виртуальный клуб Суть времени

Оригинал взят у don_servantes в Призыв к совести и страсти: С.Кургинян и А.Проханов на конференции журналистов в Новосибирске (1), (2)

Часть первая

С 26 марта по 1 апреля в Новосибирске, в рамках ежегодной международной ярмарки «СибРеклама. Полиграфинтер Сибирь. СибПресса» проходит очередная большая конференция работников СМИ «Журналистика — категория нравственная». Она тоже имеет статус международной, так как на нее съезжаются работники слова не только со всей Сибири, но и из республик бывшего СССР. На сей раз приехали журналисты из Казахстана, Латвии, Приднестровья, Таджикистана, Киргизии. Хотя такие конференции проводятся уже седьмой год, нынешняя от них отличается: впервые в ней приняли участие одни из главных бойцов всероссийских политических медиабаталий. Это Сергей Кургинян — лидер движения «Суть времени», главный редактор одноименной газеты и журнала «Россия — 21-й век», а также Александр Проханов — известнейший писатель и главный редактор газеты «Завтра».

Организатором конференции стал Союз журналистов Новосибирской области в лице его председателя Андрея Челнокова.

Президиум конференции (слева направо): Сергей Кургинян, Андрей Челноков, Александр Проханов

Участие столь крупных столичных фигур, прибывших прямо с фронта информационной войны на это «тыловое» журналистское собрание (хотя где сейчас тыл?), весьма симптоматично. Ведь заявлена тема «нравственность в журналистике». Ставим восклицательный знак. Потому что это происходит на фоне очередного селя из словесного поноса, сошедшего с вершин либеральной прессы в связи с оскорбительным наездом «Московского комсомольца» на женщин-депутатов из «Единой России». К ним, к этим женщинам, можно относиться по-разному, но причем здесь профессиональная журналистика? И вообще: что это такое — «профессиональная журналистика» в данной политической, экономической, культурной и всякой другой ситуации в России?

Почти одновременно с большой конференцией журналистов в Сибири прошел съезд Союза журналистов Москвы, который единогласно (sic!) переизбирал Павла Гусева — главного редактора «МК» и главного по СМИ в Общественной Палате РФ — председателем своего Союза. «Болото» снова бурлит и квасится. Так что приезд Кургиняна и Проханова в Новосибирск, где журналисты говорят о «нравственности», можно расценить и как ответный удар по вражеским штабам. Не все пропало в Датском королевстве. Не все мужики — сволочи, и не все бабы — проститутки. Я имею в виду журналистов, а не только депутатов Госдумы.

Записки сумасшедших

На конференции был представлен весь спектр журналистов — от тех, кто уже давно ветеран, до студентов факультетов журналистики Новосибирских вузов. От газетчиков и телевизионщиков — до преподавателей журналистики и блогеров. Мэтры, как сразу же окрестили здесь Проханова и Кургиняна, задали высочайший уровень разговора: что есть «метафизика правды», добро и зло в журналистике, что есть достоверность и компетентность, что есть журналистика вообще и что с нею происходит сейчас?

Лидер «Сути времени» в интервью, которое он дал местным СМИ, напомнил о потрясшем его факте. О том, что более ста журналистов из крупнейших изданий, желая «доказать», что Кургинян — это «кремлевский проект», объявили его организатором и участником «лоялистского» «Марша в защиту детей», который прошел в Москве 2 марта. Хотя еще за три недели до события было объявлено, что ни движение «Суть времени», ни его лидер участвовать в марше не будут.

«Они абсолютно отказывались смотреть на мой пресс-релиз и осуществлять элементарную процедуру, которой учат на 1-м курсе, — говорил он, — позвоните в офис и спросите, подтвердите информацию, проверьте. Что ж вы делаете, журналисты? Вы можете меня любить или не любить, но вы же видели, что меня там нет? Или это уже безумие, при котором у турецкого бея под носом шишка, как у Гоголя в "Записках сумасшедшего"?..Вот это понятие достоверности информации и всего прочего — оно исчезает, стирается грань между выдумкой и реальностью. Произошла пиаризация всего. Поскольку пиар — это царство сплошных выдумок, то пиарщик победил журналиста, он его оседлал, в него внедрился, как вирус, и он ему повернул мозг. Пиаризация прессы — опасная вещь, потому что дальше скажут: вы не несете информацию в массы, вы ее выдумываете, всё — фейк, А тогда зачем это нужно?».

Сергей Кургинян — прессе: «Пиаризация прессы — опасная вещь»

Кто в первую очередь должен бороться за достоверность? — спросили Сергея Ервандовича.

«Сам класс, корпорация журналистов, — ответил он. — Если журналист дал неверную информацию, то он выбывает из корпорации. Выбывает не потому, что кого-то разоблачил, — за это он только высокий рейтинг в корпорации получает... Но этого нет, нет сообщества, нет принципа его саморегуляции, нет его внутренних норм, нет цеха, касты, которая могла бы говорить „стоп!“. Она оказалась податлива к покупателю, к буржуа, который всегда заказывает какую-нибудь дезу, к пиарщику, который опять-таки заказывает... То есть платить начали люди, которых не интересует достоверность. И заказ на недостоверность был поддержан исполнителем заказа. За счет этого корпорация сдала позиции. Она не сказала, что мы вступим с вами в диалог на равных, она говорит — „что нужно, то и напишем“. Не важно, что платят, — важно, что платят за непрофессионализм, и люди соглашаются. А с этого момента — они дешевка, они начинают сбивать цену на свой товар в виде масс-медийного слова. Исчезает поэзия профессии, ее государственность. Ведь журналисты служат государству в том смысле, что понимают: без правды, без их правды, все подернется ложью...».

Потом, в ходе конференции я задал Сергею Ервандовичу вопрос: каким он видит образ журналиста будущего или будущего журналиста, чем будет обусловлено его право на слово? Спрашивал я не столько ради себя, сколько ради той молодежи, которая пришла на конференцию. Потому что стыдно стало в публичном месте без лишней надобности говорить, что ты — журналист. Авторитет журналиста совершенно точно упал. И его всячески добивают изо всех орудий. Недавно, напомнил я, получил огласку вопиющий случай, когда замминистра Министерства связи и массовых коммуникаций Алексей Волин, выступая на факультете журналистики МГУ , заявил, по сути, что журналисты должны забыть о какой-то там общественной миссии, так как они теперь рабочие скоты медиахозяина, который делает бизнес. Отвечая на мой вопрос, мэтр сказал:

«Все всё уже поняли, осталось пройти последнюю черту, когда будет сказано: «Засуньте себе эти ваши бабки в одно место, поняли? Вот вы поняли?», — и они поймут. Потому что сейчас они считают, что все продается. И чем больше они так считают, тем все катастрофичнее. Как доказывал мне один олигарх: вот ваши активисты, говорите, — они такие бескорыстные. Но если им дать по сто тысяч долларов, они все вас предадут, или не все? — мы же всех купим. Поэтому вопрос заключается в том, что существует черта, у которой человек понимает: есть любовь, есть то, что не продается. Дети не продаются, дружба не продается, любовь не продается-не покупается — покупается секс, то есть антилюбовь. Что честь, долг существуют. А все они — богатые, растленные, пытающиеся навязать свою тенденцию, — шваль, пыль у наших ног, и мы ее сметем. Вот если эти принципы молодежь возьмет на вооружение, она победит, и путь к победе не будет продолжаться сто лет. Вот эта революция в понимании, революция отказа — она будет длиться пять лет, и на пятом году вся жизнь страны изменится. Все держится на том, что люди еще волокутся за этими дорогими машинами, за этими «Бриони»... Но уже устали волочься. Это — русские. Они двадцать лет протанцевали этот танец, они его спародировали, они, конечно, стебутся, это уже гротеск полный... Это — войду я «не в протестантский прибранный рай, а туда, где разбойник и мытарь и блудница крикнут: вставай!». Это русские, они остались тем, кто они есть, ядро не повреждено. Всё! У меня есть активистка в городе Свердловске. Она зарабатывает сейчас тем, что моет полы и окна, а до этого работала архитектором. Я спрашиваю, — а что так? А она говорит: «Шеф ко мне зашел и сказал: Алина, запомни, — архитектура это проститутская профессия, чего изволите». На следующий день, рассказывает она, я ушла с работы, и теперь я занимаюсь конструктивизмом 20 века и мою полы. Вот! (фиг, — авт.) он сделает из меня проститутку. Вот это «вот!» в массовом масштабе — это молодежный исход, молодежная революция ценностей. И она вполне сыграет главную роль. Я чувствую, что она начинается, ее надо только чуть-чуть подтолкнуть. В сущности, я свою миссию вижу именно в этом. А дальше все это само пойдет. Я говорю: ничего комфортного не обещаю, но счастье гарантирую».

Матери-оленихе дали по рогам...

Практически каждая «филиппика» Кургиняна или Проханова получала аплодисменты, иногда бурные, что свидетельствовало о том, что большинство зала хорошо их понимало и воспринимало. 20 с небольшим лет назад «журналистское сборище» вряд ли так сочувственно отнеслось бы к тому же Александру Проханову, — даже здесь, в Сибири, где плотность либеральных помоев на душу населения все же поменьше, чем в Москве. Совершенно своеобразный пафос Проханова был здесь очень уместен.

Александр Проханов: «В сегодняшнем мире происходит гигантская идеологическая схватка».

"По огромным регионам России ходят гигантские волны страдания, мучительного исчезновения, энтропии, — говорил писатель и журналист. — Смешиваются добро и зло, смешиваются все оттенки, все энергии, слипаются в один ком партии, культура, репутации. Эта страшная энтропия лишает огромный многострадальный народ каналов для исторического творчества, они затромбированы. Их тромбирует власть, но это не главное. Затромбированы внутренние, духовные каналы каждого из нас. Потому что после 91 года, когда разрушилась великая грандиозная Красная Родина, над Россией опустился туман, апатия, люди перестали понимать, для чего они существуют, в каких ценностях они пребывают, за что им нужно умирать, за что им нужно молиться. Отсюда — духовная тишина, уныние и смерть... Победить эту энтропию, победить этот чертов закон термодинамики, взорвать эту липкую, безразмерную, бесструктурную ситуацию, вспороть ее иногда провокацией, иногда молитвой, иногда какой-то экстравагантной идеей — задача журналистов... Этот форум чрезвычайно важен — и для Сибири, и для нашей журналистской профессии, и для меня, как гостя этого форума... В сегодняшнем мире происходит гигантская идеологическая схватка, захватывающая континенты, народы, культуры. Эта схватка идет и у нас в России. Никакого мирового консенсуса, компромисса быть не может. Мы живем в атмосфере беспощадной войны — войны идеологий, войны политик и войны танков. Я только что из Сирии, прилетел с Сирийской войны. Я вижу, как в Сирии схватились две огромные машины идеологические, и они сражаются, убивают друг друга и превращают цветущую еще вчера страну в обглоданный черный скелет пожарищ, руин... Журналистика — она участница этой войны, этой схватки. И каждая из сторон имеет своих журналистов, своих агентов, своих носителей вот этой — не корпоративной, а метафизической правды. И через журналистику и начинаются эти войны, они реализуются с начала в форме интеллектуальной, информационной, гуманитарной войны. Это уже потом приходят танки, летают штурмовики, крылатые ракеты. Я думаю, журналистика — это элемент войны. Не элемент созерцания, не элемент самовыражения. Хотим мы этого или и не хотим — журналисты они становятся либо на одну сторону, либо на другую...».

