вочеловечивания наших детей, включения их в русскую культуру, в российскую культуру, он нарушался грубейшим образом с помощью законов, с размытыми формулировками или создания чиновничьих структур, которые будут вмешиваться в воспитание детей внутри семьи».

«Вести Новосибирск»

---

В Новосибирске протестуют против усыновления детей американцами

Свою позицию активисты высказали на пикете в Первомайском сквере. По их мнению, отдавать российских сирот иностранным усыновителям опасно. Особенно, если речь идет об американцах. В США законодательство не позволяет россиянам отследить судьбу ребенка после его усыновления. А, значит, существует угроза насилия над малышом и даже его смерти.

Протестуют активисты и против ювенальной системы, которую планируют внедрять в нашей стране. Пикетчики считают, что это разрушит семейные ценности.

«Телеканал ОТС»

---

Прошли акции в поддержку «антимагнитского» закона

Вчера в ряде российских городов прошли пикеты общественного движения «Суть времени» Сергея Кургиняна в поддержку принятого Госдумой «антимагнитского» закона (в частности, запрещает американцам усыновлять российских сирот). Во Владивостоке в акции приняли участие около десяти человек. Они выступили за запрет на усыновление российских сирот не только американцами, но и гражданами других стран, за исключением бывших республик СССР. Митингующие в Нижнем Новгороде и Дзержинске потребовали распространить запрет на усыновление на всех иностранцев. Пикетчики также собирали подписи против реформы образования, критикуя, к примеру, список литературы, рекомендованной к обязательному прочтению школьниками. Около 50 человек, которые вышли на акцию движения «Суть времени» в Новосибирске, предложили для лечения российских детей-инвалидов ввести целевой прогрессивный налог для богатых. На митинге были размещены информационные стенды, касающиеся вопросов зарубежного усыновления, а также новых образовательных стандартов, разрабатываемых в России. Как сообщила «Ъ» пресс-секретарь местного отделения движения Марина Вдовик, за один час пикета было собрано 170 подписей против принятия в России «ювенальных» (по вопросам детства и социальной защиты несовершеннолетних) технологий и 60 подписей — против новых стандартов Минобрнауки РФ. Вышедшие на митинг в Екатеринбурге требовали не только ужесточения «антимагнитского» закона, но и создания максимально удобных условий для усыновленных детей в России.

«Коммерсантъ»

---

Новосибирцы поддержали «закон Димы Яковлева»

3 февраля в Первомайском сквере прошел пикет против принятия «ювенальных» законов, новых стандартов Минобразования и РАО, в поддержку «закона Яковлева» и за возрождение советской системы защиты детства. В акции приняло участие 70 человек. Были представлены информационные щиты по каждой проблеме, а также участники пикета выступили за целевой прогрессивный налог на богатых для лечения российских детей-инвалидов.

«У нас нет возможности проследить, кто из наших детей в США действительно счастлив в новой семье, а кто нуждается в защите, — говорят об отношении к „закону Яковлева“ организаторы пикета. — В США до сих пор нет законодательства по международному усыновлению, а значит — нет и ответственности. Хуже всего, когда насилие ненаказуемо, а именно такая ситуация возникает в США с детьми, усыновлёнными из-за рубежа».

Прохожие очень живо реагировали на поднятые проблемы, большинство высказывало поддержку участникам пикета. Все желающие могли подписаться против ювенальных законопроектов (ФЗ № 3138-6 и ФЗ № 42197-6), а также против реформ образования.

«Metro»

---

Пикет в поддержку «закона Димы Яковлева» прошел в Новосибирске

Пикет против принятия «ювенальных» законов, против новых стандартов Минобразования и РАО, в поддержку «закона Димы Яковлева» и за возрождение советской системы защиты детства, организованный движением «Суть времени» Сергея Кургиняна, прошел в Первомайском сквере столицы Сибири 3 февраля.

По сообщению представителей этого движения в Новосибирске, в акции приняло участие около 70 человек. Участники пикета также выступили за целевой прогрессивный налог на богатых для лечения российских детей-инвалидов.

«У нас нет возможности проследить, кто из наших детей в США действительно счастлив в новой семье, а кто нуждается в защите, — говорят организаторы мероприятия. — В США до сих пор нет законодательства по международному усыновлению, а значит — нет и ответственности. Хуже всего, когда насилие ненаказуемо, а именно такая ситуация возникает в США с детьми, усыновлёнными из-за рубежа».

В Новосибирске уже собрано 500 подписей против ювенальных законопроектов, и 300 — против реформ образования. На 9 февраля представителями движения «Суть времени» запланирована уличная выставка социального плаката.

Василий Акимов, «Новосибирские новости»

^{Бабушка-опекун (слева) выиграла суд у органа опеки Искитимского района
(представители на переднем плане), где сейчас собирает бумажки,
чтобы забрать внучек домой. фото сайта kurer-sreda.ru}

Похоже, что вынужденное 4-месячное заключение девочек из семьи Борисевич в детском доме подходит к концу.

7 декабря Елена Викторовна, по направлению суда, прошла психолого-педагогическую экспертизу в детском центре «Солнечный круг». Специалисты центра подтвердили её дееспособность в качестве опекуна и убедились, что она любит внучек. Представители областной опеки четко обозначили свою позицию в суде: решение коллег из районной администрации названо грубой ошибкой, а внучек следует вернуть Елене Викторовне. По показаниям односельчан, учителей деревенской школы и психологов очевидно, что бабушка — добросовестный опекун и очень любит девочек. Соседи и добровольцы из клуба православных семей Бердска помогли отремонтировать дом Борисевичей, купили им новую мебель. Странно, что органы опеки не пытались помочь бабушке-одиночке, а только зафиксировали бедственное положение семьи:

«В квартире грязно, неприятный запах, в кухне грязная посуда, на полу мусор, мебель имеет неопрятный вид. В комнате подопечных беспорядок. Одежда разбросана, постельные принадлежности в ненадлежащем виде, постель не заправлена. Продукты питания имеются в ограниченном количестве. Отчеты о расходовании денежных средств, выплаченных на содержание подопечных, предоставляются с нарушением сроков»

О странности поведения органов опеки говорит и юрист семьи Борисевич Надежда Хохлова из фонда «Дети России — будущее мира», которая безвозмездно представляла интересы Елены Викторовны и выиграла дело в суде:

«Опека не использовала весь спектр профилактических средств работы с семьей. Не организована работа с опекунами и не должным образом выполняется законодательство».

19 декабря суд постановил вернуть 7-летнюю Фатиму и 4-летнюю Ульяну, изъятых из семьи 14 августа по распоряжению главы Искитимского района Олега Лагоды, их родной бабушке. Однако Елена Викторовна Борисевич 20 декабря не смогла оформить документы для возвращения своих внучек из приюта «Юнона» из-за отсутствия Лагоды на рабочем месте.