В Новосибирск прилетел еще один московский гость со своей арией. Это был Андрей Гуськов — председатель Всероссийского переселенческого движения, который хотел повернуть дискуссию в «конструктивное», как ему представлялось русло. Он рассказал о доктрине добровольного переселения в сельскую местность жителей мегаполисов, о том, что в Госдуме уже разрабатывается соответствующий закон, что ее даже и Путин как бы поддержал. Искал бескорыстной поддержки своей, наверное, полезной идее: заселить пустующие черноземы и пастбища людьми, которые хотели бы покинуть надоевшие им города, но сохранить при этом уровень городского комфорта. В связи с этим он заявил, что собирается задать тон в дискуссии о том, что такое журналистика — «девушка по вызову или мать-олениха». «Мы можем, — говорил он, — дать кусок хлеба, мяса и стакан чистой байкальской воды каждому пятому жителю планеты, а это полтора миллиарда человек!» Оратор хотел привлечь журналистов к бескорыстной пропаганде «амбициозного плана», который заключался в том, чтобы за 10 лет довести стоимость экспорта продовольствия из нашей страны до уровня стоимости сырьевого экспорта. Но дело даже не в этом космическом проекте — накормить еще один Китай, — а в выборе образа, которому должна соответствовать журналистика.

Андрей Гуськов: «Журналистика — это девушка по вызову или мать-олениха»?

Слово опять взял Александр Проханов.

«Моя доктрина, как я уже сказал, в том, что журналистика — это оружие. Не приятное времяпрепровождение, а оружие, иногда смертельное. Исходя из этой доктрины, пистолет Макарова — это «девушка по вызову» или «мать-олениха»? (смех в зале). Видит Бог, мой опыт говорит о том, что журналистика — это смертельно опасная работа. Идет схватка представлений о мире... Вот опыт моей газеты: мы создавались в период, когда Советский Союз рушился — столбы были подпилены, кровля трещала, весь советский истэблишмент был по существу антисоветским уже. Мы создали свою газету в момент, когда страна была практически обречена... И восстали, когда казалось, что историческая правда на стороне разрушителей, когда на стороне этой «исторической правды» выступал президент Горбачев и его сподвижник Яковлев, когда главные чины госбезопасности содействовали распаду Советского Союза, участвовали в создании «народных фронтов», и вся культура, советская культура, став в один момент либеральной, разрушала базовые основы государства. В этот период и появилась газета «День» (затем стала называться «Завтра», — авт.). Это было восстание почти безнадежное, восстание, обреченное на гибель, на смерть, но мы восстали... Наша редакция — это был какой-то табор людей, в котором выкраивалась новая журналистка, новое представление о журналистской миссии. Наши журналисты были на всех фронтах. Они были на фронтах в Карабахе, в Приднестровье, в Абхазии, потом — после 93 года — на двух чеченских войнах. Мы были на самом главном и страшном фронте, который проходил через Россию, прямо через центр Москвы в 93 году. Мы находились в непрерывном сражении. За нами охотились, за нами ходила наружка, нас били в подворотнях кастетами, нас покупали, нас блокировали, не давали возможности издаваться... Но у нас была энергия, у нас была звезда, которая светила перед нами. Мы вырвались из всего огромного журналистского сообщества, где делались карьеры, деньги, репутации... У нас была вот эта страсть, как у Лермонтова — «он знал одной лишь думы власть, одну, но пламенную страсть»... Сейчас ситуация изменилась — изменилась таинственным образом. В 93 году я с моими товарищами убегал из Москвы от преследователей. А теперь меня приглашают в Кремль... Произошли глубинные изменения внутренней сути нашего государства. Страна с одной стороны падает в пропасть, элита разрушается и разлагается, а с другой стороны Россия стремится восстановиться в новом качестве, (выработать) идеологию прорыва, восстановить свою сверхдержавную роль. И в этом контексте наша проповедь, которая звучала, как какое-то безумие 20 лет назад, она оказалась востребованной. Так кто мы? — «девушка по вызову» или «мать-олениха»?...

...и вбили осиновый кол в «цепного пса демократии»

Другой образ для журналистики предложила Регина Лочмеле, преподаватель журналистики из Латвии. «У нас в Латвии, — делилась она опытом, — для журналистики существует абсолютно четкий образ. Журналистика должна быть сторожевым псом демократии, стоять на страже ценностей, которые декларированы в конкретном обществе, по которым это общество живет, строит свой идеальный мир... Миссия журналистов — реально отражать действительность и общественное мнение, влиять на общественные процессы и само общество с целью их усовершенствования». Симпатичной Регине хватило обаяния и смелости спросить с Кургиняна: а по какому пути пойдет журналистика России, чтобы обеспечивать общественный контроль и в то же время качественно выполнять функцию сторожевого пса демократии?

Регина Лочмеле: «Журналистика — это цепной пес демократии»

Вопрос с подковыркой, как будто журналистика безвариантно «пес», а не олениха или другое что. Сергей Ервандович счел своим долгом ответить, потому что интересно же — для начала, — по какому пути пойдет прибалтийская журналистика в таком вопросе, как правда? И напомнил о стрельбе по людям во время митинга у вильнюсской телебашни в Литве в 1991-м году. Тогда погибли 13 человек, и в их убийстве были обвинены стянутые в город «русские десантники». Это было объявлено «преступлением советского режима», а за отрицание подобных преступлений в Литве садят в тюрьму, как за отрицание холокоста в Израиле. Давно известно, по словам Кургиняна, что расстреливали митинг с крыш домов люди, действовавшие в плотном контакте с Эйве — црушником литовского происхождения, американским гражданином. А «русские десантники» никого не убивали.

«Не может быть двух правд, — завелся мэтр. — Либо в 1991 году стреляли наши десантники, либо Эйве и прочие. Теперь обнаружено окончательно то, о чем я писал в „Московской правде“ еще тогда. С крыш стреляли под руководством Эйве. Почему журналисты Прибалтики молчат об этом на протяжении уже 22 лет, если ваша пресса такая объективная и честная? Прибалты или русские — это не имеет значения, — они должны получить правду? Тут не может быть двух позиций, это не вопрос идеологической войны. Либо на крыше сидели люди Эйве, либо русские десантники. Кто сидел на крыше? Если вам, как журналисту, докажут, что с крыш стреляли црушники, напечатаете ли вы это и в какой газете?»...
«Я спрашиваю, — развивал наступление Кургинян, — если вам завтра объяснят, что врагом демократии является, например, Советской Союз и поэтому не надо говорить, что с крыш стреляли црушники, а надо сказать „советские“, то как будет действовать парадигма „сторожевой пес демократии“? Будет ли сказано, что стреляли црушники? Можно ли солгать во имя демократии?».

Не дав прямого ответа, Регина попыталась перевести разговор на другую тему. Однако мэтр продолжал доставать преподавателя журналистики:

«Я же имею право отреагировать на то, что вы говорите, хотя, возможно, я враг демократии, и сторожевой пес должен мне отказать. Но для начала меня надо выслушать. Я просто хочу поднять уровень дискуссии и сказать вам, что формула „сторожевой пес демократии“ — это бред! (аплодисменты). Это бред американских шавок, которые это повторяют. У демократии есть один отец — правда. Не может быть „сторожевого пса демократии“. Если Саддам Хусейн имел химическое оружие, надо сказать, что он его имел. Если он его не имел, то надо сказать, что Буш мерзавец, который налгал на Саддама Хусейна. Плохой Саддам Хусейн или нет, враг он демократии или нет... Поэтому давайте примем единую демократическую концепцию — концепцию правды. И похороним „сторожевого пса демократии“, вбив в него осиновый кол! (аплодисменты)».

Что называется, полный зал

Подключился к травле «сторожевого пса» и опытный волк Проханов, съевший не одну демократическую собаку.

«Сторожевой пес демократии» — прекрасная формула, — оценил он противника, приняв самоуничижительную личину. — Хотя я не очень осведомленный человек, я провинциал, живу в России, а это дикая страна, но мне кажется, что в Латвии довольно сильны профашистские тенденции. Эсэсовские организации там устраивают марши своих ветеранов. Вот их структуры, их пресса, их пропаганда — можно ли их действия расценить, как действия сторожевых псов демократии? И как соотносится, например, свастика с демократическими институтами?" (аплодисменты).

Регина и здесь не растерялась. Она рассказала о том, что русскоязычная пресса Латвии гораздо объективнее относится к латышам и вообще к чувствительным моментам второй мировой войны, которую в России все еще называют «Великой Отечественной». По ее мнению, из «российских сюжетов» следует, что все латыши — фашисты, и что по ним можно стрелять, не задумываясь. На самом деле сама она — наполовину русская, наполовину латышка, училась в русской школе, а родилась так вообще на Украине. И ей больно смотреть, как «чудесный латышский народ», который она всегда будет защищать, сталкивают предвзятыми «сюжетами» с народом русским. Разжигают, так сказать. Чего, мол, пристали к этим ветеранам второй мировой — «приезжайте и посмотрите, их там 20 человек выходит на марши, всем им уже по 80 лет, отсидели в лагерях» (советских, — авт.). И вообще — в Латвии нет «эсэсовских организаций». Регина даже подготовила большой доклад, провела исследовательскую работу на предмет того, что СМИ нередко тенденциозны, подгоняют факты под идеологическую концепцию. Она уверена: журналистика как сторожевой пес демократии и журналистика как выразитель правды и объективного отношения к реальности «не противоречат друг другу, а мирно сосуществуют»...

Кургинян не согласился:

«Этого не может быть, Регина — просто по определению этого не может быть, и спасибо вам за замечательный диалог»...

Не знаю, поймет ли учительница журналистики, что имелось в виду. Но я, как и многие здесь, в России, не могут не видеть, что по всему периметру бывшего СССР поднял голову густопсовый фашизм — что в Грузии, что в Прибалтике, что на Украине, что в Молдавии... А на смену советскому «режиму» неумолимо приходит фашистская «демократия». Не знаю, почему вполне образованная латвийка считает, будто мы в нашей «деревне», плохо осведомлены... Вот она вам — информационная война, прямо тут, на конференции.

Часть вторая

1 апреля в Новосибирске завершилась большая конференция работников СМИ «Журналистика — категория нравственная», которая проходила в рамках ежегодной международной ярмарки «СибРеклама. Полиграфинтер Сибирь. СибПресса». На нее съехались работники слова не только со всей Сибири, но и из нескольких республик бывшего СССР. Как я уже писал в первой части отчета об этой конференции, 26 марта в ней приняли участие Сергей Кургинян (лидер движения «Суть времени», главный редактор одноименной газеты и журнала «Россия — 21-й век») и Александр Проханов (известнейший писатель и главный редактор газеты «Завтра»).

Разговор с участием едва ли не самых ярких бойцов нынешних медиабаталий (зал их сразу окрестил «мэтрами») представляется мне принципиально важным для журналистского сообщества, которое, по мнению Кургиняна, находится на развилке, в точке бифуркации. Речь шла ни много ни мало о судьбе страны, которая зависит от того, куда повернет это сообщество. Либо в сторону деградации, либо в сторону правды и достоверности.

Ложь и демократия

Мэтры говорили о проблематике «правды факта». Сергей Кургинян, в частности, сделал упор на такой прием массовой демократической лжи, как «разрезание цитат».