Заметим, в этот же день, 20 декабря, бердский приют центра помощи семье и детям «Юнона» должен был посетить омбудсмен Павел Астахов. Интересно, увиделся ли г. Астахов с Фатимой и Ульяной?

Член клуба православных семей Бердска Иван Квасницкий полагает, что произошедшее с семьёй Борисевич является примером работы ювенальной системы, которую сейчас апробируют в регионах и собираются внедрить в России. Кстати, на прошлой неделе в Новосибирской области приняли региональную стратегию действий в интересах детей на 2012-2017 годы. Основным посылом документа является приоритет прав и интересов детей в отрыве от прав их родителей с опорой на международное (европейское) право. На примере детей Фатимы и Ульяны хорошо видно, что подобный подход по существу угрожает правам детей на родную семью. Под терминами: «правосудие, дружественное к детям», «участие детей в принятии решений», «социальное партнёрство» — скрывается парадигма, которая ударит по самым насущным основам социализации наших детей: родной семье и любви к близким.

Ключевые принципы Стратегии Новосибирской области на 2012-2017 гг.: реализация основополагающего права каждого ребенка жить и воспитываться в семье.

Пропущено всего одно слово: «родной» семье. А какая большая разница!

По заявлению министра социального развития Сергея Пыхтина, стратегия разрабатывалась в строгом соответствии с концепцией федерального центра «Национальная стратегия действий в интересах детей на 2012-2017 г.г.». Позиция министра в очередной раз иллюстрирует тезис о шизофрении власти. С одной стороны, вольно или невольно, он способствует продвижению ювенальной системы, а вместе с тем утверждает, что решение по изъятию внучек из семьи Борисевич ошибочно.

Елена Викторовна Борисевич, истец, выиграла дело о восстановлении опекунства. По закону у ответчика (органа опеки Искитимского района) есть десять дней на то, чтобы обжаловать решение суда. Сделают ли чиновники опеки ответный ход?

21 декабря Елена снова едет оформлять документы в искитимскую опеку.

Пожелаем ей удачи!

Предыдущие публикации на эту тему:

• Так почему у бабушки отобрали внучек? (видео)
• Родное дело
• Право на человечность
• Семья и закон
• О простых семьях и сложных чиновниках...

^{фото с сайта НГС}

В Новосибирском метрополитене появился вагон, заполненный социальной рекламой усыновления. В рекламе призывают сделать доброе дело и взять себе одного из детей с фотографии. Крупные снимки детей-сирот один за другим наклеены на стены вагона вместо привычных кредитов и телефонных тарифов: под каждым фото ‒ имя ребёнка и телефон для усыновления. Граждане едут в метро молча, среди детских глаз, глядящих со стен вагона. Похоже, что пассажирам неловко или неуютно.

Мы уже несколько раз слышали от работников опеки о «кампании по усыновлению». Обычно детей, у которых возникли проблемы с родителями, забирают к себе бабушки и дедушки, тёти и дяди. Однако порой обрываются семейные связи, или же опускаются на социальное дно целые семьи, и дети остаются совсем без опеки родных. Так они попадают в государственные учреждения: часто говорят, — «из неблагополучных семей». Теперь примерно ясно, о какой «кампании по усыновлению» идёт речь: из неблагополучных семей дети должны попасть в новые благополучные семьи.

Интересно, что кампанию запустили именно сейчас, когда ситуация с детьми-сиротами существенно улучшилась. Вспомним ельцинское десятилетие после Перестройки, когда народ падал в социальную бездну просто «без тормозов». Тогда правозащитники и благотворительные фонды не спешили взывать к чувствам граждан, а со всех телеканалов звучал призыв «брать от жизни всё».

Итак, первый вопрос к социальному маркетингу в метро: почему именно сейчас?

Напомним, что в обществе сейчас разворачивается бурная дискуссия вокруг законопроектов, продвигающих в России ювенальную систему. Уже ни для кого не секрет, что основной источник этих инициатив находится за рубежом. Лоббисты ювенальных технологий ссылаются на международное (европейское) право, а также на социальный ад на территории России (устроенный при участии тех же зарубежных сил). Пока что большинство граждан против покушения на институт семьи. Как же лоббистам выиграть войну за общественное мнение, куда вложить средства?

Анализируя данные СМИ, можно уверенно констатировать: в обществе намеренно разогревают ювенальную тему. Мы уже писали о том, что только в новосибирской прессе число публикаций о насилии над детьми в семье увеличилось более чем в три раза. Одновременно стартует щемящая сердце рекламная кампания в метро.

Второй вопрос: почему рекламу усыновления размещают именно в вагонах метро?

Согласитесь, «благополучные» потенциальные усыновители передвигаются не на метро, а на личных автомобилях. Так какой реальный эффект принесёт реклама в метро в условиях нынешней медиа-войны на ювенальном фронте?

Предположим, как это может работать. Сначала пассажиры, которые не могут позволить себе усыновить ребёнка, отводят глаза от портретов детей в метро. Потом они с болящим сердцем приходят домой и видят на экране дискуссию, где говорят, что надо поддержать замечательные комиссии, которые позаботятся о брошенных детях. Это при том, что в прессе бушует истерия о насилии в семье (заметим — истерия явно надуманная: из 100 % случаев насилия над детьми на родителей приходится только 8% и ещё 2% — на иных членов семьи). В итоге граждане поддерживают ювенальных лоббистов, и на сердце у них — легчает.

Но принятие ювенальных законов может привести к прямо противоположному результату: детей не станут бросать реже, зато отнимать их у родителей станет проще и легче. Ожидания сострадательных людей легко обмануть. Ведь про то, как в Новосибирской области у бабушки отобрали внучек, и другие подобные истории никто пассажирам метро рассказывать не будет.

Третий вопрос к рекламе детей в метро: почему её организовали не государственные органы, а благотворительный фонд?

Специалисты повторяют один за другим: проблема брошенных детей — это лишь часть общего социального регресса в России (которая 20 лет «движется на Запад»). Увы, несмотря на очевидную стабилизацию неблагополучия по сравнению с 90-ми годами, торжество рынка, потребления и гламура на нашей территории сопровождается нисхождением: культурным, образовательным, индустриальным, нравственным, социальным и так далее.

Что такое аномия — болезнь отсутствия ценностей в обществе, описанная ещё в начале XX века Дюркгеймом, — сейчас хорошо известно. Типичный пример — столица Швеции, где урны с прахом покойных забирают из крематория лишь 45% родных и близких умерших. Постперестроечная, постсоветская аномия в России уже публично признаётся новосибирскими политологами, и едва ли не Президентом страны.

Подчеркнём, что всё это происходит не потому что «народ плох», а по совершенно другим причинам: тут и утрата коллективной исторической идентичности, и искусственно созданный социальный ад, и многое другое. В первых номерах газеты «Суть времени» в серии статей «Социоцид» подробно рассматривают эту проблему. Факты и анализ фактов, приведённые в этих статьях, помогают понять логику болезни общества: ведь очень важно сначала поставить верный диагноз.

В такой ситуации есть два альтернативных пути: или преодолевать регресс, или действовать, принимая регресс как данность. Если рассматривать общество как сверхсложную систему, то становится очевидно: преодолеть системный регресс в нынешней его стадии можно только мобилизацией общества. При этом главную роль тут, естественно, играет государство, а не россыпь «некоммерческих организаций». Пока что создаётся впечатление, что ювенальное лобби через НКО пытается обеспечить свои интересы, не пренебрегая даже манипуляциями с общественным сознанием.

Ключевые документы, определяющие стратегическое направление государственной политики в сфере защиты детства (как федеральные, так и региональные) говорят о том, что и системный регресс, и аномия принимаются как данность. Более того, — системная диагностика социального неблагополучия в сфере детства в этих документах просто отсутствует. При этом государство выражает намерение расширять полномочия НКО.

Вместо преодоления системного регресса ставится узкая задача: наладить систему ротации детей из уже неблагополучных семей в ещё благополучные. О том, что такая ротация грубо нарушает тонкие и сложные механизмы социализации детей в обществе, даже не говорят. Если ротация детей приравнена к услугам чиновников и некоммерческих организаций, то, по существу, речь идёт о «расширении рынка» усыновления.

Задача социального маркетинга — создать своеобразные «спрос» и «предложение». Если реклама в метро и истерия в прессе помогут принятию ювенальных законопроектов, то проблем с «предложением» не будет: изъятие детей из «неблагополучных» семей существенно облегчится. Но тогда для создания «спроса» в России обычного контингента подвижников-усыновителей недостаточно. То есть, требуется также увеличить число приёмных родителей.

Здесь стоит отметить, что наши сограждане не привыкли массово усыновлять детей. В СССР особой нужды в этом не было. Во время Перестройки всем разъяснили, что жить надо сугубо для себя, и усыновление детей-сирот в программу успешной жизни явно не входило. Так и привыкли мы жить без позитивного образа приёмного родителя в сознании, по инерции представляя, что живём в социальном государстве, где реклама с детьми на усыновление — немыслима, как немыслимыми были в СССР нищие, которые просят на улице подаяние (ведь сейчас к ним уже привыкли?).

Так как можно поднять «спрос» на детей внутри России? Конечно, не рекламой в метро — не та целевая аудитория. Но способ, разумеется, есть. Деторождение требуется связать в сознании граждан с благополучием, уготованным отнюдь не для всех. При этом «благополучные» должны принять установку, что практика усыновления делает их людьми высшего сорта — благородными, продвинутыми, гуманными и нравственными.

«Неблагополучные слои» в условиях регресса постоянно пополняются. Им, в свою очередь, надо внушить, что не заводить детей, прервать беременность для них — это нормально, разумно и целесообразно. А «случайно» появившихся детей всегда можно передать в хорошие руки. Вот какие, — мягко говоря, странные! — трансформации предстоит осуществить на уровне общественного сознания, чтобы обеспечить желанную ротацию детей. Какова вероятность, что именно такие планы не реализуются сейчас в региональных проектах социального маркетинга?

В любом случае, без полноценного диагноза общественных недугов, без мобилизации с опорой на государство и нашу культурную традицию, без отказа от иностранного влияния (через фонды, депутатов или чиновников) подобная «кампанейщина» может привести лишь к усугублению проблемы. Регресс общества — это длящаяся гибель, он всегда будет уродлив и ужасен. Неужели кто-то действительно считает, что можно придать ему приличный вид или комфортно обустроить с помощью социального маркетинга и НКО?

  Елена Борисевич с внучками. (Фото с сайта kurer-sreda.ru, репортаж Анны Ноговицыной)

Как через суд возвратить детей домой? По известному делу семьи Борисевич даёт интервью юрист фонда «Дети России — будущее мира» Надежда Хохлова.

Российская семья как социальный институт переживает сейчас далеко не лучшие времена. По данным министерства социального развития, 80% воспитанников детских домов попадают туда при наличии родителей или родственников, отказавшихся от детей. И потому особое внимание привлекают случаи, когда сохранную и жизнеспособную семью разбивают насильно, как это произошло в селе Морозово Новосибирской области.

14 августа 2012 года сотрудники опеки забрали из семьи Борисевич 7-летнюю Фатиму и 4-летнюю Ульяну, поместив детей сначала в больницу, а затем — в детский приют. Девочек растила их бабушка Елена Викторовна Борисевич, которую они называют мамой. Родная мать Татьяна, дочь Елены Викторовны, умерла при родах в 2008 году, а отец (из тех, кто приезжает на заработки из Средней Азии) — покинул семью и область.

Бабушка Елена осталась с двумя малышками на руках. Проживая в деревне и не имея возможности найти работу, она обратилась в органы опеки и оформила опекунство над своими внучками. Это позволило получать пособие, около 15 000 рублей в месяц.

Казалось бы — чего лучше? Государство помогло бабушке сохранить семью и поднять детей на ноги: недоношенная Ульяна родилась весом в 960 грамм с рядом врождённых заболеваний, и чтобы выходить девочку, требовались поистине самоотверженные усилия, на которые способен родной человек.

Массажи, уколы, парафиновые обёртывания, разнообразное физиолечение и другие медицинские процедуры — для всего этого надо было ездить из деревни в ближайший город Бердск. И вот здоровье выправляется, врачи снимают диагнозы один за другим, сёстры ходят на танцы в сельский Дом культуры, а старшая готовится в школу. Однако спустя 4 года опека забирает Фатиму и Ульяну. И уже на третий день в больницу для знакомства с девочками приходят желающие их удочерить.

Итак, государство помогало бабушке растить девочек через институт опекунства. А теперь лишило бабушку опекунских прав и забрало детей из семьи. В актах районных органов опеки, на основании которых глава района постановил отнять обеих сестёр, указаны по существу три причины для лишения опекунских прав:

• задержка в предоставлении опекуном финансовых отчётов, а также ошибки при их составлении;
• ненадлежащие условия в доме (недостаточное количество продуктов, беспорядок и грязь);
• допущенная опекуном халатность по отношению к здоровью девочек.