«Есть книга, на которой рукой Иосифа Виссарионовича Сталина написан некий текст, — говорил он. — Этот текст цитируют, при этом разрезают его пополам и вторую половину не цитируют. И половина является глупостью, а полный текст — весьма талантливым высказыванием... Правда звучит так: «Эта штука посильнее, чем „Фауст“ Гете — любовь побеждает смерть». «Любовь побеждает смерть» они убирают, и получается, что произведение Горького «Девушка и смерть» сильнее, чем «Фауст» Гете. Полная фраза — это фраза православного мистика, в ней есть глубокий смысл... Кастрированная цитата — это преступление перед правдой. Оно делается во имя того, чтобы победила «десталинизация». Что в итоге побеждает? В итоге гибнет страна, никто не побеждает, потому что в основе должна быть правда... Когда Мукусев берет высказывание простой, нормальной, незащищенной женщины, которая выступает в телевизионной передаче и говорит «у нас в Советском Союзе нет секса, есть любовь», когда он урезает «есть любовь» и женщина мечется по стране и просит, чтобы ее репутацию восстановили и дали ее полную фразу, а Мукусев усмехается и говорит, что для победы его концепции ему нужно, чтобы фраза была усечена, то что делает этот журналист? Он совершает кощунство, подлость по отношению к этой женщине ни в чем не повинной, которую подняли на смех. Вы поставьте себя на ее место... Величайший психолог и сексопатолог мира Франкл рассказывал, как он быстро заработал свои деньги, когда лечил американские сексопаталогии. Приходит, говорит, ко мне больной, у него отношения с женщинами не ладятся, и он считает, что я буду его лечить, как Фрейд, А я спрашиваю: а кем ты занимаешься? Он — конечно, собой. Тот — займись женщиной. Больной приходит через два дня и сообщает: у меня с сексом все в порядке. Франкл, поэтому, говорит, что «вся теория американского секса уничтожила любовь». Я вам цитирую фразу гения 20 века, высшего специалиста. Любовь — либо занятие другим, и тогда все в порядке, либо секс — то есть занятие собой. Американцы извратили любовь и секс. Это говорит еврей, который сидел в Освенциме и выжил в нем, гений мировой...Значит, он говорит фактически то же, что и эта женщина: «у нас нету секса, у нас есть любовь». Женщина сказала умную вещь, и эта умная вещь была разрезана пополам, женщина была подвергнута поношению на 20 лет, и до сих пор ее позорят. Это журналист или это подонок? А этот человек, который фразу Сталина разрезал пополам и выдает ее за правду — это историк? ...»

В свою очередь Александр Проханов, только что вернувшийся из Сирии и говоривший о схватке идеологий в нынешнем мире, выдвинул тезис о том, что единой универсальной правды нет. Существуют, с его точки зрения, разные правды, за каждую из которых люди готовы жертвовать жизнью.

Александр Проханов: «Правда — это та правда, из-за которой люди могут жертвовать жизнью».

«Хемингуэй приехал на фронт, в Испанию, как носитель западного, антифашистского, либерального проекта, — напомнил он об известном факте из биографии писателя. — И у него, конечно, была своя правда. Но я не думаю, что наши коминтерновцы, умирая на улицах Мадрида, исповедовали ту же правду, что и Хемингуэй. Это была другая — красная правда. А сегодняшняя Сирия? Это огромный ком мусульманских радикалов, которые собрались со всего белого света... Они обвешиваются поясами шахида, и у них одно желание — умереть на поле боя, из какой-нибудь сирийской деревни вознестись на небеса. У одного пленного шахида, в его поясе, нашли дорогое женское белье и спросили его: зачем оно тебе? Он говорит: когда попаду в рай, гуриям хочу подарить... Я думаю, правда — это та правда, из-за которой люди могут жертвовать жизнью. Патриот это кто? Это тот, кто готов жертвовать жизнью за Россию... Я как участник непрерывных информационных войн всегда говорил моим товарищам: нам не нужна правда, нам нужна победа...»

Империя и правда

На конференции нашелся охотник «повозражать». Им оказался Григорис Зубаревс, тележурналист из Латвии, ведущий программы «За кадром» на 1-м Балтийском канале. Вряд ли бы кто-то стал интересоваться, почему его имя и фамилия заканчиваются на «с», но он сам решил объяснить.

«Так написано у меня в паспорте, — сообщил он, — а вообще-то я русский, и зовут меня Григорий Зубарев. Это по моему желанию у меня написано Григорис Зубаревс. Потому что я себя отождествляю со своей Родиной. А моя Родина — Латвия, я патриот Латвии... Я мог бы написать в своем паспорте Григорий Зубарев и более того — указать свое отчество, — но я этого не сделал. Здесь я в восприятии многих, наверное, плохой русский. Но какой уж есть... Я четко понял, друзья, что вашу страну никто никогда не победит. Господин Проханов утверждает: „правда ничто, победа все“. А господин Кургинян, приведя фантастические примеры, когда правда ничто, а победа все, назвал людей, стоящих на такой позиции, мерзавцами. Вместе с тем они признаются в любви друг к другу, оба вещали о том, что Россия вновь станет империей. Берлускони сделает новую Римскую империю, кто-то сделает великую русскую империю — нормально всё, здорово... И чем тогда вам не нравится тезис о том, что журналистика — это сторожевой пес демократии? Ведь вы представьте — выбивается на нашу арену пес Проханова, потом пес Кургиняна, эти два пса изливаются в любви друг к другу и делают великую псовую империю... Демократию надо охранять. Пока есть нападающие на нее... Мы в Латвии у себя демократию, как можем, охраняем...».

Григорис Зубаревс: «Здесь я в восприятии многих, наверное, плохой русский. Но какой уж есть».

Вызов, брошенный мэтрам, не остался без ответа.

«Меня зовут Александриус, а имя мое Проханиус (смех, аплодисменты), — не без иронии начал свою отповедь Александр Андреевич. — Может быть, слишком эпатажно прозвучала моя формула — „мне не нужна правда, мне нужна победа“, и это поддается неверной интерпретации, если мы говорим о примате факта как правды. Но есть мировоззрение, которое охватывает жизнь континентов, целых исторических эпох... Например, советское красное мировоззрение, которое господствовало в мире на протяжении всего 20 века. Я думаю, что мировоззрение — это гигантский факт исторической жизни человечества. .. И когда я говорю, что в мире идет схватка идеологий, я говорю, что идет схватка вот этих метафизических фактов. Вы — сторонники демократии, и это прекрасно... Но для меня демократия не является чем-то основным. Я не демократ. И для жителей современного Ирана демократия не является абсолютной ценностью. Есть другие формы, есть другое мировоззрение. Мне страшно, когда демократия, считающая себя абсолютной религией, абсолютно задуманной изначально формой бытия, посылает штурмовики для истребления другой формы сознания, другого факта... И я сражался вот с этой доминантой других мировоззрений. Я повторяю — мне, когда я сражаюсь с демократией как с фактом, наплевать на эту правду, мне важна моя победа над вами. Прошу меня вот так понимать. Всегда ваш Александриус Проханиус (смех, аплодисменты)».

Сергей Кургинян подхватывает волну:

«Меня зовут Кургиняниус (смех в зале), хотел про Проханова сказать... Как бы ему ни нравилось говорить, что его не правда волнует, а что-то еще, он ни разу не лгал. И никогда никакие высказывания, как Мукусев, не обрезал, никакую женщину на позор не выставлял. Он говорит совершенно о другом: должно ли быть беспристрастие, или любовь выше любой правды?... Если он не беспристрастен, это не значит, что он лжив. Второе: у меня есть такой друг в Латвии — Татьяна Жданок. Она математик, укоренена в Латвии, могла бы очень много иметь. Но единственное, из-за чего она пожертвовала своей карьерой, — она не захотела быть Татьяниус Ждановикус,.. Она стала депутатом Европарламента. Она под этот каток не легла. И в этом смысле вопрос стойкости — это тоже вопрос журналистской правды (аплодисменты). Если ее нет, — тебя уже нет. А дальше тебя уже покупают — сначала по пятьсот долларов, а потом по пять центов. Это обязательная эволюция падения...»

Не знаю, как отнесся к такой эскападе провинциальный латышский телестрелок, но в любом случае нарвался он сам. A la guerre com a la guerre. Скажем ему, однако, спасибо — он помог высветить мысль о том, что не простая эта категория — правда. И любовь нужна («небеспристрастность»), и мировоззрение... Без целостного, «объемного» восприятия факта нет правды у журналиста, — я бы так сказал. Как выразился на конференции Юрий Бялый, заместитель главного редактора журнала «Россия — 21-й век», нужна не «только правда», а «вся правда».

Юрий Бялый: «Нужна не „только правда“, а вся правда»

Интернет и журналистика: кто кого?

Один из выступавших сформулировал вопрос, который касается выживания журналистики как таковой, учитывая возможности интернета.

«Я считаю, что у нас, — говорил он, — наблюдается упадок так называемых классических СМИ. Тиражи газет все меньше и меньше. В то же время даже непрофессиональные журналисты, которые печатаются в блогах, имеют большие рейтинги, их читают, их цитируют. Происходит замещение журналистов. Должно ли как-то журналистское сообщество ответить на этот вызов?»

Вопрос, что называется, в яблочко. Но и ответ был тоже в яблочко. Дал его Сергей Кургинян.

«СМИ выживут только в том случае, — говорил он, — если на них будет стоять знак качества... Мы понимаем, что на том, что есть в интернете, не стоит знака качества. И если классические СМИ уподобляются интернету, то тогда они оказываются заведомо на три порядка хуже него. Они все равно недостаточно резкие, недостаточно компактные. Они начинают вымирать. „Классика“ может существовать только тогда, когда она задает очень высокую планку, и общество хочет этой планки. Вторая часть проблемы — это текст. Если мы потеряем текст, и возникнет клип, то мы, по большому счету, потеряем очень много, мы человека потеряем. Интернет имеет свое место в процессе. Это блестящее, важное и опасное средство. Но если СМИ поползут по качеству вслед за интернетом, интернет их поглотит. И журналистов тоже. Не будет разницы между человеком, который пишет все, что угодно, и человеком, который получил профессию, умеет расследовать и так далее... Если этот релятивизм возобладает, то в обществе возникнет каша, а СМИ не будет, и профессии журналистской не будет. Поэтому я адресуюсь здесь ко всему журналистскому цеху с тем, что наш общий корпоративный интерес защитить эту иерархию. А это требует этики и всего остального (аплодисменты)...»

Сергей Ервандович обратил внимание и еще на один ресурс, благодаря которому за журналистикой, умеющей создавать качественный контент, — будущее.

«Мы подписали все соглашения по „digital“ (цифровое вещание, -авт.), и этот „digital“ через три года будет, — утверждает он. — Будет цифровое телевидение, значит, будет 200-300-500 каналов. Чем они будут их заполнять? Если сегодня хозяином СМИ является владелец тяжелой инфраструктуры — типографий и телевизионных башен, то уже через пять лет хозяином будет владелец контента. Меняется взаимоотношение между ценой контента и ценой инфраструктуры... Будущее за журналистом, а не за работодателем. Потому что сегодня журналист еще сильно связан с дорогой инфраструктурой, а через пять лет работодатель за ним будет гоняться. Нет контента!»...

Сергей Кургинян: «СМИ выживут только в том случае, если на них будет стоять знак качества».

«Исправить поломку в сфере любви»

И, наконец, главная, на мой взгляд, мысль, которая прозвучала на конференции. К ней стягивается вся дискуссия.

«Почему все проваливается, — задается вопросом Сергей Кургинян. — В том числе корпорация журналистская? Потому что где-то все сломалось после краха Советского Союза. В сфере высокой любви, в сфере высших смыслов. Оно когда сломалось — начало ломаться следом за ним что? Идеалы. Нет идеалов — нет стратегических целей. Не может быть „длинных“ стратегических целей у человека без идеалов. Нет стратегических целей — нет ценностей. Нет ценностей — нет норм. Нет норм — нет смыслов. Нет всех этих норм и смыслов — нет значений... Гумилев говорил: „дурно пахнут мертвые слова“. Нет значений — нет языка как средства коммуникации. Нет языка — нет коммуникаций... Беда в том, что Россия сегодня оказалась безсубъектной, потому что там, наверху сломалось, а когда наверху сломалось — оно идет донизу. И единственная возможность это преодолеть — это излечить поломку наверху. Мы должны научиться любить».

Как это — «научиться любить» применительно к журналистике?