Отнятие девочек вызвало шок у бабушки и односельчан. Известие о случившемся быстро распространилось по округе, а благодаря интернету о семье Борисевич узнали многие жители области. Формулировки актов возмутили людей, и тут же нашлись желающие помочь семье. Односельчане представили положительные характеристики на Елену Викторовну. Православная община на свои средства сделала в сельском доме ремонт, который Борисевичи не могли себе позволить. Общественники ходили на приём к главе района Олегу Лагоде с просьбой отметить постановление и вернуть детей родным. Общественно-политические организации Новосибирска провели пикет и митинг в центре города за восстановление семьи.

Однако ничего из этого не помогло: Фатима (односельчане зовут её Фаиной) и Ульяна четвёртый месяц живут в приюте «Юнона» города Бердска. Бабушка, приезжая из деревни, навещает их почти ежедневно. Каждый день сёстры просятся домой. Им говорят, что в приюте они временно, и девочки пока не знают о том, что, возможно, они не вернутся в родную семью уже никогда.

В конце сентября Елена Викторовна обратилась в суд, надеясь вернуть внучек. Средств на адвоката, разумеется, не было, но тут снова вызвались помочь неравнодушные люди. Вести дело взялась Надежда Валерьевна Хохлова, юрист благотворительного фонда «Дети России — будущее мира». Началась напряжённая тяжба, за ходом которой следят граждане и пресса. Представляем здесь интервью с Надеждой Валерьевной, которая разъяснит некоторые подробности происходящего.

— Надежда Валерьевна, каким образом Вы стали представителем семьи Борисевич в этом судебном процессе?

— Ко мне обратились представители организации «Народный собор», с которыми я просто хожу в одну церковь. Наш фонд занимаемся детьми-сиротами и выпускниками детских домов, но мы стараемся не отказывать тем, кто обращается за помощью по другим вопросам. Узнав о проблеме, мы съездили к Борисевичам, поговорили с бабушкой. Елена Викторовна остро переживает потерю девочек и, конечно же, вызывает огромное желание помочь.

— Что за судебный процесс сейчас идёт в Искитимском районном суде? Кто подал иск, на кого и с какой целью?

— Елена Викторовна Борисевич подала в Искитимский районный суд иск о признании незаконным постановления об изъятии детей и о восстановлении её в опекунских правах. Ответчиком выступает администрация района, в том числе органы опеки. Напомню, что глава района Олег Лагода является также главой районной опеки. Третьей стороной в деле выступают представители Министерства соцразвития области.

— Прошло уже четыре судебных заседания, последнее из них было 13 ноября. Каковы перспективы дела и когда состоится следующее слушание?

— Сейчас суд назначил психолого-педагогическую экспертизу Елены Викторовны на предмет соответствия её опекунским обязанностям. Вообще, по закону родственники опекаемых не обязаны проходить такое тестирование, но суд счёл нужным направить Елену Викторовну в соответствующий центр. Дата очередного слушания будет назначена после заключения психологов, а на подготовку к экспертизе уйдёт не менее 15 дней.

— Каковы юридические доводы за восстановление Елены Борисевич в опекунских правах?

— Если говорить о формальной, юридической стороне дела, то прежде всего стоит отметить, что органами опеки и попечительства не проведено должной профилактической работы с семьёй.

В 48-м Федеральном законе «Об опеке и попечительстве» говорится о необходимости профилактической работы с семьёй. Об этом же гласит 120-й Федеральный закон «О межведомственном взаимодействии». Полное толкование 48-го Федерального закона «Об опеке и попечительстве» дано в письме министерства образования РФ, и там также говорится об обязательности профилактической работы с семьёй.

К сожалению, в данном случае профилактическая работа проведена не была. Опека ограничилась надзорно-карательной функцией. Видите ли, помощь семье не сводится к составлению актов обследования и приглашению в отдел опеки. Профилактическая работа включает в себя содействие в составлении отчётности, если опекун не вполне владеет информацией или соответствующими навыками. Сюда же можно отнести помощь в прохождении медкомиссии, если семья проживает в селе, в отдалённой местности.

Ставить вопрос об изъятии стоит только тогда, когда профилактические меры будут исчерпаны, когда средства помощи опекуну в исполнении его обязанностей не дали результата. Скажем, опекун отказывается от предложенной помощи или не выполняет данные ему письменно конкретные рекомендации.

— Какие ещё претензии предъявлены органами опеки к Елене Викторовне, как к опекуну?

— Говорится о том, что дом находился в ненадлежащем состоянии. Имеется в виду отсутствие косметического ремонта. Однако и здесь можно было оказать семье профилактическую помощь. Ведь встаёт вопрос о средствах. Ежемесячное пособие — это около 15 000 рублей. Этого явно недостаточно для того, чтобы накопить на ремонт.

— Получается, что претензии опеки связаны с тем, что семья недостаточно обеспечена. Елена Викторовна не работает?

— В селе Морозово, как и в большинстве сёл, крайне трудно найти официальную работу. Елене Викторовне 53 года. Кроме того, чтобы пойти работать, нужно девочек устроить в детский сад, а его в Морозово нет. То есть фактически, чтобы пойти на работу, бабушка вынуждена была бы переехать, понимаете?

Нельзя при этом забывать, что младшая девочка, которую Елена Викторовна выхаживала буквально с рождения, родилась с серьёзными нарушениями здоровья. За ней надо было интенсивно ухаживать. Кстати, бабушка не жила полностью на опекунское пособие. Она подрабатывала в селе в среднем на 5000 рублей в месяц. Семье Борисевич также помогали односельчане: и лекарствами, и углём на зиму, и одеждой для девочек. Но и этого было недостаточно для проведения ремонта в доме.

— Но как же тогда сделать ремонт, который так требуется опекой?

Опека не может не понимать, что есть различные возможности помочь семье. Например, есть возможность установления возмездной опеки. Бабушка могла бы опекать внучек на возмездной основе, то есть получать от государства за это деньги. Тогда бы и претензий, связанных с материальными трудностями семьи, у опеки было бы намного меньше.

— Вопрос о финансовой отчётности опекуна. Елена Викторовна вообще не предоставляла отчёты или предоставила их не вовремя?

— Не вовремя. В 2010 году 30 января она предоставила отчёт, который был сделан с недочётами. К примеру, тогда Елена Викторовна не знала, что можно рассчитываться расписками, когда покупаешь продукты на рынке.

— А почему она не знала?

— Обучать опекунов правильно вести отчётность — обязанность опеки.

— Один из доводов в пользу отнятия опекунских прав — это санитарное состояние дома Борисевичей, отсутствие продуктов в доме?

— Это субъективная оценка. У опеки нет ни одного фотоматериала. Что касается оценки санитарно-гигиенических норм в доме — это прерогатива Роспотребнадзора, а не опеки.