«Первый уровень — факты, говорит Кургинян. — Факты всегда должны быть точные. Почему читают отдел расследований газеты «Завтра»? Потому что там есть факты. Это всем нужно. И враги читают, и Госдеп читает. За фактами идут интерпретации... Конфликт интерпретаций всегда существует. Но это же не право на ломку фактов. Дальше есть высшее понятие — любовь. Мы любим Родину? — да?.. И в той мере, в какой мы любим, мы через эту любовь с соответствующим уровнем мировоззрения идем к интерпретации и к фактам. Но мы не будем лгать по поводу фактов. Потому что потеряем доверие. Как только пресса потеряет доверие, она потеряет место на рынке. Капитализация падает — мели-мели Емеля, твоя неделя... Потерять доверие может только сумасшедший. Он один раз его потерял — всё! Потому что в глазах людей важна реальность, важна точность... Этот процесс — люмпенизации журналистики — стремительно происходит. Но часть ее будет бороться за свое место. И когда она будет бороться, она должна знать: у нее на руках все карты. Все! Роль контента в 21 веке усиливается, значение компетенции никуда не падает, значение репутации — осталось, классика — осталась. Достаточно объединиться, наметить правильную стратегию, и все будут отдыхать. Но никто не хочет — все по мелкой играют! На вот этих люмпенских рынках... Это развилка. Мы все стоим перед этой точкой бифуркации. Как сословие, как группа, и важно — куда мы пойдем, направо или налево. И это судьба каждого журналиста, судьба всего нашего сословия. А поскольку мы отвечаем за сознание общества, то это еще и судьба общества, а значит, судьба страны, которую мы любим. Я не хочу, чтобы страну сводили с ума — в какую угодно сторону. Я хочу, чтобы ее вылечили, а не окончательно загадили полной ерундой, по любому поводу! Цена вопроса в конечном итоге — наш народ. И в руки людям, которые его обыдливают и превращают в безумца, мы страну не отдадим. Поэтому будет новая пресса, и будут новые СМИ, и я призываю смело их формировать, идти на любые издержки, потому что в противном случае навернется всё...»

26 марта в Новосибирске состоялась VII Международная конференция «Журналистика — категория нравственная», на которой выступили Сергей Кургинян и Александр Проханов.

Часть 1

Вступительное слово ведущего, приветствие помощника Полпреда в НСО Виктора Игнатова, приветствие председателя заксобрания НСО Ивана Мороза (8 минут)

Часть 2

Вступительное слово Сергея Кургиняна и Александра Проханова (18 минут)

Часть 3

Александр Проханов высказывается по основному вопросу конференции (17 минут)

Часть 4

Сергей Кургинян высказывается по основному вопросу конференции (12 минут)

Часть 5

Обсуждение. Выступление Юрия Вульфовича Бялого (54 минуты)

Часть 6

Обсуждение (40 минут)

Часть 7

Выступление Ключникова Юрия Михайловича (11 минут)

Часть 8

Мастер-класс Сергея Кургиняна (час и 8 минут)

Часть 9

Мастер-класс Александра Проханова (52 минуты)

^{Е.Ф. Лахова, депутат Госдумы, кандидат политических наук, глава движения "Союз женщин России"}

Как написать письмо Президенту России от имени гражданского общества?

Способ первый (прямой и потому самый трудный): обратиться к своим согражданам непосредственно, объяснить проблему лично и предложить оставить подпись под обращением, указав адрес и другие данные. Способ второй: разрекламировать письмо в интернете для анонимных подписантов, что называется, «по клику мышки». Наконец, есть третий путь — спустить письмо «сверху», по административной линии, от имени организации, которая якобы представляет общество.

1 марта 2013 года «Союз женщин России» (СЖР) выпустил Обращение к президенту Владимиру Путину. Сам факт публичного обращения к президенту нисколько не удивителен. На то и власть, чтобы к ней можно было обратиться. В подобных обращениях пристального внимания заслуживают по существу две вещи. Во-первых, — содержание документа. А во-вторых, — от чьего имени его подают. В данном случае и то, и другое заслуживает подробного разбора. Но сначала — о самой организации,выпустившей Обращение.

Спросите любую женщину России о «Союзе женщин России» и убедитесь: абсолютное большинство опрошенных не знает, что аж с 1990 года их интересы и чаяния представляет эта влиятельная организация, да ещё под руководством Екатерины Лаховой — опытного политика 90-х, советника Бориса Ельцина по вопросам семьи, материнства и детства. Есть ли среди нас хоть один, не понимающий, что именно означает такая политическая карьера?

Итак, проанализируем письмо Владимиру Путину от «Союза женщин России». Буквально с самого начала авторы документа сетуют на то, что «российская семья уже несколько десятилетий пребывает в глубоком кризисе» и перечисляют негативные явления, характеризующие этот кризис. Что же это за явления, которые так беспокоят СЖР и его главу Екатерину Лахову?

Прежде всего, это — демографические потери: «страна ежегодно теряет полпроцента россиян, поскольку рождаемость не покрывает людской убыли». Поразительно, но в начале 90-х годов госпожу Лахову и её организацию волновала скорее обратная проблема! Ведь именно с 1991 года Екатерина Лахова (будучи депутатом Верховного совета, а затем — Государственной думы РФ) предлагала к принятию законопроект «О репродуктивных правах граждан и гарантиях их осуществления». Параллельно сама Лахова и её СЖР активнейшим образом продвигали в России международную программу «Планирование семьи». В реализации этой программы была задействована Российская Ассоциация планирования семьи (РАПС), которая к 1997 году открыла 52 филиала в России.

Что такое РАПС? Это — аккредитованный член ассоциации Международной федерации планирования семьи (МФПС). Что такое МФПС? Это — организация со штаб-квартирой в Лондоне, созданная известной дамой Маргарет Хиггинс Зангер. В 1921 году госпожа Зангер основала Американскую лигу по контролю рождаемости. Чтобы скрыть очевидную связь с фашистской идеологией, в 1942 г. Лигу по контролю рождаемости переименовывают в организацию «Планируемое родительство» (ПР). Немного позднее «контроль рождаемости» заменяют термином «планирование семьи».

Именно этим «планированием семьи» занимались Лахова и СЖР в начале 90-х на нашей земле. Первое финансирование было осуществлено из-за рубежа. После этого в 1994 году на реализацию мероприятий программы «Планирование семьи» из федерального бюджета было выделено 22 миллиарда 800 миллионов рублей. РАПС призывала обращать «особое внимание на предоставление доступа к службе планирования семьи и производству безопасного аборта». Именно так писали в журнале «Планирование семьи» в январе 1994 года. Вот перечень национальных конференций, проведенных Ассоциацией: «Проблемы планирования семьи в России» (1993 г.), «Репродуктивное здоровье и сексуальное воспитание молодежи» (1994 г.), «Право на репродуктивный выбор. Безопасный аборт и контрацепция» (1995 г.). Теперь же, в 2013 году и сама Лахова, и её коллеги по «Союзу женщин России» сожалеют о демографических потерях России.

Что же ещё тревожит авторов Обращения к президенту? Их тревожит «резкая смена ценностных ориентиров», которая «вызвала моральную деградацию, падение духовно-нравственной культуры, что пагубно сказалось на нравственном здоровье семьи, особенно молодой».

Но позвольте! Разве не сама госпожа Лахова и её «Союз женщин России» продвигали программы «Половое воспитание российских школьников» и «Репродуктивное здоровье подростков»? По некоторым оценкам, из федерального и региональных бюджетов, международных фондов и других организаций только за пять лет (1993-1998 гг.) на них было выделено не менее 75-90 млн. долларов.

О смысле этих программ Евгений Кульгавчук, врач-сексолог, психотерапевт, вице-президент Российской ассоциации сексологов, говорил следующее: «Секс ради секса. ...Ни слова о платоническом и эротическом компоненте в реализации сексуальности. Духовность, любовь, стремление создать семью, рожать детей — всё это осталось за кадром». Слова «любимый», «любимая», отмечал Кульгавчук, заменили термином «партнёр».

По мнению специалистов, данные программы формировали у школьников представление о регулярной и разнообразной половой жизни в подростковом возрасте как нормальной и даже эталонной модели социального поведения: «Разработчики большинства программ делали акцент исключительно на том, как подростку правильно пользоваться средствами контрацепции, и ребята воспринимали это как официальное одобрение школой ранней половой жизни, своего рода индульгенцию на беспорядочные связи» (RBC daily).

С тех пор прошло 10-15 лет. В программы «сексуального просвещения» вложено много сил Екатерины Лаховой и её коллег по пресловутому женскому «Союзу...». Самое время им пожаловаться на «моральную деградацию» молодых родителей! Но и это ещё не всё.

Особенно сильно тревожит авторов Обращения «нарастающее отчуждение между родителями и детьми». Видимо, именно поэтому «Союз женщин России» поддерживает конкурс социального плаката «Воспитание детей без обид и унижений», где представлены плакаты с многозначительными слоганами «Мама, я тебя боюсь» и «Осторожно, злые родители!». По-видимому, такая социальная реклама призвана искоренить отчуждение между детьми и родителями, укрепить отношения доверия и любви в российских семьях.

Итак, после 20-летней подрывной работы против российской семьи авторы документа выражают сожаление и тревогу в связи с положением института семьи в России. Далее в Обращении звучат благопожелания относительно государственной семейной политики. Тут и «реально доступное и качественное здравоохранение и образование», и «обеспечение семей с несколькими детьми домами и квартирами», и «создание развитой сети бесплатных культурных просветительских центров и спортивных комплексов». Эти общественные блага явно напоминают советские социальные стандарты, с которыми так решительно боролась госпожа Лахова в составе ельцинской команды реформаторов.

Но всё это высказывается именно как пожелания. А вот содержательная часть Обращения сводится к следующим конкретным предложениям:

• формирование в структуре государственного управления органа по координации реализации единой государственной политики в отношении Семьи, Детей, наделенного правом принимать решения обязательные для исполнения;
• создание межведомственного координационного Совета по делам семьи и детей под руководством заместителя Председателя Правительства, который должен быть наделен полномочиями координировать действия различных министерств и ведомств в вопросах семейной политики. Совет призван контролировать выполнение федеральных и региональных законов по поддержке семей; осуществлять методическое обеспечение, постоянный мониторинг и анализ положения российской семьи и эффективности семейной политики в субъектах Федерации, содействовать развитию служб семьи в регионах и распространению положительного опыта работы;
• освобождение Министерства образования от несвойственных ему функций, а именно: выработка государственной политики в сфере опеки и попечительства детей, профилактика сиротства, устройство детей в замещающие семьи, постинтернатное сопровождение; школа приемных родителей — должны быть переданы специальной структуре, отвечающей за профилактику неблагополучия в семье, реализацию семейной политики в целом;
• создание единого целостного механизма и регламента взаимодействия между всеми органами и учреждениями, отвечающими за положение семьи и детей в России (семья, школа, органы социальной защиты, опеки и попечительства, инспекторы по делам несовершеннолетних МВД, комиссия по делам несовершеннолетних, детские поликлиники);
• введение в перечень критериев деятельности субъектов федерации статистических показателей благополучия семьи.

Каждый может убедиться, что в данном обращении речь идёт о создании специальной чиновничьей структуры, которая сконцентрирует в своих руках информацию о российских семьях и контроль над ними. Слова о «профилактике неблагополучия в семье» — весьма многозначительны, не так ли? Если вспомнить, что именно Екатерина Лахова и «Союз женщин России» выступали активными лоббистами ювенальной юстиции в России, начиная с 2008 года, то к этим словам стоит присмотреться внимательнее. К тому же читатель уже, пожалуй, понял специфику языка самого «Союза женщин России» и его бессменных зарубежных партнёров — ЮНИСЕФ, ЮНЕСКО, ЮНИДО и др. Нет никаких сомнений, что данное обращение по сути своей есть очередное требование ввести ювенальную систему.

Мы рассмотрели содержание Обращения «Союза женщин России» (СЖР) к Президенту и сопоставили его с историей деятельности СЖР. Осталось сказать, кто конкретно подпишется под этим письмом. Ответ на этот вопрос могут дать подобные новости из регионов России: «21 марта в 16:00 в Малом зале администрации Московского района г. Чебоксары состоится совещание председателей женсоветов района по вопросу поддержки Обращения Союза женщин России к Президенту Российской Федерации Владимиру Путину». «Так же было принято решение ... провести 9 апреля на базе МБОУ „СОШ № 3“ в 16.00 слет советов женщин предприятий, организаций и учреждений». То есть, Обращение от имени женщин России предполагается подписывать, спуская письмо «сверху», действуя через депутатов-единороссов, школы, предприятия и т.п.