Вот на суде говорилось о том, что в доме было мало хлеба. Извините. По прожиточному минимуму в год полагается 84 кг хлебо-булочных изделий на ребёнка. Сюда входит не только хлеб, но и другие мучные продукты, даже крупы. 84 кг — это менее 100 грамм в день. Сколько точно было хлеба в доме —- никто не говорит, и получается, что всё основано на субъективной оценке. Объективная оценка должна основываться на законе. В том числе на нормах прожиточного минимума, коль скоро они у нас есть.

— Свидетельствами каких специалистов воспользовались органы опеки для составления своих актов?

— Акты составляются самими специалистами отдела опеки и затем заверяются главой администрации. Так это и было в данном случае.

— И больше никто не причастен к этому? Получается, что они сами составили, а глава района подтвердил?

— Да. Причём опека акт пишет в отсутствие опекуна. Сначала приходят, смотрят, делают какие-то пометки, а потом у себя в администрации набирают на компьютере акт и подписывают у главы. На актах нет подписей каких-либо специалистов или присутствующих при составлении акта других лиц.

Но наша позиция в данном случае состоит в том, что документы составлены с нарушением действующего законодательства. Например, в акте обследования жилищно-бытовых условий по закону должны быть прописаны рекомендации, которые давались семье и сроки их исполнения. А ни в одном акте нет собственно рекомендаций по устранению недостатков, указанных органами опеки.

— Елену Викторовну Борисевич уведомляли о составлении актов?

— Пока что опека не предоставила никакого подтверждения, что они вручали акты обследования Елене Викторовне. Сама Елена Викторовна говорит, что никакие документы по отдельности ей не вручались. Всю кипу бумаг принесли ей, уже когда изымали детей в августе месяце.

— В чём состоят обвинения, связанные с состоянием здоровья девочек?

— По состоянию здоровья девочек картина следующая. В 2010 году дети прошли медицинское обследование в поликлинике, и там заключили, что девочки здоровы. В течение 2011 года девочек в селе Морозово посещал педиатр и не давал указаний на прохождение медобследования в стационаре. В 2012 году дети проходят обследование узкими специалистами в Бердске, в платном центре «Вега». И врачи везде пишут «здорова».

Для тех, кто не вполне понимает, что такое сейчас медицина на селе, поясню: в Морозово нет ни поликлиники, ни педиатра. Жители прикреплены к поликлинике в райцентре, до которого полтора часа езды в общественном транспорте. С другой стороны, в получасе езды — город Бердск с множеством коммерческих медцентров. Опека почему-то считает, что Елена Викторовна должна была провести обследование непосредственно в Искитимской детской поликлинике, хотя в соответствии с Конституцией человек может выбирать, где проводить обследование своих детей.

— То есть претензия органов опеки заключается не в том, что девочки не прошли обследование вовремя, а в том, что они прошли его не в том месте?

— Сейчас на суде получается, что именно так. Хотя в актах значатся обвинения в том, что вообще не прошли. Интересно вот что: 18 июня девочки проходят обследование, специалисты опеки знают, что медобследование пройдено, и всё же забирают детей в августе месяце. В июне — пройдено, в августе — забирают. Кстати, последнее обследование, проведённое после изъятия детей, также дало положительные результаты.

— Таким образом, получается, что причины, по которым отняли детей из семьи — не вполне состоятельны? То есть можно признать акты недействительными?

— Повторю: если формально-юридически подойти к анализу актов, составленных опекой, то — да, есть основания для признания их незаконными. Если же говорить менее формально, то органы опеки занимаются судьбами несовершеннолетних детей и, разумеется, должны учитывать психологическую сторону проблемы, привязанности ребёнка, его психику и тому подобные факторы, прежде чем принимать решение об изъятии ребёнка из дома.

— Тогда почему после 4 заседаний суда девочек ещё не вернули в семью? Насколько я поняла, иск подала Елена Борисевич, а ответчиком является районная опека. Но при этом экспертиза сейчас предстоит не опеке или её работе, а самой бабушке.

— Сейчас, отстаивая свою правоту, органы опеки подвергают сомнению моральный облик всей семьи Борисевич, состоятельность Елены Викторовны как воспитательницы детей, а также меру её ответственности за опекаемых. Скажем, опека представляет данные о судимости старшего сына Борисевичей и о том, что младший сын попал на учёт нарколога. Понятно, что речь идёт не о самой Елене Викторовне, а о взрослых мужчинах, отвечающих за свою жизнь. Старший сын вообще не проживает с матерью, младший с 2008 года также не проживал в семье постоянно: он приезжал временами и навещал сына (с Еленой Викторовной живёт ещё и внук, ходит в школу). Между прочим, сейчас младший Борисевич работает в охранной фирме и даже готовится забрать сына к себе.

— Поясните, пожалуйста: правильно ли я поняла, что на суде опекой предъявляются факты, не указанные в первоначальных актах по изъятию детей?

— Да, правильно. Опека приводит подобные факты с целью доказать несостоятельность Елены Викторовны как воспитателя несовершеннолетних. Были и другие попытки дискредитации истца. Помнится, на процессе представители опеки просили Елену Викторовну разъяснить назначение купленных ею лекарств. Возможно, подразумевалось невежество любящей бабушки в медицинской сфере. Отмечу, что выступавшие свидетелями односельчане высоко оценили заботу бабушки о внучках.

— То есть, по мнению специалистов опеки, дети должны воспитываться при полном отсутствии следов социального неблагополучия?

— Что тут можно сказать? Социальное неблагополучие села закономерно отражается на судьбе конкретной семьи. Особенно сильно безработица, преступность и социальные болезни ударяют именно по среднему поколению. В России сейчас масса случаев, когда бабушки и дедушки после печальной участи своих детей — растят внуков. Правомерно ли отнимать у них внуков? И в пользу какого будущего?

Потом, есть разные мнения о том, что считать социальным благополучием для детей. Возможно, что главным фактором благополучия для ребёнка является присутствие рядом любящего и заботливого родного человека, а также само наличие родной семьи.

— Четвёртый месяц Фатима и Ульяна находятся в детском приюте. Есть ли свидетельства независимых психологов об их состоянии?

— В «Юноне» девочки прошли обследование, есть заключение психологов. В нём говорится, что необходимо воспитывать девочек в семье, иначе их психика будет серьёзно травмирована. Они очень скучают по бабушке. То же самое на суде подтвердила директор приюта. Она считает, что детей следует вернуть в семью.

Замечу, что если передать сестёр в детский дом, то они будут жить отдельно друг от друга. Их направят в разные учебные заведения. Поясню: когда дети попадают в детдом, проводится Медико-педагогическая комиссия (МПК), она даёт заключение о выборе образовательного маршрута. В общем, по результатам МПК сёстры не попадут в один детский дом: у них разный образовательный маршрут.

— То есть они не просто лишатся бабушки, а ещё будут раздельно жить?

— Да, будут раздельно жить.

— Семью Борисевичей поддерживают общественники, которые даже провели ряд публичных акций в её поддержку. Как по-Вашему, чем вызван такой интерес общества к этому делу?

— Видимо, для окружающих очевидно, что семья Борисевич не является такой отрицательной, какой её хотят представить органы опеки. А общественный резонанс это дело получило, потому что люди готовы защищать детей. Мне кажется, что наши сограждане начинают понимать, что лучше для ребёнка воспитываться в родной семье.

— А по Вашему личному мнению, — не как юриста, а как человека, — является ли не вовремя сданная отчётность, следы социального неблагополучия и скромный достаток — основанием для отъёма детей, для лишения опекунских или родительских прав?

— Нет, я так не считаю ни как юрист, ни как человек. Да, могут быть формальные нарушения, или факторы трагедии в семье. Но мы говорим не о машине, мы говорим о живом человеке. Мы говорим о детях. Моё мнение как человека и как юриста: я считаю, что ни один ребёнок в нашей стране не должен воспитываться в учреждении. Любыми средствами нужно передавать детей в семью. Если нет родных, то к знакомым. То есть в любом случае у ребёнка должна быть семья, особенно в наше время. Потому что то, что происходит с детьми после государственного учреждения, — это отдельная и очень печальная тема для разговора.

С юристом беседовала Елена Васильева («Суть времени — Новосибирск»).

Про историю семьи Борисевич написано уже столько, что нет смысла писать только для того, чтобы в очередной раз осветить дело, резюмировать его или вникнуть в подробности. К примеру, бердское издание Курьер-среда сделало это достаточно подробно, за что ему большое спасибо:

• Суд рекомендовал психологическую экспертизу бабушке-опекуну, у которой отняли внучек и поместили в приют Бердска
• Министр Пыхтин обещал вернуть бабушке-опекуну внучек, находящихся в приюте Бердска
• Бабушка-опекун, чьи внучки находятся в приюте в Бердске, судится с органами опеки за детей
• Начался суд по делу бабушки-опекуна, у которой забрали внучек в приют Бердска

На протяжении многих часов заседания в искитимском районном суде, меня не покидало чувство недоумения и непрекращающегося кошмара. Позднее я убедилась, что по крайней мере половина присутствующих на процессе разделяет моё впечатление.

При этом почему-то было трудно до конца вникнуть в суть происходящего. Разум отказывался считать людей, отбирающих внучек у родной бабушки, — сумасшедшими злодеями, которые своими руками ломают не принадлежащие им судьбы. С недоумением наблюдали мы за тем, как суд над опекой (ответчиком) всё более выглядит как суд над бабушкой (истцом). Поразительным казалось мне при этом видимое чувство правоты у обвинителей бабушки. Откуда оно берётся, недоумевала я, с каких позиций они получают возможность чувствовать себя правыми на глазах у всех нас?

Да, отняли кровных внучек у бабушки, оформившей опеку над ними после смерти дочери. Почему отняли и зачем?

Да, сельская семья не благополучна по евро-урбанистическим меркам. Таких семей у нас, что называется, — валом. В чём же дело, почему именно у Елены Борисевич? И главное, — с какой целью?

Да, бабушка подала иск, и сейчас суд над опекой почему-то выглядит судом над бабушкой Еленой. Но по каким причинам это выглядит именно так?

И только на следующий день после суда родилось предположение, в какой именно модели опека и её глава — он же глава района Олег Ладога — черпают чувство собственной правоты. Изложу эту модель прямо и без обиняков. Как говорится, — следите за руками.

Итак, Елена Викторовна Борисевич уже 4 года проживает на получаемые ею опекунские средства — около 15 000 рублей в месяц, — фактически не работая и прикрываясь воспитанием внучек. Напомним, что во время оформления опекунства ей было 49 лет. При этом она «прикрамливает» опекунскими деньгами своего сына Ивана, который не имеет постоянной работы и состоит на наркологическом учёте. Также содержит Елена Борисевич ещё одного её внука — Иванова сына. Вот так целых три человека присосались к опекунским деньгам двух девочек.

Опекунша с недостаточным вниманием относится к здоровью девочек: целый год не обследовала детей в стационаре, а также допускает нерациональные траты, выбирая платные медицинские услуги в Бердске вместо бесплатной районной поликлиники. Как видно, семья Борисевич неблагополучна, а «родительская успешность» Елены Викторовны — под сомнением. Вдобавок ко всему, она не спешит отчитываться за полученные от опеки средства, предоставляя отчёты с задержкой.

Таким образом, на государственные опекунские деньги проживает целая семья из пяти человек, из которых двое являются трудоспособными. Опекаемые дети страдают в семье по трём причинам: им не достаются все положенные деньги от государства, за их здоровьем недостаточно ответственно следят, среда воспитания не благоприятна. Права детей явно ущемлены.

Согласитесь, что в определённом состоянии сознания эта модель может быть весьма убедительна. Допустим, есть некая идея справедливости, согласно которой «кто не работает — тот не имеет права есть». Исключение при этом составляют дети и старики пенсионного возраста. Когда двое трудоспособных граждан не работают, а живут на деньги детей, выделенные государством, — складывается ситуация так называемого тунеядства или паразитарного существования. Налицо несправедливость, которую необходимо исправить.

Путь исправления такой несправедливости прост: заставить двух взрослых людей работать. Для этого надо отобрать у них возможность паразитировать на государственных средствах. Но как отобрать, если бабушка — официальный опекун и должна получать помощь? Выход прост: лишить её опекунских прав, изъять детей под опеку государства, и всё встанет на свои места. Нерадивые селяне начнут работать, справедливость будет восстановлена. Дети получат финансирование в должном объёме и за их здоровьем проследят специалисты.

Именно эту позицию я увидела на суде. Она не проговаривается вслух. Почему-то её не высказывают прямо. Но она просвечивает за всем, что происходит в ходе судебного процесса: въедливый анализ наименований лекарств в чеках, приложенных к опекунским отчётам, справки о судимости старшего сына, подсчёты купленного молока и мяса, забота о том, не покупал ли парень в магазине сигареты и пиво, требования предъявить квитанции о платном лечении трёхлетней давности и вопросы к бабушке, знает ли она, что такое лазерная физиотерапия.

Характерно, что свидетелями на суде в этот день стали двое односельчанок Борисевичей. Это — предпринимательница, помогавшая деньгами Елене Викторовне за помощь в работе по дому. И продавец магазина, вспоминавшая на суде, что именно покупала у неё бабушка три раза в неделю. Именно у них выяснялись ключевые, по мнению суда, вопросы: сколько платили за работу, какая именно работа, есть ли трудовой договор, кто выписывал чеки в магазине, брали ли продукты в долг и тому подобное.