Есть какое-то изощрённое и особо пакостное унижение в том, что инициативы, разрушающие российский народ, проводятся от имени самого народа и якобы для его блага. Целенаправленно топтать и — одновременно! — истошно вопить о защите именно того, что ты топчешь с холодной жестокостью. Это одна из наиболее характерных черт современного неофашизма. «Система унижения» устроена незамысловато и предполагает три ключевых условия.

Условие первое.
Большинство — то есть народ — должно молчать. Или, в крайней случае, мычать. Оно должно состоять сплошь из пассивной дезорганизованности и тотального бессилия. И это молчащее, мычащее большинство должно быть полностью оторвано от сил, решающих его судьбу (власть) и от структур, описывающих его жизнь (СМИ).

Условие второе.
Создаются организации-ширмы, представляющие народ (или гражданское общество, как сейчас принято говорить) и при этом не имеющее к нему НИКАКОГО отношения. Они получают поддержку от государства, от отечественных и зарубежных фондов. Они могут быть связаны с чиновничеством, с международными организациями или даже с криминальными структурами. Но вот насчёт связи с демократическим большинством — чего нет, того нет! Тем яростнее их непрерывные вопли о благе народа и мнении гражданского общества.

Вглядитесь в эту стройную систему:

• Общественная палата РФ якобы представляет общество;
• Комитет Государственной Думы по вопросам семьи, женщин и детей — это народные избранники, пекущиеся о семье;
• Национальная Родительская Ассоциация вещает от имени российских родителей;
• наконец, Союз женщин России — это общественная организация, якобы действующая от лица наших женщин.

Условие третье.
Средства массовой информации должны создавать картинку, из которой реальное гражданское общество попросту выключено. Вот — власть, а вот — организации-представители общества (и не важно, что все они либо креатуры власти, либо поддерживаются из-за рубежа). Картинка меняется, словно бесконечный сериал, лишая людей всякой веры в их возможность хоть как-то повлиять на свою жизнь.

Именно в таких условиях становится возможным без массового сопротивления организовать уничтожение народа, его систематическое растление и втаптывание в грязь. Современный неофашизм, гламурный и пафосный, в отличие от своего предшественника не афиширует свои цели, а расправляется с человеком (с семьёй, с ребёнком) под бесконечные разговоры о благе, демократии и правах человека.

Три перечисленных выше условия «Суть времени» нарушила, начиная с лета 2012 года.

Активисты движения и их единомышленники обратились непосредственно к народу, к своим согражданам. Вместо молчания или мычания граждане страны ответили на попытки внедрить ювенальную мерзость — чёткими подписями с адресами и именами людей, показавших свою позицию.

Россия увидела очередь в приёмную президента с коробками подписных листов на центральных каналах телевидения. Этого удалось добиться не просто многомесячным сбором подписей, но ещё и организованными публичными выступлениями. Пробить стену медийного молчания — такова была цель гражданского протеста. Цель была достигнута.

Низовое движение против ювенальной юстиции достигло таких масштабов, что 9 февраля 2013 года состоялся учредительный съезд организации, которая с полным правом могла представлять гражданское общество. За спиной — более 220 тысяч подписей. В зале — делегаты из 60 регионов, которые сами собирали эти подписи. Так стройные ряды фальшивых «гражданских» организаций были резко нарушены появлением подлинно народного движения.

Наконец, именно к этой организации — Родительскому Всероссийскому Сопротивлению — пришла власть, выказав внимание и уважение к мнению граждан. Практически впервые за много лет власть и народ оказались лицом к лицу, настороженно вглядываясь друг в друга. Народ привык «куковать» наедине с фальшивой картинкой на экране телевизора. Власть привыкла «вращаться» в кругу фальшивых представителей общественности. На съезде было нарушено это постперестроечное табу.

Так поломана подлая игра в демократию, под маской которой неофашизм сейчас ведёт наступление во всём мире. Разумеется, в ответ нас ждут бешенство и новые атаки. Ювенальное Обращение «Союза женщин России» к Президенту России — одна из таких атак. Теперь, после создания настоящего низового движения российскому обществу предстоит трудная работа по различению фальшивых и подлинных гражданских инициатив. Помочь такому различению — наша ближайшая задача.

Девятый выпуск стенгазеты «Шаги истории» готов:

Предыдущие выпуски стенгазеты: 8, 7, 6, 5, 4, 3, 2, 1.

По вопросам подписки пишите по адресу shagi@osutivremeni.ru, звоните по телефону 8-800-100-97-24. На публичной страничке проекта Вконтакте можно посмотреть фотографии из школ, почитать дополнительные материалы и, конечно же, обсудить стенгазету.

     Заявляя власти «необходимо, но недостаточно», мы не надеемся, что она сделает всё сама. «Недостаточно», – мы сказали и себе. Да, мы делаем необходимое (члены «СВ-Новосибирск-2» с начала года уже собрали больше 3000 подписей против ЮЮ и идущих реформ образования), но этого мало, чтобы спасти нашу Родину. Поэтому мы вновь и вновь проводим пикеты, стараясь встретиться с людьми в разных местах, чтобы довести правдивую информацию как можно большему числу наших граждан.
     На этот раз мы выбрали местом Площадь Калинина – большой транспортный узел, где всегда многолюдно, особенно в часы «пик». 22 марта перед концом рабочего дня на открытой площадке перед бывшим управлением завода им. Ленина состоялся пикет Новосибирского отделения Родительского всероссийского сопротивления (РВС) при поддержке движения «Суть времени».
     Целью пикета было – рассказать о проводимых разрушительных реформах образования, объяснить гражданам, что такое «Закон Димы Яковлева», рассказать о проталкиваемых в России ювенальных технологиях, собрать подписи под резолюцией Cъезда РВС. Мы в очередной раз заявили власти и общественности, что твердо намерены остановить вторжение в семью и разгром образования. Это заявление было зафиксировано на растяжке, которую держали участники пикета на протяжении всего мероприятия.
     Пикет, как всегда, проходил живо, притягивая к себе многочисленных прохожих. У нашей ячейки уже выработался свой стиль, мы работаем слаженно и умело. Одни дежурят у стендов и активно разъясняют гражданам сущность проводимых под благими лозунгами реформ в области образования и детства. Другие на подступах к пикету раздают листовки и приглашают принять участие в сборе подписей. Кто-то собирает подписи с планшетом в руках, а кто-то дежурит у «подписных» столиков. Желающих подписывать было много, пришлось срочно купить ещё ручки, так как всем хотелось подписывать одновременно.
     В ячейке у нас - люди разного возраста и разных социальных групп: учителя, рабочие, студенты, молодые ученые, юристы, инженеры, пенсионеры… Молодые ребята притягивают молодежь, обращаясь к ней на своём языке. Люди среднего возраста встречают понимание и поддержку среди своего поколения. В итоге удаётся до самых разных людей донести правду о готовящемся безумии, привлечь в свои ряды активных людей.
     За время пикета было собрано 208 подписей под Резолюцией Съезда РВС и 274 подписи против развала образования.
 
     
     
     
     
     
     
     
     
     
     

Система Ювенальной юстиции Франции в том виде, в каком она работает сейчас, функционирует с 1948 года. За это время вопросы социальной и воспитательной работы с детьми были рассмотрены и обсуждены множеством специалистов в этой области. В 80-х годах прошлого века гуманитарии и социологи выступали с резкой критикой изъятия детей из бедных семей, добившись определённого результата.

Во-первых, финансовая несостоятельность родителей перестала считаться профессиональным аргументом в пользу изъятия ребёнка. Бедность семьи перестали автоматически причислять к опасным для ребёнка факторам.

Во-вторых, работники социальной сферы перестали собирать данные о трудовой занятости родителей, поэтому сведения о финансовом положении и социальном статусе родителей практически исчезли из досье изъятых детей.

Следует отметить, что изъятия детей из семей при этом продолжались. Конечно же, тому находились и объективные причины: бедные семьи, неспособные содержать детей-инвалидов, или резко неблагополучные семьи. Однако накануне введения системы правосудия ЕС на самом высоком уровне пришло понимание, что с защитой детства в стране что-то неладно. Экономический кризис, диссоциация семейных ценностей и возросший уровень подростковой преступности конца 90-х во Франции потребовали чрезвычайных мер для расследования положения дел в социальной сфере детства. Расследование поручили двум высокопоставленным чиновникам: Генеральному инспектору социальных служб Пьеру Навесу и Инспектору юридической службы Бруно Катала. В 1997 году чиновники начинают работу и к июню 2000 года публикуют стостраничный отчёт, в котором среди прочих указаны следующие данные:

Количество изъятых детей в год:
1994 — 134 тыс.
1995 — 137 тыс.
1996 — 116 тыс.
1997 — 129 тыс.

В отчёте также указано, что семьи, откуда изымают детей, боятся этой процедуры и считают её глубоко несправедливой. Ведь дети — это «единственное богатство беднейших», а изъятие, как правило, навсегда разрушает семью. Страх порождает ответное насилие уже по отношению к работникам социальной сферы, воспитателям и судьям. Институт социальной помощи детям в народе называют «институтом воровства детей».

В 2007 году Пьер Навес по 2-у каналу Французского телевидения, после общения с очередными родителями, разлучёнными со своими детьми, подтверждает данные Ассоциации помощи родителям: половину изъятых детей можно было бы и не отбирать у семей!

Проходит пять лет, и в 2012 году Пьер Навес подтверждает свои слова. Однако, несмотря на то, что его высказывание получило широкую огласку, ничего не изменилось. На конец 2011 г. у французских родителей отобрано 150 тыс. детей.

Кроме трагического потрясения для родителей и изъятых из семей детей, в работе ФранцСиротПрома есть и финансовая сторона. Известно, что на ребёнка, отнятого у семьи, уходит 180 евро в день в приюте и 90 евро в день, когда он помещён в приёмную семью. Всего в 2009 году система защиты детства стоила Франции 6 млрд. евро. Специалисты жалуются на непрозрачность функционирования системы защиты детства: «никому неизвестно, кто входит в сферу внимания защиты детства, кто выходит оттуда, сколько времени там остаются под опекой, и какова их дальнейшая судьба».

Попробуем сделать свои грубые оценки на основе численных данных из рапорта 2000 года и телепередачи 2012 года. Сколько детей из тех, которые живут сейчас во Франции, изъято из родных семей? Возраст совершеннолетия там — 18 лет. За 18 лет во Франции было изъято около 2,5 млн. детей. Полное число детей во Франции — около 14-и миллионов человек (данные 2009 г.). Получается, что каждый седьмой ребёнок — изъят у родных родителей. Половина из них, по оценке инспектора Пьера Навеса, — без необходимости.

В восьмом выпуске стенгазеты «Шаги истории» говорится о памятных датах нашей истории от далекого XIII века до прошлого столетия. Эта неделя в истории России богата самыми разнообразными и славными событиями, наполнена великими именами: Александр Невский и Иван Сусанин, рождение Корнея Чуковского и сокровища Дрезденской галереи, премьера первой симфонии Сергея Рахманинова и фильм «Калина красная» Василия Шукшина — вот лишь неполный перечень того, о чем рассказывается в новом номере.

Седьмой выпуск размещён более чем в 60-и учреждениях Новосибирска и области. По вопросам подписки пишите по адресу shagi@osutivremeni.ru, звоните по телефону 8-800-100-97-24. На публичной страничке проекта Вконтакте можно посмотреть фотографии из школ, почитать дополнительные материалы и, конечно же, обсудить стенгазету.

Предыдущие выпуски стенгазеты: 7, 6, 5, 4, 3, 2, 1.