Тем более характерно, что в качестве свидетеля не была допущена Наталья Геннадьевна Щетинкина — социальный педагог, знающий современную российскую семью не понаслышке, ибо сама она за 15 лет работы забрала более 30 детей из действительно нежизнеспособных семей.

На процессе, куда её не допустили, Наталья Геннадьевна хотела засвидетельствовать простой факт: разлучение любящих внучек и бабушки уже нанесло девочкам огромный вред, и этот вред усугубляется каждую минуту их пребывания в приюте. Дни превращаются в недели, а недели — в месяцы: психическая травма детей растёт и станет необратимой в случае, если семья будет насильственно разбита. Психическая травма не может не стать соматической, так что под вопросом — здоровье и счастье двух девочек, о благе которых так пекутся в процессе разбирательства.

Получается, что на одной чаше весов — подозреваемые в паразитизме и безответственности. На другой — две девочки, очевидно любящие бабушку-маму, с перспективой попасть в детский дом, а затем — в приёмную семью. Допустим на мгновение, что подозрения органов опеки справедливы. Тогда опека и администрация района наказывают аморальных тунеядцев за счёт ... детей?

Возможно, что изложенная выше модель — ошибочна. Но тогда, согласитесь, остаются куда более чудовищные версии причин отнятия детей: от преступного коррупционного сговора до вопиющего непрофессионализма сотрудников. Разве нет? Потому предлагаю оставить радикальные версии за рамкой обсуждения и попытаться понять проявленную на суде позицию опеки. Позицию, согласно которой отнятие детей и опекунских прав есть благо для детей, семьи и государства.

Для начала просто изложим некоторые факты.

О работе. Для ревнителя свободного рынка это может показаться невероятным, но 50-летняя Елена Викторовна и сын её Иван не нашли в селе Морозово постоянной работы. Поэтому они, что называется, «подрабатывали». Свидетельница на суде упоминала колку дров Иваном и хозяйственную работу Елены Викторовны, включая вязание. Елена Викторовна работала для соседей за 5 000 рублей в месяц ещё до того, как умерла при родах её дочь Татьяна, оставив на руках у матери новорожденную Ульяну и трёхлетнюю Фатиму. То есть, 5 человек жили уже не на 15 опекунских тысяч. Кроме того, семье регулярно помогали соседи, покупая для девочек одежду, лекарства и подарки на Новый год. Иван, кстати, сейчас работает на постоянной работе и не живёт с матерью Еленой Борисевич, лишь навещая у неё своего сына. При этом он надеется вскоре забрать сына к себе.

О заботе. Ульяна родилась 4 года назад недоношенной, весом 960 грамм, с врождёнными болезнями, среди которых катаракта и дисплазия бедренных суставов. У новорожденной определили IV-ю группу здоровья. Через два года лечения диагноз катаракты был снят, через четыре года сняли диагноз дисплазии и присвоили девочке II-ю группу здоровья. Абсолютное большинство односельчан отмечают надлежащую заботу Елены Борисевич о внучках. Свидетели указывают: девочки посещали в ДК Морозово кружок танцев и подготовительные занятия для школы, всегда чистые, опрятные и хорошо выглядят.

А вот ещё немного объективных фактов.

В селе Морозово нет ни нормального производства, ни детского сада, ни педиатра (тем более, поликлиники). Для того, чтобы добраться из Морозово до Искитима, где находится детская поликлиника, нужно минимум 1,5 часа.

Во всём Искитимском районе нет возможности провести для ребёнка бесплатные процедуры для лечения дисплазии, рекомендованные профессором из НИИТО. Удивительно ли, что лечить Ульяну пришлось за плату в бердском санатории?

Кстати, законом РФ предусмотрена возможность оформления так называемой «возмездной опеки», когда опекун, помимо средств на детей, получает дополнительные средства от государства за исполнение опекунских обязанностей. Елена Викторовна не воспользовалась такой возможностью, и это, пожалуй, не вписывается в версию об опекуне, живущем за счёт детей при халатном к ним отношении.

На суде факты перетряхиваются и так, и эдак. Выясняются различные подробности, привлекаются неожиданные свидетели. Личная жизнь людей выворачивается наизнанку, как ношенная одежда перед стиркой. Суд идёт согласно законодательству РФ, и каким будет его вердикт — пока не ясно. Но можно проследить, как формируется позиция в соответствии с нашими ценностями и представлениями о добре и зле.

Кто является главным героем судебного процесса по делу Борисевичей? Главного героя нет в зале суда, потому что это — две маленькие девочки, сейчас живущие в приюте. Из какого основного принципа надо исходить, формируя позицию по делу Борисевич? Очевидно, из блага для девочек.

Но что есть благо для детей и что есть зло?

Является ли злом для детей проживание в современном российском селе со всеми вытекающими отсюда последствиями?

Должны ли дети жить в достатке и иметь свободный доступ к медицинским специалистам?

Должны ли дети быть отгорожены от всех негативных факторов, в число которых следует включить их общение с родным дядей? Почему дядя — это зло, и как это доказать?

Должны ли девочки жить в семье, в которой они родились, с бабушкой, которую считают и зовут матерью, и которую они любят?

От чётких ответов на эти вопросы зависит и наша позиция. При этом есть ещё вопросы другого порядка.

Как получилось, что деревенские жители работают почти нелегально? Зачем успешные соседи оказывают помощь своим односельчанам, не «вписавшимся в рынок»? Почему Борисевичи, еле сводя концы с концами, смеют брать на себя ответственность за детей, а всё село их в этом поддерживает? По какой причине Борисевичам помогают казалось бы посторонние им люди? Так, что всем миром сделали ремонт в доме, а адвокат взялась вести дело бесплатно.

Вся современная массовая культура и криминализованный уклад нашей жизни — толкают человека на воровство и пьянство, на гедонизм и эгоизм, на отказ от семьи. Разрушена не просто производственная и хозяйственная система, но и система смыслов и ценностей, демонтируется социум как таковой. От здоровой семьи остаются ошмётки: одинокие женщины, безработные мужчины.

Загнанные в социальное и моральное гетто люди пытаются остаться людьми. Они стремятся реализовать почти последнее оставшееся у них человеческое достояние: любить и растить своих детей. И, по-видимому, должны понести за это наказание?

Общественно-политический лекторий краснодарского отделения движения Суть времени был открыт 13 сентября 2012 года.
Идея организации лектория родилась после визита в Краснодар С.Е. Кургиняна в июне 2012 и поддержана всеми членами ячейки.
К участие приглашаются ведущие ученые-гуманитарии г.Краснодара.
Название каждой лекции и краткие сведения о лекторах содержатся в комментариях к видеозаписям лекций.
Лекции выкладываются здесь:
http://www.youtube.com/playlist?list=PLfhuPUq71xSR...