Два месяца назад в Сибирском центре современного искусства (СЦСИ) прошла выставка «Соединенные штаты Сибири». А вспоминаем мы о ней только сейчас. Почему? Ведь нам обычно интересна связь регионалистских тенденций и contemporary art. На гельмановской выставке «Родина» мы в своё время оттоптались от души. Да и «Соединенные штаты Сибири» добросовестно посетили, все экспонаты отсмотрели, но...

Казалось бы, всё там было в наличии: провокативное название, одиозные фигуранты и широкое медиа-освещение. Казалось бы, такие составляющие просто обязаны были смешаться в скандал, породить острую полемику или политическое противодействие. Однако выставка обернулась — ничем. Не поверите, но оказалось, что никакой необходимости реагировать на это событие нет. Ознакомившись с экспозицией, мы пожали плечами, зевнули и — забыли про неё на следующий день.

Так бы и осталась эта тема позаброшенной, если бы в 17-ом номере газеты «Суть времени» не появилась статья аналитика ЭТЦ, специалиста по сепаратизму и регионализму Эдуарда Крюкова под названием «Сибирский сепаратизм... под маской „культуры“». В статье на новосибирском материале показана связь регионалистских политических групп и арт-среды. Там же упомянута позабытая выставка. Вдобавок появилось известие, что с 19 марта «Соединенные штаты Сибири» выставляются в Москве на Винзаводе.

Так что, на правах очевидца, придётся рассказать, что же это за выставка такая на самом деле, и что именно в ней заслуживает внимания, если и художественное, и концептуальное наполнение вызывает лишь зевоту?

Начнём издалека, сделав отступление для наших маленьких читателей из «креативного класса» (а мы знаем, что такие у нашего блога есть). Известно, что среди креаклов распространён такой шаблон психологической защиты:

Все злые противники «современного искусства» тупы, невежественны, не читали ни Фуко, ни Делёза, не отличают Авдея Тер-Оганьяна от Давида и ничего не слышали про венский акционизм.

Так вот, дорогие креативные друзья, для экономии времени тему эту можно сразу замять. Такова уж специфика патриотов из «Сути времени»: мы и читали, и слышали, и различаем.

Поэтому не стоит ожидать от нас критики, так сказать, «нестандартной образной манеры» авторов выставки. Также не станем мы брать в кавычки слова «искусство» и «художники»: оставим это другим политическим наблюдателям, мыслящим сугубо прямолинейно.

В конце концов, слово «искусство» достаточно многозначно. Есть декоративно-прикладное искусство. Есть цирковое искусство. Есть кулинарное искусство. Вот и contemporary art в его сибирском варианте — тоже искусство определенного свойства.

Предложим следующую формулировку: это — искусство взаимодействия с арт-институциями и медиа-средой провинциального мегаполиса, обеспечивающее баланс между максимальной самоманифестацией, минимальными творческими издержками и приемлемым уровнем бытового комфорта. Договорившись о понятиях, мы можем сказать, что «Соединенные штаты Сибири» — типичный пример такого сибирского contemporary art.

Впрочем, сформулировать можно было бы и более ёмко, и более просто.

Внимательные читатели блога художественной группы «БПП» Артёма Лоскутова помнят манифест лохматых годов, вводящий в оборот новую концепцию: «х...евое искусство». Что под этим подразумевал автор концепции, уже не важно. Важно, что это словосочетание исчерпывающе характеризует ситуацию с современным искусством в Новосибирске.

Действительно, «contemporary art», «совриск» — подобные неологизмы звучат чуждо для настоящего сибиряка, не передают местную специфику, а она есть, конечно же есть.

Кроме того, даже самому отъявленному скептику, ретрограду и мракобесу не понадобится закавычивать слово «искусство», если оно предваряется исчерпывающим эпитетом на «Х». Такое определение успешно легитимирует деятельность новосибирских художников, кураторов и культуртрегеров в глазах «консервативного большинства». И причин обижаться на «проклятых мракобесов» у арт-тусовки станет значительно меньше.

Ведь люди занимаются искусством — теперь все с этим согласятся!
— А почему результат такой странный?
— А потому, что это такое особое искусство, «х...евое», понимаете?
— Понимаем!

«Х...евый хуждожник», «х...евый куратор», «х...евый галлерист», «СЦХИ» — терминология, адекватная содержанию, способна решить многие проблемы во взаимоотношениях творца и масс.

Перейдем к картинкам с выставки «Соединенные штаты Сибири», иллюстрирующим предложенный концепт. Взглянем на работы новосибирца Константина Ерёменко:

Что тут можно сказать? По своей сути это — лубок. Или нечто вроде «юмористических» постеров, которые наклеивают водители в салонах маршруток. Исполнение — технологично-лубковое. Механически сконструированный юмор, чтоб было «прикольно». Даже длинная разъясняющая подпись присутствует — чтобы зритель наверняка узнал героев (которых иначе трудно узнать) и правильно понял мысль автора (которую иначе трудно понять).

В своем блоге Константин Ерёменко задаётся вопросом:

«Вот если бы я сейчас рисовал бы не „Капиталистический реализм“ [это название одной из серий художника], а серию картин с названием „Унылое г...но“, о чем бы она была, кто бы стал её героями? Попы, менты, казаки, чиновники, хачики, гопота... Кого бы стоило добавить в эту гипотетическую серию?»

Освежив в памяти впечатление от работ Ерёменко с выставки «СШС», можно осмысленно подойти к диалогу с автором и ответить:

Константин, Ваш вопрос изначально не верен. Серию картин, как Вы выражаетесь, «Унылое г...но» — Вы рисуете всю жизнь. Рисуйте, что хотите, но за рамки данной серии Вам не выйти — как раз этот факт и концептуализирует Ваше творчество по-настоящему. Однако, если Вы эту заданность честно отрефлексируете, то у Вас появится и трагизм, и глубина, и выход за рамки. А иначе — сами не заметите, как Ваш приработок съест Ваше творчество. Ведь то, что Вы считаете остроумной фрондой — не более чем обывательский мейнстрим в среде креативного класса. Дело может обернуться так, что скоро Вам будут заказывать аэрографию «Патриарх и часы» на кухонные фасады или «партизана Лыкова» на капоты чиновничьих Camry.

А вот ещё картинки с выставки — на сей раз Василия Слонова из Красноярска.

Как добросовестные люди, абстрагировавшись от тематики картин, констатируем: в отличие от Ерёменко, Слонов умеет рисовать.

Сработано добротно и выразительно.

Но вот беда: ощущение вторичности и никчемности от этого не пропадает.

Что же это нам до боли напоминает? Ну конечно же!

Типичная американская пропагандистская карикатура! Пусть и выполненная на избыточном художественном уровне.

Спешим успокоить читателя из креаклов: тихо, наш маленький друг, всё хорошо. Мы по-прежнему остаёмся в ироничном дискурсе, не упрекаем художника «в связях с госдепом», а спокойно определяем жанр. Ну, американская карикатура на русского медведя, ну и ладно, ну и славно. Художник имеет право на цитирование.

Беда-то не в этом. Беда в том, что аллюзии на американскую пропаганду — не отрефлексированы! По крайней мере, такое впечатление создается от разъяснений от куратора выставки Константина Скотникова:

«...спортсменов он, разумеется, уважает, даже восхищается ими. Речь идёт об ажиотаже вокруг оного мероприятия, о процессах, сопутствующих его подготовке: переселении жителей местных окрестностей, вырубке зелени, растрате огромных финансов и многом другом. Художник может не иметь ни доказательств, ни признанных фактов коррупции, но не переживать это он не может».

Но почему же тут нет ни слова о первой возникающей ассоциации — олимпиада 1980-года, холодная война, американские карикатуры с оскалившемся чудовищем, которое выглядывает из-под маски добродушного олимпийского мишки? Неужели Слонов, «критически осмысляющий» ситуацию вокруг Сочи-2014, действительно не видит сходства нынешней антиолимпиадной истерики и той антисоветской пропагандистской кампании? И не задает в своей иронии второй слой? Неужели всё действительно так тупо и прямолинейно, как поясняет Скотников? Но тогда — такая беда, что становится даже неприятно. Ведь получается, что надписи латиницей на каждой слоновской картинке — это не ироничная отсылка к слову «Russia», выстриженному на боку типового карикатурного медведя, а нечто другое, почти подлое. Словно транспаранты на английском, которые Гарри Каспаров так любит разворачивать во время московских уличных манифестаций под камеры зарубежных телеканалов.

Здесь приходится перейти к политическому аспекту выставки, как бы мы ни старались остаться в сфере чисто художественного и концептуального. Избежать этого нельзя, поскольку художественный и концептуальный уровень, как показывают рассмотренные примеры — удручающе низок, а политика, получается, наоборот — лезет из всех щелей. Это особенно заметно именно потому, что организаторы выставки отнекиваются от любой политической составляющей.

Так, Константин Скотников сетует:

«Часть зрителей уверенно заявляет, что проект „Соединённые штаты Сибири“ имеет сепаратистский характер и политический подтекст. Ладно бы ещё „разъединённые штаты“ были, так ведь совсем наоборот! Никто не собирается отсоединять Сибирь или растаскивать регионы в разные стороны. Неужели это нужно объяснять? Не нужно провокаций и скандалов!»

Директор СЦСИ Анна Терешкова также утверждает: нет здесь сибирского сепаратизма, нет, нет, нет.

Скотникова ещё можно было бы переспросить: «Вы действительно дурачок или прикидываетесь?», поскольку образ юродивого не исключает и первый вариант. Однако Анна Терешкова — серьёзная женщина, председатель новосибирского отделения партии Михаила Прохорова и член её федерального политсовета. Если уж профессиональный политик хлопает глазками и говорит, что сепаратизма на выставке нет, сомнений не остаётся — сепаратизм составляет главный смысл экспозиции.

Так что давайте уже без этих всяких. Что, «никто не собирается отсоединять Сибирь или растаскивать регионы в разные стороны. Неужели это нужно объяснять?» Простите, а художник Ерёменко — он разве не придерживается радикально сепаратистских взглядов? Он разве не участвует постоянно в круглых столах и пресс-конференциях с чисто политической повесткой? Он разве не декларирует там свои сепаратистские воззрения совершенно открыто и без экивоков?

А титульная картина Дамира Муратова разве не тиражируется на различных сепаратистских интернет-ресурсах? Вы скажете, что те, кто тиражируют, — понимают её слишком буквально? А художник Лоскутов, плотно сидящий на регионалистской теме, — он тоже чего-то не додумал насчёт данного арт-объекта, тоже в чём-то не разобрался?

Вы, может быть, скажете, что всё, манифестирующее себя как искусство, автоматически находится вне политики? Мы уже устали цитировать откровенное высказывание активиста арт-группы «Бомбилы» Антона Николаева:

«Если раньше мы видели художника, чьи высказывания порождают социальные и политические смыслы, то теперь мы имеем дело с достаточно законспирированными командами политиков и социальных технологов, пользующихся художественными средствами. Это новое для России культурное явление предложено назвать артивизмом».

Это звучит слишком прямолинейно, слишком в лоб для изощрённого ума? Вот вам ещё высказывание, из новой статьи на colta.ru:

«...сегодня необходимо не только перестать мерить „искусство действия“ и интервенционизм как передний его край эстетическим аршином, но и самому этому „искусству действия“ и интервенционизму порвать со своей эстетической пуповиной. То есть диалектически развернуть само „искусство действия“ в „действие искусства“. И тогда та же акция Pussy Riot открывает нам целое поле новых возможностей. ...всё это подрывает коды прочтения устоявшихся образов и даже ставит под сомнение исключительное право власти на их производство. В гибридной, „ризомной“, „текучей“ среде современного мегаполиса подобные эффекты заново переконфигурируют места отправления гражданских и политических ритуалов и, более того, делают впервые возможными некоторые из них».

Достаточно ли концептуально и убедительно, чтобы больше не мямлить про «простых тружеников художественного фронта, наивных и чистосердечных»?