1 лекция
-антропология человека в различных типах обществ. систем
[video:

2 лекция

Формирование мировоззрения в различных традиционных типах культур

[video:
[video:
3 лекция
Что мы потеряли в современном образовании сравнительно с советским?
[video:

Сегодня, 31 мая, в Новосибирске открылась выставка Марата Гельмана «Родина». Можно надеяться, что теперь местечковый ажиотаж, поднятый в новосибирской прессе по этому никчёмному поводу, наконец-то закончится. И выставку смогут посетить те 200 человек местного бомонда, для которых она предназначена.

Напомним, что первоначально экспозицию планировалось разместить в Краеведческом музее и не когда-нибудь, а в канун Дня Победы. Однако администрация области, оценив острую общественную реакцию на планирующееся событие, приняла решение о переносе выставки на неопределенный срок. Негативно отозвался о ней и губернатор Юрченко.

Команда Гельмана не сдалась и оперативно нашла новое помещение, уже не государственное – здание бывшего аэропорта «Северный». Экспозиция была смонтирована и дело шло к открытию, когда в последний момент владелец выставочной площадки неожиданно принял решение расторгнуть контракт. Мотивировал он это тем, что здание аэропорта находится в аварийном состоянии, и не может принять большое число посетителей. При этом в прессе тиражировались различные версии, в том числе о «звонках сверху» и настоятельных просьбах отказаться от проведения мероприятия.

Одно время казалось, что выставка в Новосибирске все же не состоится. Ходили слухи, что экспонаты упаковывают и готовят к перевозке в Красноярск. Но они не оправдались. Сначала крупный политический союзник Гельмана Михаил Прохоров одёрнул зарвавшегося губернатора (дело дошло до прямых угроз). Потом, очень кстати, нашлась новая площадка для показа – здание бывшей «Сибирской ярмарки». Дальше все шло как по маслу, и наконец, 31 мая состоялось открытие.

В продвижении своей «Родины» Гельмана не остановила нарастающая убыточность проекта, вызванная чередой переносов выставки. Однако финансовыми потерями дело не ограничилось: сразу после торжественного открытия, перед входом в здание выставки был организован протестный пикет. В нём участвовали общественные организации  «Народный Собор» и «Суть Времени». Акция прошла в рамках деятельности «Культурного фронта». Целью пикета, по сути, было задекларировать свою позицию: в городе есть люди, которые считают выставку разрушительной для национального самосознания. Действительно,  декомпозиция русского культурного ядра (в терминологии советника Ельцина философа А.И. Ракитова) органично входит в практику российского извода Contemporary Art. Демонстрация альтернативной позиции крайне важна сегодня: люди, чувства которых выставка Гельмана оскорбляет, должны знать, что они далеко не одиноки.

В свете вышесказанного, не ставилось цели делать пикет особенно массовым. Однако и такая немногочисленная акция, похоже, привлекла внимания больше, чем сама выставка. Но обо всем по порядку.

Участники пикета еще только собирались, а торжественные мероприятия уже шли полным ходом. У входа на выставку была установлена сцена, на которой выступали музыкальные группы. Для кого устраивали концерт, не совсем понятно: участникам пикета и прессе он скорее мешал, а больше почти никого не было. По окончании музыкантам хлопало всего 2 (два) человека.

О выступающей группе нужно рассказать отдельно. Они использовали патриотическую символику – нарисовали на головах звезды. Перед тем, как начать петь, музыкант обратился к присутствующим с речью. Их песни, – заявил он – посвящены Родине. А ведь родина нам «какбэ мать». Но вообще, сказал он дальше, наша родина – весь земной шар. И все нам братья. Словосочетание «эта страна», по ходу оброненное во время монолога, окончательно убедило, что это наш пациент и мы пришли по адресу.

Дальше они начали петь хорошие человеческие песни, перемешивая их с блатняком, и специфическими комментариями. Справедливости ради стоит сказать, что пели неплохо, ребята не без таланта. Всё описанное представляет просто хрестоматийный пример постмодернисткого конструкта, когда смешиваются вместе совершенно разнородные вещи. Высокое с низким, прекрасное с отвратительным. В результате нивелируется первоначальный смысл всех исходных компонентов, их становится трудно отличить друг от друга. И в сознании на равных правах существуют геологи-первопроходцы, шпана, и солдат-зоофил (обо всем этом пели). Точно такой же приём нежизнеспособного смешивания используется и в работах, представленных на выставке.

Но вернёмся к пикету. Прессы было очень много (видимо, она заменяла зрителей). Вот если отреставрировать, например, Ветеранский сквер, то об этом расскажет максимум районная газета. Ну а снимать открытие этой выставки бросились все телеканалы. В ходе пикета у многих участников взяли интервью.

В целом акция прошла корректно, без инцидентов. Как обычно, Артём Лоскутов намекал на возможные провокации. Как обычно, их не было. Некоторые посетители выставки фотографировались на фоне протестных транспарантов. Но вели себя вежливо и в дискуссии не вступали. Отличился какой-то лысый мужчина. Он, чеканя шаг, прошел вдоль строя пикетчиков, приложив руку, как говорят в армии, к пустой голове. Все это также снимали на камеру. Была и странная девушка, которая ходила туда-сюда и заглядывала в глаза протестующим. Судя по расфокусированному взгляду и характерному подрагиванию подбородка, она перебрала с чем-то химическим. Жаль, что число мест в православных реабилитационных центрах города не позволяет помочь всем взыскующим.

Похоже, что пикет интересовал публику гораздо больше самой выставки. Неудивительно, что Лоскутов объявил пикет своим перформансом. Артёму не впервой присваивать себе чужой креатив, о чём свидетельствует история Монстрации, инициированной Максимом Неродой, а монетизированной Лоскутовым (см. госпремия Инновация-2010).
 
По слухам уже после того, как транспаранты свернули и участники акции стали расходится, все-таки случилось небольшое происшествие – кто-то плюнул в Вячеслава Мизина, местного арт-деятеля, одна из работ которого экспонируется на выставке «Родина». По всей видимости, это было постмодернистское цитирование перформанса отца Алексия из Краснодара.

Судя по картинке с центральных телеканалов, подобные народные арт-провокации сумели вызвать неподдельный испуг даже у таких прожжённых арт-провокаторов, как Марат Гельман, не говоря уже о нашем Мизине. Если эта тенденция получит своё развитие, не окажутся ли деконструкторы деконструированными (а вот «скептики останутся непосрамлёнными»)?

Описанный пикет - это лишь один из небольших этапов работы «Культурного фронта» в Новосибирске. Борьба за сохранение русского культурного ядра на сегодня является одной из важнейших наших задач. В ней способен участвовать каждый.

Фотографии с пикета.