Вот ведь что вызывает главное удивление. Вот ведь где главный вопрос к организаторам выставки.

Почему нельзя открыто обозначить свою политическую позицию, встать в оппозиционную позу — это ведь вполне приличествует человеку искусства? Для нас сепаратистские взгляды абсолютно враждебны, однако честное заявление своих убеждений всегда заслуживает уважения. Зачем же прикрываться беспомощными отнекиваниями, которые опровергаются на раз?

Неужели только для того, чтобы сохранить карьерные позиции в филиале государственного музея, гранты и иные бонусы? Вспоминается образ из случайного разговора: «Они — как собака, которая спрятала голову за ствол дерева и думает, что её тоже никто не видит».

Вероятно, психология современного российского арт-деятеля позволяет ему вполне комфортно переживать подобную двусмысленность. Одной рукой брать деньги у власти через различные институции, а другой — расшатывать государство с помощью современных гуманитарных технологий. Кажется даже, что такая психология предполагает определенную доблесть в том, чтобы отнекиваться от возможных политических обвинений как можно более топорно и по-идиотски.

Вспоминаются строки Виктора Пелевина, по-видимому, очень точно описывающие подобное психическое состояние:

«Он сказал, что в румынском языке есть похожая идиома — „хаз барагаз“ или что-то в этом роде. Не помню точно, как звучит. Означают эти слова буквально „подземный смех“. Дело в том, что в средние века на Румынию часто нападали всякие кочевники, и поэтому их крестьяне строили огромные землянки, целые подземные дома, куда сгоняли свой скот, как только на горизонте поднималось облако пыли. Сами они прятались там же, а поскольку эти землянки были прекрасно замаскированы, кочевники ничего не могли найти. Крестьяне, натурально, вели себя под землей очень тихо, и только иногда, когда их уж совсем переполняла радость от того, что они так ловко всех обманули, они, зажимая рот рукой, тихо-тихо хохотали. Так вот, тайная свобода, сказал этот румын, — это когда ты сидишь между вонючих козлов и баранов и, тыча пальцем вверх, тихо-тихо хихикаешь».

Интересно, что эта цитата была приведена в блоге художника Артёма Лоскутова при описании одной из организованных им политических акций. Несанкционированное шествие по главной улице города было свёрнуто и как-бы перенесено в метро — после того, как обнаружилось, что на дневной поверхности проблем с милицией не избежать. Любопытно, что последнее предложение про «вонючих козлов и баранов» в цитату у Лоскутова не вошло...

Коснувшись темы «особого смехового состояния», характерного для нынешней творческой интеллигенции, нельзя не обратить внимание на знаковый отрывок из пресс-анонса выставки (за авторством всё того же Константина Скотникова):

«Проще говоря, выставка о том, как мы живем в нашем мире и разбираемся с недостатками с ироничной улыбкой. Надо не забывать, что тупая звериная серьёзность и весёлый непредвзятый взгляд на мир несовместимы».

Вроде бы, вполне безобидная фраза. Однако она вызывает в памяти другое высказывание, принадлежащее ещё одному куратору Сибирского центра современного искусства, Сергею Самойленко. В 2011 году Саймойленко отвечал «прокоммунистическому» режиссеру-документалисту Владимиру Эйснеру, рискнувшему выдать в печать критический отзыв о «Монстрации» Артёма Лоскутова:

«Главная составляющая — это всё-таки карнавал. Честное слово, я никак не могу понять, почему Эйснер и компания так возмущены именно карнавальностью. Абсурдистика, кроме почтенной традиции в искусстве нового времени, прочно укоренена и в народной смеховой культуре (сошлюсь на Бахтина, на работы Панченко). Блин, даже церковь ничего не имела против карнавала, а вот режиссёр Эйснер хочет быть святее Папы... Что дурного, кто бы сказал мне, в карнавале? Возможно, у Владимира Эйснера просто плохо с чувством юмора, возможно, он просто не умеет смеяться и даже улыбаться, но с таким утилитарным подходом, если действовать последовательно, надо запретить и все другие способы увеселений — музыкальные концерты, танцы-дискотеки, театры-варьете, далее по списку. Похоже, он воспринимает жизнь со звериной, как любят сейчас говорить, серьёзностью, но смех — как раз то немногое, что отличает нас от животных...»

Заметьте, Скотников и Самойленко не просто защищают смех и иронию, они делают её обязательным атрибутом человеческого, низводя серьёзность на животный уровень. Становится страшновато — уж не навязывают ли людям «вечный смех» тоталитарным образом? Уже сейчас, наблюдая, к примеру, за твиттером, видишь, что каждый рукопожатный пользователь обязан исполнить некий ритуал из ужимок и прыжков, чтобы сойти за своего:

«— С помощью таких тэгов можно повышать уровень доверия к своей информации, — сказал Самарцев. — Или понижать уровень доверия к чужой. Если вас в чем-то обвинят не владеющие культурной кодировкой граждане, вам достаточно будет предъявить пару правильных мемокодов, и любое обвинение в ваш адрес покажется абсурдным. Если, конечно, на вас будет правильная майка и вы в нужный момент скажете «какбе» или «хороший, годный».

Заглянем в будущее. Если продвигаемые креаклами культурные коды станут доминирующими, ни один человек уже не сможет сказать и слова в простоте, не сможет даже задуматься о чём-то на людях. Просто серьёзное лицо окажется вопиющим нарушением приличий и даже проявлением нечеловеческого. Не станет ли это оправданием очередного разделения на людей и недочеловеков, которое уже сейчас проступает в образцах «креативного» дискурса?

«Смеялся ли Христос?» — на этот вопрос, повторённый классиком постмодернизма Умберто Эко, конечно, хочется ответить «да». Но смеялся ли Христос непрерывно?

Учитывая весьма специфический смеховой модус, в котором угнездились наши арт-деятели (этот самый пелевинский «хаз барагаз»), думается, что как раз такая «смеховая культура» далека от подлинно человеческого — творческого, трансцендентирующего, преображающего.

Именно эти вопросы дают единственно оправданный повод написать о выставке «СШС», которая не имеет ни художественного, ни политического значения, а представляет лишь феноменологическую ценность.

Заинтересованного читателя, желающего продолжить размышления о современных формах смеховой культуры и карнавализации, в том числе об их политическом аспекте, отсылаем к программному циклу статей Сергея Кургиняна «Кризис и другие», а конкретно, — к части, посвящённой фигуре Михаила Бахтина.

С декабря прошлого года газета «Суть времени» поступила в библиотеки ряда институтов Сибирского отделения
Российской академии наук (СО РАН) в Новосибирском Академгородке. Редакция блога задала вопросы о газете нескольким её читателям — молодым учёным и преподавателям:

• Вадиму Викторовичу Журавлёву, к.и.н., доценту, преподавателю НГУ;
• Андрею Викторовичу Черданцеву, к.ф.-м.н., научному сотруднику Института Теплофизики СО РАН,
  учёному секретарю Совета научной молодёжи института;
• Алексею Юрьевичу Ларичкину, научному сотруднику Института Гидродинамики СО РАН;
• Петру Сергеевичу Завьялову, к.ф.-м.н., зав. лаб. Отраслевой научно-исследовательской лаборатории
  технического зрения Конструкторско-технологического института научного приборостроения СО РАН,,
  председателю Совета молодых учёных института.

подписаться на газету

Вадим Викторович Журавлёв

к.и.н., доцент, преподаватель НГУ

Корр.: Новосибирский Академгородок ещё совсем мало знаком с газетой «Суть времени». Насколько вообще местной научной интеллигенции могут быть интересны дискуссии в рамках общемировой и мировоззренческой проблематики?

В. Ж.: Академгородок всегда был местом для дискуссий и живых коммуникаций. Ещё в советское время, и в позднесоветское, и в перестроечное время он был довольно бурлящим. А в наше время пространство публичной дискуссии здесь умерло. То, что есть сейчас, совершенно неадекватно наличному потенциалу. Это симптом диссоциации — постепенного распада нашего сообщества, когда люди закукливаются в своей специализации, в узкой сфере своих коллективов, концентрируясь прежде всего на профильных проблемах, либо на задаче зарабатывания денег, выживания или, в последние годы, организации какой-то профессиональной работы.

Корр.: Вы говорите про разницу между соборностью и разборностью. Закукливание в частной, узкопрофессиональной жизни — это всё элементы разборности. На ваш взгляд, может ли газета СВ послужить катализатором процессов соборности среди научной интеллигенции, и в какой мере?

В. Ж.: Хороший вопрос. «Суть времени» — очень нетривиальное издание. Она мало на что походит, но именно в её взаимодействии с публикой Академгородка мне видится несколько очень серьезных проблем. Первое — препятствие идеологического плана. Значительная часть нашей интеллигенции — это люди в той или иной степени либеральных убеждений. Ими управляют стереотипы: совершенно классический джентльменский набор либеральных воззрений и клише. Даже из-за внешнего облика газеты часть аудитории откажется взять её в руки.

Второе препятствие. Ещё большая часть аудитории исповедует аполитизм, или даже антиполитизм, когда любая политика рассматривается, как дело гнусное, как дело непристойное, как пространство манипуляции и сплошного обмана. И это тоже очень мощное клише. Есть третья часть аудитории, которая не настроена либерально и не настроена аполитически. Но в таком случае она настроена традиционно-коммунистически. И в этом случае ей тоже неуютно читать газету «Суть времени». Парадоксально, но порой приходится наблюдать, как все эти позиции соединяются в одном человеке.

Есть ещё пара затруднений. Во-первых, интеллигентная публика в значительной степени вообще перестала читать газеты. Интернет для неё стал главным источником информации. Во-вторых, возникает ещё и диссонанс между тем, что ожидается увидеть и тем, что ты читаешь. Срабатывают какие-то блоки, которые не позволяют вступать в прямое взаимодействие. Тут нужна определенная внутренняя работа. Для нового читателя сразу непонятно, зачем утруждать себя.

Корр.: Неужели современной интеллигенции настолько хорошо, что ей незачем совершать такие внутренние усилия? Сегодня мне говорили в библиотеке, что газета отвечает научному мировоззрению в том смысле, что она скрупулезно и тщательно аргументирует все свои посылы. Это отмечалось, как плюс. С другой стороны, её ценностный, этический и социальный контекст вызывает дискофморт у нынешней интеллигенции. Почему?

В. Ж.: Насколько мне представляется, современный интеллектуальный класс России, интеллигенция, как её ни назови... Это — люди, важнейшим фактом интеллектуальной биографии которых является факт перестройки. Опыт перестроечной и постперестроечной трансформации является для неё в некотором смысле определяющим. О чем говорит этот опыт? Это — гигантский опыт предательства ценностей. Все мы так или иначе в нём поучаствовали. А кто не участвовал, не могут отстранить от себя этот опыт ввиду его массовости. Ты включен в этот контекст, ты находишься в нём. К каким внутренним установкам это приводит? Вот к каким: если человек декларирует, что у него есть ценности, то он их скорее всего предаст. А «если у вас нету тети, то вам её не потерять».

Корр.: Вы считаете, что многие интеллигенты чураются ценностно окрашенных месседжей, потому что боятся предательства ценностей?

В. Ж.: Очевидно, что стремление к так называемой объективности — последнее убежище бесценностных суждений. Как убежище от опасности повторения ситуации предательства.

Корр.: Механизм защиты понятен. Но как же социальная или историческая ответственность?

В. Ж.: Научная интеллигенция массово с себя, с моей точки зрения, эту ответственность сняла. Она в огромном большинстве своём говорит себе: «Ну если так, то никак».

Корр.: Если ответственность снимается с себя, то на кого она возлагается? На военных? На рабочих?

В. Ж.: [смеётся] Нет, почему же. На власть, на правительство, как обычно. На всех этих..., которые такие неприятные... Но, разумеется, за собой сохраняется право на самую разную критику.

Корр.: Тогда с каких позиций осуществляется эта критика?

В. Ж.: С позиций такой гиперболизированной моральности. Моральная критика. Ну, в этом нет ничего дурного — мораль и мораль. То, что происходит — плохо. Но принципиально ситуация представляется так: «От нас ничего не зависит, мы не обладаем политическим ресурсом». Это люди, которые для себя ожидают только права на критику.

Корр.: А как же желание стать субъектом? Субъектом действия?

В. Ж.: Я не вижу такого желания среди среднего и старшего поколения Академгородка.

Корр.: Скажите, а у Вас самого такое желание есть? Вы хотите выйти за эти рамки?

В. Ж.: Безусловно. Эти рамки меня никогда не устраивали и никогда не были мне симпатичны. Я вообще считаю, что так называемая моральная критика в ситуации безответственности аморальна сама по себе.

Корр.: Один из типичных вопросов — какие статьи или серии статей в газете «Суть времени» заинтересовали Вас больше всего?

В. Ж.: Самое необычное — это статьи про детские рисунки. Я — мужчина средних лет и не интересуюсь детскими рисунками. Для меня это вещь чрезвычайно чужая. Но эти статьи настолько необычны, настолько выпадают за пределы моего опыта, что они были очень интересны. Это 100%.

Корр.: О чём бы вы хотели прочитать в газете, какую тему поднять и обсудить на её страницах?

В. Ж.: Мне кажется чрезвычайно важным обсуждение постиндустриального этапа развития. Эта тема очень заболтана, в ней много тумана, мозаичного множества всяких точек зрения, каких-то терминологических построений. Когда говорят про постиндустриальный этап, такое ощущение, что перед нами не четкое понятие или категория, а склейка зачастую противоположных точек зрения, нескольких образов социального и общественного устройства, даже экономического. Обозначают их одним и тем же словосочетанием, что, наверное, неправильно. Очень важно было бы в этом вопросе разобраться. Это первое.

Второе — это понимание того, в какой степени трансформируется наука. Что такое сейчас ситуация научной революции? В каком смысле фиксируются новые стандарты научности? Что это такое? Сама идея о том, что наука должна взять на себя культурные функции — яркая, образная, но она совершенно недостаточно проговорённая и детализированная. Она нуждается и в разворачивании, и в обсуждении.

Здесь может быть ценен опыт новосибирского Академгородка, и вообще советских академгородков, именно как опыт социального бытия, который сейчас уходит исторически, уходит физически. Уходят люди, которое это помнят, но их ещё много, и очень важно было бы обратиться к собиранию этого опыта, осмыслению, к поиску слабых мест в этом опыте, которые привели к тому, что он сейчас не воспроизводится.

Что произошло? Только ли изменение социально-экономической и политической ситуации привело к тому, что это бытие просто выключили, как будто нажав на рубильник? Сможет ли «Суть времени» поднять все эти вопросы — поглядим, увидим.

Корр.: Спасибо!

Андрей Викторович Черданцев

к.ф.-м.н., научный сотрудник Института Теплофизики СО РАН, учёный секретарь Совета научной молодёжи института.

Корр.: Как Вы оцениваете общий уровень публикаций в газете: интеллектуальный, стилистический, концептуальный и иной? На какого читателя, по Вашему мнению, она рассчитана в первую очередь?

А. Ч.: У газеты очень высокий уровень, освоение статей требует изрядных интеллектуальных усилий. Чтение одного номера — не на один час и не на один вечер. Я думаю, что газета заинтересует любого человека, которого волнуют глубокие политические, мировоззренческие жизненные вопросы, который хочет в них по-настоящему глубоко и научно разобраться. Возможно, что она привлечёт даже тех, кто пока не сильно этим интересуется, потому что газета наглядно демонстрирует, насколько ответы на эти вопросы сложнее, чем те конструкты, которыми обычный обыватель и типичный интеллигент заслоняется обычно от реальности.

Корр.: Чем лично Вас привлекла газета «Суть времени»? Какая из её рубрик Вам наиболее близка?

А. Ч.: Меня лично газета привлекла в первую очередь глубиной проработки материала, серьезностью вызовов, на которые авторы пытаются ответить. Все рубрики ценны. Одна из наиболее интересных для меня — рубрика «концептуальная война», в которой рассматривается влияние, казалось бы, абстрактно-философских концепций на общественную жизнь, на реальную мировую политику..

Корр.: Какие публикации Вы считаете спорными или дискуссионными?

А. Ч.: Считаю, что спорить есть о чем почти по каждой статье. Однако откровенно ошибочных публикаций я не видел.

Корр.: В газете регулярно рассматриваются глобальные вопросы общемирового характера. Насколько они актуальны и востребованы для научной интеллигенции?

А. Ч.: Целеполагание для науки завязано на целеполагание по всем глобальным вопросам, которые рассматриваются в газете, поэтому фактически всё это касается непосредственно и ученых. Сколько бы они ни запирались в башне из слоновой кости, эти проблемы их всё равно достанут.

Корр.: «Суть времени» нельзя отнести ни к типовой прессе, ни к околонаучной или междисциплинарной периодике. Также вряд ли можно считать её сугубо агитационным изданием. Какую нишу отвели бы ей лично Вы?

А. Ч.: Может быть, это резковато звучит, но я считаю — это что-то вроде ликвидации безграмотности 20-х годов. Такой, скажем, мировоззренческой безграмотности, которая присуща и обывателям, и, к сожалению, многим интеллигентам.

Корр.: Спасибо!

Алексей Юрьевич Ларичкин

научный сотрудник Института Гидродинамики СО РАН

Корр.: Начните с того главного, что Вы в газете видите?

А. Л.: Здесь академическим языком и вполне проверяемыми фактами аргументируется идея, что человеку нужна воля проектного направления. Чтобы можно было вектор какой-то создавать, а не просто мы должны там жить-существовать, потребляя что-то... Тогда на этом всё кончается. Мы должны видеть какую-то сверхзадачу. Во время создания Академгородка, конечно, было какое-то стремление — туда. Это был не просто эксперимент. Ну и, собственно, вся советская наука, она показывала собой, что это был какой-то великий проект, большое направление. Которое резко прервали.

Пока газета, по сути, только начата, немногие люди успели ознакомиться. Но вот те, кто читает её, старшее поколение, многие заинтересовались. Они говорят, что это очень правильные мысли и очень правильное направление, собственно, которое и было у нас в раннее советское время. Не в позднее, а вот именно в раннее: тот проект, который был...

Корр.: Горящий?

А. Л.: Горящий, да, да, действительно. И в материалах газеты всё это просвечивается, то есть показана вся эта проблематика.

Корр.: Относится ли она тогда газета к ретро, к такому советскому ретро?

А. Л.: Нет, разумеется нет. Да, у многих людей, которые видят это вот [указывает на дизайн заголовка газеты], просто это изображение вызывает отторжение почему-то... Почему — непонятно. Хотя я считаю, что Советский период — это история. Её по меньшей мере надо уважать человеку, который живет на нашей территории.

Корр.: Тогда, возможно, это — политическая пропаганда?

А. Л.: Чем руководствуется ученый, который говорит: «Я не буду это читать, потому что это — пропаганда»? Хотя читает он, допустим, «Российскую газету» или «Новую газету». Если их положить рядом, газета «Суть времени» будет намного выше по интеллектуальному наполнению и аргументации. Это самое главное для ученого — искать источники и аргументацию. Ты возьми, сравни её с другой газетой и для себя выбери определенное мнение. Но когда ты, не читая, говоришь, что это не так, — это не научный подход, совершенно.

Корр.: У ученых на пропаганду есть не просто аллергия. У них своего рода иммунитет на пропаганду, потому что — это люди мышления.

А. Л.: Да. Но я не считаю, что это пропаганда. Там позиции разных людей, очень умных. Я бы даже сказал, — интеллектуальной элиты, с какой-то точки зрения.

Корр.: Насколько объективен подход в газете к существующим мировым, общественным, политическим процессам?

А. Л.: Смотря что под объективностью понимать. Если аргументированность, то да. Но газета написана с определённых мировоззренческих позиций, это заметно. И кое-где весьма эмоционально. Я считаю, что это есть новшество: когда и объективная аргументация, и эмоциональное отношение. Но в любом случае надо анализировать реальность. Даже вот с этой точки зрения, для ученых это очень хорошая газета, я считаю.

Корр.: Спасибо!

Пётр Сергеевич Завьялов

к.ф.-м.н., зав. лаб. Отраслевой научно-исследовательской лаборатории технического зрения Конструкторско-технологического института научного приборостроения СО РАН,, председатель Совета молодых учёных института.

Корр.: Технической интеллигенции для реальных научных достижений приходится концентрировать все силы, результаты в этой области даются трудно. И тем не менее, вопрос о междисциплинарной компетенции специалистов точных наук, вопрос об их эрудиции по общемировой, культурной проблематике стоит сейчас очень остро. Насколько газета «Суть времени» может помочь в этом?

П. З.: Первое, чем привлекает газета — она говорит об очень большом спектре проблем достаточно простым языком, который позволяет читать эту газету людям, не являющимся специалистами в культурной области, психологической, социальной, и так далее. Поэтому мне, как техническому специалисту, её крайне интересно читать: достаточно честно и просто проблемы изложены. Так что газета позволяет расти и развиваться людям очень разной ориентации, разной специализации по образованию. Чем ещё газета подкупает... В отличие от большинства печатной СМИ-продукции, которая сейчас выпускается, она серьезно говорит о многих вещах. Очень острые проблемы излагаются так, как они есть. То, что такой коллектив, как ЭТЦ, начал создавать газету, знакомить массового читателя со своими многолетними наработками — это очень интересно.

Корр.: Какие статьи (или серии статей) Вам наиболее близки?

П. З.: Наиболее близкие к моей специальности — рубрика «Экономическая война», которую ведёт Юрий Бялый, и рубрика «классическая война» Юрия Бардахчиева. Чем эти циклы интересны? Тем, что они продолжают советскую традицию научно-популярной печати. Когда с малых лет советскому человеку в журналах объяснялись очень сложные вопросы: как функционирует техника, экономика, общество и тому подобное. Это позволяло человеку не замыкаться в своей области, а видеть мир целостно.

Корр.: Общеобразовательная ценность понятна. А насколько эксклюзивны материалы этих рубрик?

П. З.: [улыбается] Сейчас — вполне эксклюзивны. Публичные печатные издания, где специалисты в какой-то области честно рассказывают о состоянии дел в этой области, — сейчас такое практически нигде нельзя прочитать. Об этом можно услышать только в узких профессиональных сообществах. У нас произошло окукливание всего и вся, поэтому о проблемах той же энергетики можно услышать на специальных конференциях или в личной беседе со специалистом. Когда такие вещи выносятся на общее обсуждение, это позволяет людям расти, ликвидировать мозаичность сознания и уйти от манипулятивности. В современной прессе те же энергетические, экономические вопросы настолько манипулятивно подаются... Ещё накладывается общая безграмотность современных журналистов.

Корр.: Вы уже два раза употребили слово «честность».

П. З.: Да. Это одно из ключевых свойств газеты. Создаётся впечатление, что коллектив авторов стремится читателя развить, возвысить, помочь ему преодолеть текущие проблемы. Надеюсь, в эту деятельность будут вовлекаться новые издания. Хотелось бы, чтобы в процессе своего развития газета приобрела как своего массового читателя, так и больше компетентных авторов. Сейчас идёт цикл, который вводит в курс дела, рассказывает как есть. Важно будет перейти уже к следующему этапу, где предлагать пути выхода, пути решения многих проблем, которые в газете озвучиваются, и вести дискуссию.

Корр.: Спасибо!

История Оскара Низамутдинова в телепрограмме «Доброе утро» 1-го канала

Сегодня, 14 марта, в телефонном разговоре опека сказала, что в письменной форме отозвала иск к Кристине Низамутдиновой, матери Оскара. Посмотрим, закроет ли дело суд.